Мир Гаора (СИ)

   - Лиска! - нарочито возмутился Тягун. - Ты это чо?! Мне чернявого обещала!

   - А она двоих, да от двоих, да за раз, - заржали за столом.

   - Эй, Лиска, а слабо сразу ото всех?

   - А чо ж нет? - повела плечом Лиска. - Сколько вас смелых?

   Но тут Мать всерьёз рассердилась. Дескать, шутить шути, а меру знай. Нечего как голозадые баловаться.

   - Точно, - кивнул кто-то за столом, - это ты точно, Мать, сказала. Любят они, чтоб их помногу было.

   Стали вспоминать, кто что видел и слышал об этом, и пришли к выводу, что так не по-людски. А чего с лягв голозадых взять?!

   - Холодные они, - авторитетным тоном знатока сказала Летовка, ставя на стол новый кружок с нарезанным хлебом, - вот им и надо подначивать друг дружку. Лягвы вон подрягвам весной горланят, тож друг дружку заводят.

   Под общий хохот Гаор закончил обед и ушёл с Лиской в спальню. В самом деле, почему и нет, когда в охотку и по доброму согласию.

   Общая спальня была разгорожена простынями и занавесками на отдельные отсеки. Так что если кто всерьёз спит, то ни они ему, ни он им не помешают. Вообще-то так, по-быстрому, Гаор не очень любил и предпочел бы, конечно, остаться с Лиской или с кем ещё из местных баб и девок, кроме совсем уж малолеток вроде Малки, на ночь, но на нет и суда нет.

   Потом Лиска убежала помогать Матери за столом, а он ещё полежал немного, отдыхая. Хорошо бы покурить. Когда-то - Гаор невольно усмехнулся - в прошлой жизни, в другом мире, он любил закурить прямо в постели, и чтоб она ему спичку или зажигалку подавала. Был в этом особый смак, даже дым пахнул по-особому. Ну, курить в спальне нельзя, Мать подводить нарушением порядка западло, так что... в дороге покуришь, водила. Он ещё раз потянулся и сам себе беззвучно скомандовал: "Подъём!".

   Набрать в ларьке сигарет, еды кое-какой, отметить у матери карточку.

   - Лиска тебя на свою, что ли, укладывала, или чистую занимал?

   Гаор пожал плечами.

   - Отметь чистую.

   - На моей, на моей были, - вмешалась Лиска.

   - Ну, так и быть, - кивнула Мать и вернула ему его карточку, не отметив постельного белья.

   Он попрощался с Матерью, кивнул сидящим за столом и ушёл.

   Обыск на выходе. Хорошо, хоть купленное в ларьке выпускают. А чего же тогда ищут? В машину, включить мотор, прогреть, на выезд, обыск на выезде и вперёд.

   Серый бетон под колёсами, зелень вокруг, синее небо с золотым солнцем над головой. Хорошо и прямо-таки отлично! А жалко будет, если Лиска затяжелеет и её отправят рожать и выкармливать в посёлок, заводная девка всё-таки. "Огонь-девка", - подумал Гаор по-дуггурски, засмеялся этому и полез в бардачок, убрать купленную пачку и достать из початой сигарету. И...

   Чёрт, этого же не было! В бардачке, несмотря на название, у него всегда порядок, чтобы не глядя брать нужное, а сейчас... сейчас поверх всего, так что он едва не смял его, лежал белый конверт из плотной бумаги. Инстинктивно затормозив, Гаор притёр фургон к обочине и стал рассматривать неожиданную находку.

   Ни адреса, ни отправителя, не заклеен, внутри большой, аккуратно сложенный лист бумаги и... ещё один конверт. Маленький, да, вспомнил - визиточный - заклеенный и на нём... знак - пятилучевая звезда?! Это ему?! Его клеймо вместо имени адресата?! Гаор достал нож и, сам удивляясь своему спокойствию, аккуратно взрезал конверт. Внутри... визитка. Вернее, чистая бумага стандартного размера. И... Чёткие печатные, как вырисованные, буквы. "N1 получен. N2 напиши, вложи в конверт, заклей и оставь, где нашёл. Найди время заехать". И на другой стороне уже совсем другим, мучительно знакомым почерком Кервина. "Помним, надеемся, ждём". Он что, с ума сошел?

