Принуждение к миру

– Приготовься, – сказал Гамаюн отрывисто.

Вимана преодолела оставшиеся до освещённого пространства сотни метров и зависла на срезе тоннеля, превращавшегося впереди в узкий проход, напоминающий горное ущелье с отвесными стенами. Потолок этого щелевидного коридора терялся во мраке, но по стенам змеились светящиеся жилы, создающие эффект паутины. Кое-где ущелье раздувалось пузырями по дну, неровному, каменистому, из которого вырастали бесформенные глыбы и округлые наплывы. Хаос был явно природным, рука человека не касалась его геометрии, и только светящийся паутинный узор на стенах говорил о присутствии какого-то иного порядка.

– Закло? – пробормотал Буй-Тур.

– Нет, это иллюминаты. Но нас ждут.

– Я никого не вижу.

Словно в ответ на слова Гордея из левой ниши коридора вывернулась вдруг текучая полупрозрачная струя и метнула в виману ручей ядовито-смарагдового огня.

Если бы Гамаюн оставил аппарат там, где он был, в центре тоннеля, увернуться от выстрела он бы не смог. Но реакция у волхва была не хуже, чем у Буй-Тура, а может быть, и лучше, да и чувствовал он тонкие полевые сгущения безошибочно, поэтому успел бросить аппарат в коридор и взлететь над змеистым электрическим разрядом, улетевшим в тоннель.

– У нас есть что-нибудь похожее? – сквозь зубы процедил Буй-Тур, имея в виду оружие.

Сгусток непрозрачност и воздуха метнулся к ним, как хищник на мирную птицу. Из его полупрозрачного тела вырвалась ещё одна молния, с треском вонзилась в стену коридора.

Гамаюн ловко увёл виману от огненного росчерка, направил на скрытого неведомой силой противника и ответил: ярко-зелёный клинок огня сорвался с корпуса виманы, скользнул по краю сгустка, заставив его сманеврировать и на какое-то время забыть об атаке.

Буй-Тур перестал видеть струение воздуха, прячущее внутри чей-то аппарат. Но Гамаюн, похоже, чувствовал его местонахождение и ещё дважды посылал вперёд ветвистые молнии разрядов. Один из них нашёл-таки агрессора, и тотчас же тот стал виден в полусотне метров как «глыба льда» линзовидных очертаний. Это была вимана, не отличимая от той, в которой находились Буй-Тур и Анурий Фокич.

– Мандель! – выдохнул Гордей. – Это он! Не стреляй! Там же Аглая!

Вместо ответа Гамаюн направило виману к чужой «тарелке», выстрелил.

Молния разряда коснулась дна вражеской машины, заставила её метнуться вверх.

– Не стреляй! – схватил Буй-Тур старика за локоть.

– Глашки там нет, – оскалился Анурий Фокич; волосы на голове у него встали дыбом, в них проскользнула искра. – В кабине двое, но это не Мандель.

– Почему? – не поверил Буй-Тур.

Чужая вимана сделала переворот, ответила водопадом молний, разнёсших с десяток гранитных глыб на дне коридора-ущелья. Однако Гамаюн в очередной раз опередил противника, точно просчитал маневр, отвернул виману от смертоносного залпа и выстрелил в тот момент, когда машина неизвестных недоброжелателей, потерявшая возможность становиться невидимой, показала днище.

Молния вонзилась в льдистое дно «тарелки», и по «льду» мгновенно разбежались чёрные трещины, образуя сетчатый узор, наподобие того, что получается при попадании пули в лобовое стекло автомобиля.

Виману бросило вверх, она перекувырнулась несколько раз, ударяясь попеременно боками об одну и другую стены коридора, косо пошла вниз и врезалась в скопление камней, проделала в них рваную борозду, задымилась.

Буй-Тур ждал взрыва, но его не последовало.

– Кто это нас так встретил?

– Значит, есть кому, – шевельнул усами Анурий Фокич.

– Точно не Мандель?

– Впереди какая-то большая пещера, – предпочёл не отвечать на вопрос Гамаюн. – Механизмы, люди… плюс старый злободуй.

– Кто?

– Не кто, а что: пещера закрыта «чёрной печатью дьявола», не пропускающей непосвящённых.

– Заблокирована.

– Можно сказать и так.

– Снять эту «печать» можно?

