Самый лучший демон. Трилогия (СИ)

Блаженная вела себя так, как Ирраш от неё и ожидал. По-деловому, мягко, но настойчиво, она осмотрела мальчишке горло, что-то выстукала пальцами у него на груди и принялась выкладывать из своей корзинки склянки и горшочки – лечить собралась. При этом ребёнок себя вёл на удивление спокойно. Ллил он явно не боялся, охотно подчинялся её распоряжениям и от странных глаз не шарахался. А мамаша-крестьянка в буквальном смысле смотрела лекарке в рот и внимала каждому слову.

Когда только они вошли в деревню, шавер сразу заметил странное отношение крестьян к своей, между прочим, госпоже. Несомненно, девушку здесь любили. Кланялись охотно, совсем не по принуждению и призывы Тьмы быть благосклонной звучали вполне искренне. Но вот почтение в селянах отсутствовало напрочь. Поклонившись, они запросто заговаривали с Ллил, а один её вообще «дочкой» поименовал.

Да и она им отвечала тем же. Улыбалась всем и каждому, называла по именам и интересовалась делами. От таких интересов у Ирраша брови сами на лоб полезли: как там новорождённая тёлочка, набирает ли вес? Зажила ли мозоль? Пьёт какой-то тут не присутствующий дед липовый отвар и прошёл ли у него кашель? Хватило ли семян фасоли для посева?

В общем, по глубокому убеждению лорда Нашкаса истинная леди себя должна вести несколько иначе.

С другой стороны, Ллил леди не являлась – всего лишь дочка хозяина, да к тому же ещё и незаконнорождённая. А вот то, что на шавера крестьяне поглядывали с опаской, обходили стороной, хоть и продолжали пялиться, а кое-кто даже знаки, отгоняющие дурное, делал, почему-то злило. Хотя раньше его такие вещи интересовали мало.

Ирраш раздражённо вздохнул, перевязав венок лентой, и глянул на домик. Девушка свои врачевательские дела закончила и теперь играла с мальчишкой в ладушки. Причём получалось у неё это ловко – мимо детской ладошки она ни разу не промахнулась. Да при этом ещё умудрялась общаться с мамашей.

Демон сплюнул с досады. Видение как он, едва не воя, валяется на полу, всплывали из глубин, словно кит – такие же большие, громоздкие и неудобные. От этого куска памяти Ирраш бы избавился с большой охотой.

– Ллил, тебе не пора? – повысив голос, поинтересовался шавер.

Девушка вскинулась удивлённо. Но послушно сложила свои причиндалы обратно в корзину, подхватила посох и, распрощавшись с мамашей, поцеловав – естественно! – мальчишку в лобик, вышла из дома.

– Вы спешите? Я хотела ещё хотела зайти к мельнику. На ногу его старшего сына осенью жёрнов упал и с тех пор он…

 Ирраш опять раздражённо вздохнул, едва сдержался, чтобы не сплюнуть и нацепил ей на голову венок. Который, кстати, получился очень даже милым – в три ряда, с такими маленькими арочками поверху. А в центре каждой арочки белая фиалка.

Ллил замерла, как будто прислушиваясь к чему-то.

– Н-да, это действительно идиотская затея, – буркнул Ирраш, ловя себя на желание запустить руку в шевелюру, на манер Дана. – Будем считать, что ничего не было.

Он потянулся, чтобы стащить венок. Но девушка отшатнулась – не испуганно, а не желая отдавать красоту.

– Нет, что вы? Он очень красивый! Я просто удивилась. Спасибо большое.

– Тебе-то откуда знать, красивый он или на веник похож? – окрысился деликатный шавер.

– Ну, я же его чувствую. И запах ещё, лепестки мягкие, ленточка…

Она улыбнулась, подняла руку и безошибочно нашла ленту, проведя по ней рукой – не ощупывая, а, скорее, гладя.

– И какой же он? – скептически поинтересовался Ирраш.

– Мягкий, – не задумываясь, ответила Ллил, – но не как мех, а, скорее, как хлебный мякиш. И тёплый, словно солнце пригревает щеку, когда долго сидишь на одном месте. А ещё он шуршит.

– Шуршит?

– Не на самом деле шуршит, мне просто так кажется. Как ветка яблони по подоконнику летом ранним-ранним утром. Когда впереди целый день. И ещё он очень мужской.

– Фиалки? Мужские? – усмехнулся демон.