   Сколько он просидел так, зажав в руках визитку, тупо улыбаясь и не вытирая текущих по лицу слёз, Гаор не понял тогда и не понимал потом. Да и не пытался понять. Но он вдруг очнулся и понял, что опять, как и тогда с Жуком, бездарно теряет время, а надо действовать. N1 - это о Седом, ясно, а N2 - это то, что он должен написать. Помним, надеемся, ждём. Помним о тебе, надеемся, что жив, ждём... статью. Чего же ещё? Не его же самого. Так, по порядку. Сзади, по бокам, впереди... чисто. Тогда, пока нет патруля, сразу убрать улику. Если даже нарвётся на полный обыск, чистый конверт не опасен, а вот записка... да ещё с почерком Кервина, её убрать. Гаор достал из бардачка зажигалку и сжёг записку. Плотная глянцевая бумага горела неохотно, но он, обжигая пальцы, всё-таки дожёг её, растёр и выбросил на обочину пепел. Теперь конверт обратно. Пока он чистый, любой шмон неопасен. И пересмотрим маршрут. Чтобы завернуть опять в заведение, и чтоб перед этим самое малое было полпериода в чащобе, чтобы написать, вложить и заклеить.

   Гаор достал из бардачка карту, из сумки накладные и стал переигрывать маршрут. Как он объяснит хозяину второй заезд? Чёрт, что бы такое соврать? Или отмолчаться, пусть хозяин сам додумается? А что, он кто? Котяра. Так чего ему в заведении нужно? Девку трахнуть. Додуматься хозяин может только до этого. А вздумает проверять? Ну, это совсем без проблем. Не Лиска, так другая, чего-чего, а этого добра всегда навалом. Но как же здорово придумано. Ведь хоть запори его, но он же и впрямь не видел, кто и когда положил ему конверт в бардачок. Значит, если приказано: "Оставь, где нашёл", - значит, в бардачке, на стоянке в заведении. Ему же, дураку, подсказали: "Найди время заехать". Так что всё правильно. И если вот так прихватить в дорогу ночь, то в заведении он окажется под утро. Пожрать, отдохнуть, трахнуться и опять в дорогу. И всё тип-топ.

   Гаор убрал карту и накладные, стронул фургон и, удерживая руль одной рукой, вытер рукавом лицо. Чёрт, опять он разревелся, совсем слабаком стал. Но... но какие же молодцы ребята! Дотянуть вот так к нему цепочку, так всё продумать... а ведь это не Кервин и не Туал, это другие головы работали. И остаётся одно. Гратис. А значит... значит, делай, что велено, и не задавай вопросов. Целее будешь. И никого не подставишь. Но... но, значит, и Седой узнал о той статье, как-то связался с ребятами и связал их с Гратис. С ума сойти!

   Он гнал фургон и не так пел, как бессмысленно орал самые "солёные", самые непечатные песни, какие только знал, и даже вроде прямо тут же сочинял свои. Эх, к роднику бы сейчас, как следует обмыться, поблагодарить Мать-Воду, попросить её о помощи, но... но тогда он из нового графика точно выбьется. А это нельзя. На кону не шкура, а кое-что подороже и поважнее. Прикрой тылы, следи за флангами, проверь минное поле и вперёд!

   Гаор успел, сделал всё, как задумал и как рассчитал. Развёз заказанное, описав малый круг, ночью гнал через непроглядно чёрный лес и серебряные от лунного света росные луга и поля. Когда до поворота в заведение осталось не больше метки, забился в чащобу и, молясь всем Матерям, Силам, Судьбе и Огню, достал из бардачка конверт, приспособил подставкой сумку - как, скажи, знал, что такое будет, когда отыскивал в кладовке старый планшет и на пальцах объяснял Джадду, что и как ему надо зашить и перешить - вынул из конверта и развернул лист и достал ручку. Ну... мысленно развяжем тесёмки на заветной папке и достанем лист. "Серый Коршун". И подзаголовком. "Вести из другого мира".

   Как и тогда, Гаор писал уверенно, без помарок и раздумий. Как написано, так и написано, ничего он переделывать сейчас не будет, если длинно, в редакции укоротят. А о чём не сказано, так впереди ещё статьи, целый цикл. Дописав до конца, он вернулся к началу и в верхнем левом углу поставил "N2", быстро не так перечитал, как просмотрел, и подписался: "Никто". Ну... Гаор поглядел на часы на приборной доске и тряхнул головой: пора! Он вложил плотно исписанный с двух сторон лист в конверт, провёл языком по клейкому краю клапана и прижал его. Всё, обратного хода нет. Теперь конверт в бардачок и в заведение. А там... Мать-Вода, пронеси меня, Огонь Великий, освети дорогу.