Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)

      Если бы не Крис, чей голос Гарри слышал с тех пор, как себя помнил, он, верно, с ума бы сошел от скуки. Невидимый собеседник рассказывал невероятные истории о мире магии и волшебства, о странных местах и чудесных созданиях, шутил, давал советы, учил и, в меру своих возможностей, пытался защищать. Именно Крис когда-то заметил, что при разговоре с Петунией надо опускать глаза и спрашивать время от времени, чем он, Гарри, может помочь, дядя Вернон размякает, когда его называют мистером Дурслем, а Дадли никогда не зайдет в темную комнату. Правда, иногда случались и накладки. В частности, в школе вдруг оказалось, что Гарри уже умеет читать и писать, в то время как Дадли оказался самым слабым учеником. После этого Гарри на месяц заперли в чулане. Тогда-то он и узнал о Хогвартсе от Криса:

      «Запомни, малыш, первое правило слизеринца — не выделяйся».

      «Угу. А что значит слизе…?»

      «Слизерин — один из четырех факультетов в Хогвартсе, а Хогвартс является английской школой чародейства и волшебства».

      «Так у волшебников есть свои школы?»

      «А как же! Еще есть свои магазины, заповедники, правительства и транспортные сети, есть даже свои города, правда, не в Англии, тут только Хогсмид. Ты что, думал, мы все заклинания уже с рождения знаем?»

      «Ну… да. Ты ведь говорил, что магом нужно родиться, а больше им никак не стать. А я точно волшебник?»

      «Точно. И даже сильнее меня, жаль, что нет возможности учить тебя по-настоящему».

      «Но я ведь тоже пойду в этот Хогвартс, и меня там всему научат, разве нет?»

      «Маловероятно. Во-первых, туда берут с одиннадцати лет, то есть нам необходимо ждать еще четыре года, а лучшее время для обучения именно сейчас, потом твоя магия станет не такой… хм, гибкой. А во-вторых, пока в школе Дамблдор, там не будут преподавать по-настоящему интересные вещи, и ты не станешь учиться с должным старанием».

      Сам Крис не придал большого значения тому разговору, но Гарри на следующий же день, оказавшись в чулане, попросил научить его хоть чему-нибудь. С тех пор они практически каждый день отрабатывали взмахи палочкой, что у Гарри получалось очень хорошо, дуэльные стойки и позы, заставившие мальчика разочароваться в себе, а также изучали весь объем теоретических знаний, что еще помнил Крис. В основном это были чары, боевая и темная магия. Также наставник неплохо знал трансфигурацию, астрономию и историю магии, но имел весьма смутные представления о древней ритуальной магии, нумерологии, травологии и предсказаниях. Чем Крис гордился, так это своим искусством ведения разнообразных дуэлей, неоднократно повторяя, что в свое время был лучшим во всей Европе.

      Он мягко перехватывал контроль за телом ребенка, показывая движения и жесты, чертил в пыли схемы и диаграммы, становившиеся все сложнее и сложнее, заставлял зазубривать состав зелий и заклинания, а перед сном рассказывал об истории магического мира и его обычаях. Изучал Гарри и иностранные языки, причем некоторыми, в частности русским, немецким и французским, к десяти годам владел не хуже чем английским. С горем пополам мог объясниться по-испански и итальянски, так как Крис и сам знал их очень и очень неуверенно, а посему не особо настаивал на изучении. Не совсем еще понимая, как может ему пригодится давно мертвая латынь, послушно отвечал, поддерживал беседу, вздумай учитель перейти на нее.

      Солнце припекало макушку и било прямо в глаза, отражаясь от алых лакированных боков соседского мерседеса, так удачно отвлекшего тетку. Иногда казалось, будто яркий стальной красавец понимал их и старался помочь, за что Гарри был ему очень благодарен. Яркий золотистый свет словно стекал с красных черепичных крыш одинаково благоустроенных домов, зеркально отражающих друг друга, на аккуратные ухоженные садики, плясал на стеклах и раскалял асфальт. Из парка доносился веселый птичий щебет, детский смех и шелест листвы. Над соседней улицей парил длиннохвостый воздушный змей маленькой Эмми, который мальчику однажды удалось подержать в руках, когда он неожиданно упал к Дурслям в сад.