– Вы спросили – я ответила, – пожала плечами девушка. – И ещё раз большое вам спасибо. Венок действительно очень красивый. Так вы проводите меня к мельнику или вернётесь домой?

– Провожу, – проворчал шавер.

Ллил просто кивнула, повернулась и её нога, неловко ступив на ком ссохшейся глины, поехала. Девушка тихонько ойкнула, отставила руку в сторону, пытаясь найти опору... Правда, никакой необходимости в этом не было. Ирраш её держал так крепко, словно блаженная собиралась с обрыва свалиться.

– Спасибо, но я справлюсь сама, – Ллил мягко, но очень решительно, вывернулась из его рук.

– Да ты так шею себе свернёшь! – рыкнул Ирраш.

Девушка ничего не ответила, только губу досадливо прикусила и потопала себе дальше. А шавер все-таки сплюнул.

***

Шаверу не спалось. Собственно, за время, проведённое в доме Ллил, он выспался на несколько лет вперёд. Да и глаза закрывать было ещё страшновато. И с этой совершенно детской боязнью темноты Ирраш пока справиться не мог. А глухое и привычное, как вечно ноющий зуб, раздражение на себя, кстати, тоже заснуть мешало. И если бы только оно одно. Комары досады вились, словно мухи вокруг неаппетитно пахнущей кучки.

Демон крякнул, оценив собственные энтомологические сравнения, и перевернулся на другой бок, сунув руку под голову. Левое ухо оглохло, и в нем поселился шум морского прибоя. Недовольство от этого никуда не делось. Да и со сном по-прежнему наблюдались явные трудности.

В ореоле света от горящей лампы ему мерещились то мрачное лицо Дана, то нахмуренные брови блаженной. И оба взывали к совести шавера. Которую он вот уже тридцать шестой год подряд пытался прикончить, но без особого успеха. Тварь едва дышала, но жила. В данный момент нашёптывая придушено про то, что ему уже давным-давно следовало вернуться. Или, по крайней мере, сообщить о себе. О том, что такой внеочередной отпуск никто не оценит и вряд ли он сам сможет найти достаточно убедительное обоснование собственной расслабленности.

И о том, что блаженная, пропускающая мимо ушей любые оскорбления, обиделась на попытку помочь. Странно? Ни Тьмы не странно! Уж кто-кто, а Ирраш её понимал прекрасно. Самостоятельная-то она самостоятельная, как рота пьяных магов. Но все равно же ущербная, как не крути. Физически ущербная. Характерец-то у девицы на зависть любому сержанту. Да только и она наверняка мечтает быть «как все». А тут он со своими веночками и: «Ты себе шею свернёшь!».

Кретин.

Демон рывком перевернулся на правый бок, замотавшись в простыню, как мумия. И едва не разорвал её со злости, пока выпутывался. Отлёжанное ухо гудело и почему-то дико чесалось. Яростно скребясь, как блохастый кот, Ирраш сел на постели, а потом и вовсе встал, подойдя к окну. Если он романтически мается бессонницей, то вполне можно, например, не менее романтически повыть на луну.

А ночное светило действительно показалось из-за яблоневых макушек, заливая молочным фонарём крохотный, но чисто подметённый дворик, ограду огорода, собранную из штакетника и щелястый угол курятника.

Ещё на улице пели. Шавер, не смотря на весь свой супер слух, не сразу и сообразил, откуда звук идёт. Чтобы посмотреть на поющего, ему пришлось перегнуться через подоконник по пояс, надеясь, что потрескивающая под его весом конструкция не развалится. Падать, конечно, было не высоко – всего второй этаж. Но полёты головой вниз на истёртую от времени брусчатку в его планы не входили.

Пела, естественно, Ллил. А кто кроме неё мог за полночь выводить рулады в доме, населённом лишь престарелыми слугами? Впрочем, голос у девушки оказался действительно приятным: не сильным, но чистым и мягким. Она даже и не пела, а тихонько мурлыкала себе под нос, улыбаясь луне.

Эта блаженная вечно чему-то улыбалась, как ярмарочный дурачок.

 И прейдя к такому не льстящему блаженной выводу, Ирраш высунулся ещё дальше, чувствуя, как начинают потрескивать сухожилья на вывернутых запястьях. А, заодно, и подоконник. Правда, пришлось признать, что зрелище стоило риска. Не сказать, чтобы шавер был большим ценителем картин в духе: «Уж полночь близится, а милого все нет», но девушка и вправду выглядела… романтично.