Тени стёртых душ (СИ)

Люси приоткрыла рот и вдруг разразилась громким смехом, стараясь не спугнуть уже успевшего задремать Хэппи.

— Нацу, ты дурак, — сквозь хохот промолвила она и наконец успокоилась.

— А ты странная, — обиженно ответил он и, не дожидаясь, прошел в гостиную.

Оставшись в прихожей один на один с Хэппи, она улыбнулась себе под нос. По шуму из комнаты стало понятно, что Драгнил включил телевизор и, судя по громкости, решил сегодня оглохнуть. Хэппи все же приоткрыл один глаз, глянув на хранительницу, и резко вскочил, став на дыбы.

— Ты чего? — Люси непонимающе посмотрела на питомца.

Кот ничего не ответил и попятился в гостиную задом, все еще сверля взглядом ее.

Или же…

Того, кто стоял за ней?

Определенно.

Здесь был кто-то еще.

Надо было всего лишь обернуться, чтобы узнать, кто. Но Люси сковал цепкий страх, пройдя холодной сталью по сознанию.

— Тебе понадобилось меньше четырех суток, Люси Хартфилия, — бархатный голос раздался почти над ухом.

— Понадобилось на что? — дрожа от осознания, прохрипела она.

— Чтобы устройство вселенной дало первую трещину.

— Трещину?..

— И будь уверена, она не последняя, — к плечу прикоснулась грубоватая ладонь, чуть сжав одеяние, — а теперь следуй за мной, — хранительницу развернули к себе лицом, и теперь она увидела говорившего, осознавая, что не ошиблась в догадках.

Раньше Люси отчетливо понимала, что совсем ничего не знает о своем прошлом.

А стоящий перед ней Джерар сейчас уверенно толкал к мысли, что будущее ей тоже неизвестно.

========== Глава тринадцатая. Теряясь во лжи. ==========

Комментарий к Глава тринадцатая. Теряясь во лжи.

Песни: Kumaki Anri — Koto

Super Junior — Don`t Leave Me

Super Junior — Islands

___

p.s. кстати, буду рада видеть вас в своем паблике со стихо-цитатами: https://vk.com/chronicity

Свежий воздух окутывал тело липкой вязью, цепляясь за блеклые пряди светлых волос и трепля их задиристо. Прохлада прошила крылья своими нитями, заставляя Люси нервно кусать губы и боязливо следить за Джераром, который летел чуть впереди. В атмосфере витали щекочущие кожу застывшие кристаллы снежных сказок, которые скоро вновь отправятся на землю, чтобы подарить упоение детям, надежду взрослым и улыбки пожилым.

Люди, в большинстве своем, зиму любили. Но не всякий признавал это, ссылаясь на постоянную занятость и скорый темп течения жизни. Именно поэтому Люси и называла их «потерянными»: во времени, в собственных сомнениях, в бессмысленно потраченных вечерах.

Потерянными в ложных предрассудках.

— Сюда, — еле слышно сказал Джерар, после чего скрылся за облаком в портале.

Сглотнув, Люси нашла в себе решимость, чтобы покорно следовать за ним. За всю дорогу она не сказала ни слова, да и господство не старался найти тему для разговора — все и так было предельно ясно, ее наверняка ждало наказание.

Хотя кое-что настораживало: они летели не в привычном направлении.

Это «хотя» кололо гаснущей надеждой где-то в области ребер. Кажется, в самом сердце.

Наконец, прищурившись от яркого света, хранительница пролетела сквозь портал и очутилась посреди большого просторного зала, не заставленного громадными стеллажами книг, как любил Джерар. Все стены были усеяны крупными разводами небесно-голубого цвета, а окна — во всю высоту — пропускали в помещение насыщенные солнечные ленты, что водопадами скакали между еще двух фигур, находившихся здесь помимо Люси.

Первый был Джерар, который уже внимательно смотрел на нее. И пугало не то, что он заметил, каким-то образом все узнал и даже лично спустился на землю грешников, чтобы привести сюда.

Пугало его непричастное выражение лица.

Незнание его мыслей с остервенением сжимало ребра. И, пожалуй, Люси отдала бы себя на растерзание низших, лишь бы он хоть как-то отреагировал на ее нарушение: яростно кричал, сжимал кулаки до побелевших костяшек, злостно шипел проклятия.

Но лишь бы не молчал, безразлично вглядываясь в ее дрожащие зрачки.

— Я привел ее, — поклонившись второму, вдруг произнес Джерар.

Теперь она обратила внимание на незнакомца, стоявшего рядом с господством. Старик маленького роста, с густыми седыми усами, непослушно торчащими прядями волос по линии висков и сеткой мелких морщин, глубоко врезающихся в кожу. Лицо его было озадаченным и чуть задумчивым, хоть он и пытался выглядеть сурово.

— Хранитель Люси, — растягивал ее имя своим низким басом, будто пробуя на вкус.

— Поклонись, — коротко глянул на нее Джерар, но этого хватило, чтобы она послушно склонила голову, боясь вновь бросить взгляд на незнакомца.

Если сам Джерар, глава второй триады благословленных, отдал ему свою дань уважения, это значило лишь одно: перед ней стоял один из высшей триады.

Престол, херувим или же серафим.

— Подними свой взор, — проговорил тот и хрипло откашлялся.

— Да, святейший, — боязливо прошептала и взглянула на него.

С виду она казалась достаточно спокойной, принявшей свои грехи со всей покорностью, но внутри… Внутри кости просто ломились под тяжестью цепей страха, что связали тело. Голос крошился на мелкие осколки, заставляя ненавидеть саму себя за все, что натворила.

— Перестань, — опять сказал незнакомец, поглощая ее непонимающий взгляд.

— Я ничего н-не…

— Перестань столько оправдываться и ломаться от сделанного тобой выбора! — воскликнул он, приблизившись к ней еще на шаг.

Люси молча закусила губу, признавая собственное поражение перед силами небесных путов.

— Вы один из высших? — стараясь не упасть на колени в ту же секунду, спросила она.

— Серафим Макаров, — кивнул в ответ и завел руки за спину.

— С-сера… — даже дышать перестала от волнения. — Серафим? — в голове на миг загудела пустота. — Прошу прощения, святейший! — вдруг сощурила глаза и опустилась на колени, кланяясь в очередной раз.

Ей хотелось сейчас просто раствориться пеплом в воздухе, только бы не находиться рядом и трещать по швам от давления святости стоявшего перед ней серафима — главы триады приближенных к Господу. И не потому, что она впервые видит одного из них, не потому, что она оплошала и не поклонилась сразу. Даже не потому, что серафим начал ее наставлять.

А потому, что слухи не лгали — Макаров действительно видел ее душу насквозь.

— Люси, — он коснулся ее опущенной головы и сказал в более мягком тоне, — дитя, поднимись. Это я должен склонять перед тобой голову, извиняясь.

Поперхнувшись воздухом, она вновь взглянула на серафима и застыла. В мыслях копошились своими мерзкими пальцами разные абсурдные словечки, сжимали клетки с силой и ехидно смеялись на любой трезвый возглас.

— Я, верно, брежу, — запинаясь промолвила, — мне точно послышалось что-то не то.

Вопреки всему Макаров уверенно стал на колени рядом и вновь заглянул ей в глаза: