Дикая магия

Однако сколько же она впихивала в себя еды! Трудно было поверить, что девушка способна съедать так много и при этом ничуть не толстеть. Путешествие с ней превратилось в настоящую муку. Когда Эрно удавалось разжиться хлебом, проснувшись на следующее утро, он неизменно обнаруживал, что и хлеб, и вяленая рыба, и головка сыра, прибереженная на черный день, — все съедено.

Сознавая всю безнадежность положения Селен — она бежала от истрийского правосудия за убийство человека, который изнасиловал ее на Большой Ярмарке, — Эрно чувствовал себя ответственным за нее, несмотря на то, что именно из-за Селен приговорили к сожжению Катлу. Случались дни, когда он едва мог смотреть на нее, и сегодня был один из таких дней. Вот почему Эрно торчал в таверне. Он сидел в капюшоне, натянутом до самых глаз, и потягивал пиво из бутылки, которую растянул почти на час. Он потратил свою последнюю монету на первую бутылку, которую очень быстро опустошил до дна. А когда вышел, чтобы облегчиться, нашел один кантари, втоптанный в грязь — оброненный кем-то из перебравших спиртного посетителей. На эти деньги Эрно купил себе вторую бутылку и мог позволить себе еще две или немного еды. Как ни крути, подумал он, а Сур нынешним вечером благоволил ему.

«Леопард и девушка» была первой истрийской харчевней, в которую Эрно осмелился зайти. Он был удивлен, обнаружив, как похожи таверны Южной Империи на подобные же заведения Севера. Харчевня был тесной, дымной и темной, заказы приходилось выкрикивать в полный голос, чтобы перекрыть шум, пиво было разведенное и стоило недешево. Несмотря на огромные различия в культурах двух стран, таверны оставались единственным местом, куда мужчины ходили, чтобы отдохнуть от женщин и скучной работы. Они шли сюда, чтобы выпить в хорошей мужской компании и выговориться.

Чего только не услышишь в подобных местах, если сидеть тихо, как мышка, и не обращать на себя внимания. Эрно удалось узнать массу мелких, но интересных подробностей.

Он узнал, что у некоего Пико Лансинга в борделе «Объятия девственницы», вниз по улице в сторону доков, особые расценки. Там сейчас можно взять двух девиц за десять кантари, а может, даже и за восемь, если хорошенько поторговаться, потому как дела у Пико идут плохо из-за того, что в доках теперь много работы по металлу. Узнал, что высокий парень с лысой головой и крючковатым носом, угрюмо стоящий у стойки со стаканом розовой араки — отвратительного вонючего пойла, которое так нравится ист-рийцам, — никак не разберется с доставшимся от родителей домом на Сестрийском холме, нуждающемся в ремонте. Дело не двигалось с мертвой точки из-за того, что невозможно было притащить туда плотника — ни полюбовно, ни за деньги, а крыша протекала и вода заливала меблировку, о которой его жена мечтала целых семь лет. Еще Эрно услышал, что цены на жесть и медь непонятно почему подскочили до небес, а на серебро — совсем упали. Что караван Потерянных проходил в окрестностях города на прошлой неделе, что их согнали с места, где они обычно останавливались последние двадцать лет, из-за чего жена торговца Пауло Форинга преждевременно родила чудовище — ребенка с огромной головой и крыльями вместо рук, который разорвал ее при родах, и наверняка она не выживет. Последовала еще масса подробностей, но уже шепотом.

Затем байки подобного рода посыпались одна за другой: беременная кобыла произвела на свет двух взрослых львов и испустила дух, потому что они выжрали ее изнутри; на прошлой неделе в сети попалась рыба с маленькими пальцами на плавниках и на хвосте, ее повесили на столб рядом с доком Калабрия, если кому-то хочется взглянуть. Девушке из хорошей семьи — Лайонов, у которых имение в долине, — удалось убежать от Сестер огня, к которым ее послал отец в наказание за то, что она не хотела выходить замуж за подобранного для нее человека; девушка пришла к кочевникам, умоляла взять ее с собой, но ее, изнасиловав, закидали камнями, и теперь она лежит при смерти. Она даже не смогла помолиться богине и попросить у нее прощения, потому что злые люди лишили ее не только невинности, но и языка.

От такой истории многие в таверне принялись горестно вздыхать.

— Потерянных надо сжечь раз и навсегда! — выкрикнул один, а другие согласно закачали головами.

Да, их магия опасна и гибельна. Все эти годы их зелья и снадобья, приносившие так мало пользы, несомненно, усыпляли бдительность народа, тогда как сами кочевники готовились к захвату Империи с целью отомстить им всем.

Эрно с усмешкой слушал пьяные разглагольствования. Едва ли можно верить хоть слову из всей этой суеверной чепухи про кочевников, которых, Сур знает, ему, Эрно, не за что любить, но которые после краткого недавнего знакомства показались ему приятными, вежливыми людьми — и их совершенно не интересовали ни богатство, ни власть. Чего Эрно никак не мог сказать ни об эйранцах, ни об истрийцах, которых встречал. Большинство из них видели цель жизни в преследовании и уничтожении врагов. Та девушка скорее всего пострадала от истрийцев, и ее лишили языка, чтобы она не проболталась. Ничего удивительного: истрийцы очень странно относились к своим женщинам — лелеяли их точно бесценные сокровища, но обращались с ними как с предметами, используя по первому зову плоти, как будто те были невольницами или не имели собственных чувств, не говоря уже о воле и душе.

Между тем Эрно понял, что действительно готовится война с Севером: если верфи и рабочие настолько заняты, значит, истрийский Совет отдал приказание готовить флот. А значит, если его раскроют, Эрно не поздоровится. Рукой он неосознанно потянулся к волосам. Он попросил Селен постричь его, когда понял, что южане редко носят длинные волосы, не говоря уже о косичках с ракушками и вплетенными лентами. А ведь каждое такое украшение имело особое значение. Одна косичка была заплетена в память о матери Эрно, которая умерла от лихорадки, в нее он вплел лоскут ее одежды и вставил ракушку, которую она когда-то подарила ему. Еще одну он заплел в память о Катле, там был локон ее рыже-золотых волос, простой узел и камушек, приглянувшийся ей однажды. Эрно провел над ним несколько часов, проделывая маленькую дырочку при помощи шила, которое он обычно использовал для работы с кожей. Серебряная проволока, которой Эрно привязал камушек к волосам, была украдкой позаимствована из кузницы Катлы. Она использовала ее для гравировки изысканного узелкового узора на клинках. Когда Эрно стянул проволоку, он был уверен, что Катла ничуть не станет сожалеть о пропаже. Сейчас, конечно, ей все это совершенно не нужно, потому что теперь она рукодельничает вместе с Фейей в Женском Зале, а неподалеку, в Великом Зале, пирует сам Сур.

Эрно сохранил все свои косички — они были завернуты в кусок парусины и лежали в тайнике на лодке: он считал, что лучше не брать их с собой на вылазки. Бороду Эрно снял хорошо наточенным ножом, и теперь ему приходилось бриться через день, что казалось слишком утомительным. Волосы он покрасил в черный цвет чернилами осьминога, которые купил в маленькой гавани недалеко отсюда. Невозможно было спрятать только его светлые глаза, поэтому Эрно не снимал капюшон.

Он уже позволил было разуму возобладать над желаниями и собрался покинуть таверну, зайти на рынок и купить немного еды, как вдруг услышал, как кто-то обронил в разговоре имя Винго. Эрно вздрогнул точно волк, почуявший запах добычи.

— Выл, как собака, да, и клялся, что полностью ослеп, но просто в комнате было темно, и он ошибся. Да, скажу я, не было на свете счастливее человека, чем Фавио Винго, когда Фалла Милосердная вернула ему сына.

— Что ж, может быть, она просто не захотела держать этого парня у себя. Я слышал…

— Танто Винго? Он же сокровище Империи, этот парень. Занял второе место в состязании на мечах на Большой Ярмарке, а потом напоролся на эйранский клинок, пытаясь спасти свою жену от головорезов с Севера…

— Она ещё только должна была стать его женой, — поправил его другой. — Они даже не были обручены в ночь Совета. Лорд Тайхо отказался от сделки.