– Не знаю.

– Мандель там?

Гамаюн закрыл глаза, пригладил рукой бороду, кивнул:

– Мандель там… и Глаша там.

– Тогда чего мы ждём?

– Я не справлюсь с атакой злободуя. Его носитель сильнее меня.

– Тогда я пойду один!

– Ну-ну, – усмехнулся старик. – Храбрость – великая сила, её надо запретить как психическое оружие.

– Но у них моя любимая… – Буй-Тур спохватился, однако сжал зубы и закончил: – Моя любимая девушка! Я не брошу её!

– Никто не предлагал тебе её бросить. Вместе пойдём, однако. Только помоги мне мысленно. Как говорится, если с первого раза не получится, значит, прыжки с парашютом не для нас.

Гордей нервно рассмеялся, усилием воли успокоился, подставил ладонь.

Гамаюн шлёпнул по ней своей ладонью.

– Представь, что мы пробиваем головой стену.

– Будь что будет!

Вимана устремилась в ущелье, растянувшееся в длину на пять километров, прямое, как разрез кинжалом. Анурий Фокич выключил осветитель, и дальше они летели уже в темноте. Правда, длился этот полёт недолго. Через два десятка километров тоннель стал расширяться и вскоре превратился в череду овальных в сечении полостей, соединявшихся в один «коровий желудок».

Все полости носили следы искусственной обработки – геометрически правильные рёбра, ниши и выпуклости, и большинство было освещено вертикальными люминесцентами, прямыми, как лыжные палки.

В другое время Буй-Тур попросил бы пилота остановиться и рассмотреть интерьеры залов подробнее, но сейчас ему было не до любопытства, нетерпение жгло душу калёным железом, отчего хотелось быстрее нагнать похитителя и вызволить Аглаю.

Последняя полость из десятка ей подобных и вовсе имела технологически завершённый вид.

На её дне расположились вполне современные строения, серые, с виду – литые из бетона: кубы, полушария, пирамиды, – а также металлические фермы, башенки и антенны. Спрятанные в складках дна, среди скал и нагромождений камней, они тем не менее сразу бросались в глаза, освещённые тремя знакомыми фонарями, которыми пользовались люди на поверхности земли для освещения стадионов.

Рядом с бетонным кубом, служившим основанием для решётки антенны, располагалась ровная площадка, а на ней красовался самый настоящий вертолёт класса «Муха» и стояли две виманы. Они тут же подпрыгнули в воздух и хищно ринулись к появившемуся аппарату, заходя с разных сторон.

Гамаюн остановил виману, как бы не зная, что делать дальше.

Буй-Тур едва не крикнул:

– Маневрируй!

Но нерешительность пилота на деле оказалась уловкой. Волхв отлично чувствовал помыслы и желания пилотов вражеских машин и воспользовался их недальновидностью.

В момент, когда они открыли огонь, практически одновременно, вимана Гамаюна оказалась точно между чужими виманами, но сделала изумительно точное уклонение, и молнии двух стрелков её не зацепили. Зато нашли машины друг друга.

Неизвестно, почему не сработали их защитные системы. Возможно, они были отключены, поскольку хозяева виман находились в своей среде и были полностью уверены в своём превосходстве. Возможно, от разрядов не спасали никакие полевые экраны. Факт оставался фактом: молнии пробили корпуса виман, одна из них тут же взорвалась в воздухе, вторая покрылась сетью чёрных трещин и нырнула вниз, врезалась в бетонные пирамиды, окутавшись облаком дыма. Смела вертолёт, превращая его в груду металла и пластмассы.

– Ну, ты даёшь, отец! – опомнился Буй-Тур. – Тебе бы работать инструктором спецназа. Надеюсь, Аглаи на борту этих «тарелок» не было?

Вимана вдруг кинулась влево как испуганный заяц.

Однако Гамаюн запоздал с манёвром, не ожидая нападения.

Из-за каменной стены вырвался сполох изумрудного огня, пронзил пространство пещеры и задел бок виманы.

Послышался треск, будто разорвали парусину, в кабине резко похолодало.

Гамаюн выговорил энергичное слово, заискрился весь, словно на него просыпался светящийся иней.

Вимана спикировала на бетонный купол, пропахала в камнях борозду и остановилась. Стены кабины перестали быть экранами, почернели.