      Он вышел во двор и с раздражением осмотрел клумбы, где тетя якобы увидела сорняки, хотя Гарри избавился от всех еще вчера. Так ни одного и не обнаружив, полил цветы, опустившие головки от летней жары, подмел дорожки и подкрасил бордюры. Петуния вручила ему пару бутербродов с полузасохшим сыром, стакан холодного чая и велела убираться куда подальше.

      На следующий день худенький черноволосый мальчишка следил за тем, как кузен открывает подарки. Пятый — новый видеомагнитофон… Десятый — гоночный велосипед… Шестнадцатый — красивые наручные часы… Двадцать третий — сборник новых компьютерных игр… Темно-синяя искрящаяся обертка тридцать первого отчего-то не поддалась. Дадли напрягся, надув пухлые розовые щеки, дернул еще и еще. Оберточная бумага со скрипом растянулась, но не порвалась. Тогда толстяк выбежал из кухни, по пути впечатав Гарри в стену.

      Тот потирал ушибленный локоть, когда кузен вывалился из дверного проема, победно размахивая ножницами. Итак, тридцать первый — блестящее ружье с коробкой пластиковых патронов.

      «Ой. Пошли отсюда, малыш, что-то у меня предчувствие нехорошее».

      Гарри уже и сам заметил оценивающие взгляды кузена с ружьем в руках. В какой-то миг перед ним пронеслись картины: Дадли загоняет его в угол и целится в грудь… он пропалывает клумбы в саду, тихий хлопок — затылок обжигает болью… он моет посуду, стопка тарелок разбивается вдребезги, осколки впиваются в кожу и разлетаются по кухне…

      «Нервно вздрагивая от ночных шорохов, Гарри Поттер осторожно крадется из дома, в руках у него нечто продолговатое, завернутое в старую половую тряпку, чтобы не блеснуло в лунном свете. Пугливо озираясь, он закапывает подозрительный сверток под настурциями и под покровом ночи спешит назад. Как?»

      «Ты серьезно?»

      «Обязательно. И Мерлин нам в помощь. Только закапывать будем поглубже и в чужом саду».

      «Ага, я только лопату из чулана возьму».

      «Правильно, не зря же ты все это время среди инвентаря жил. Малыш, забудь, я пошутил. Закапывать — долго и ненадежно, нет гарантий, что никто не обратит внимание на разрыхленную почву. А уж если его найдут, то нам точно влетит по полной. Да и как ты ночью собираешься от земли отмываться?»

      «Но как тогда? Мы же превратились в отличную живую мишень, от которой мелкий боров ни за что не откажется».

      «Утопим в пруду. Гораздо быстрее и надежнее — там только утки плавают, а им оно и даром не нужно».

      Когда Дадли аккуратно отложил ружье в сторону, в то время как остальные подарки были просто свалены в большую кучу у стола, Гарри и Крис окончательно уверились в том, что должны что-то сделать.

      Вошедшая тетя Петуния бросила на мальчика такой свирепый взгляд, будто они уже попались с подарком Дадлика в руках. Гарри невольно отступил назад, но, услышав, что ему не придется провести весь день с безумной кошатницей-соседкой, чуть не пустился в пляс. Каждый год в день рождения Дадли его отводили к старой миссис Фигг, где приходилось делать стеклянные глаза, уставившись в альбомы с разномастными кошкам и котами, казавшимися Гари разноцветными клубками меха, из которых кто-то выдернул пушистую нитку-хвост, да так и оставил болтаться. Крис обычно не выдерживал этого издевательства и уплывал в глубины сознания где-то на десятой минуте рассказов о ловкости мистера Лапки и хитрости госпожи Снежинки. И ребенок оставался сидеть в прострации, уставившись в одну точку и невпопад кивая головой, или опасливо разгрызая кексы. В одном из предложенных миссис Фигг кексов Гарри когда-то оставил свой первый выпавший молочный зуб, который потом так и не смог вытащить. Тогда Крис заметил, что это, должно быть, был первый и последний раз, когда старушка сделала для них что-то полезное.