Ведьмин век

Послабление… А? Клавдий, а?..

Он накрыл ладонями ее руки на своих плечах.

Откуда шпионы его сиятельства взяли, что Великим Инквизитором и его подопечной существует «безумная любовь»? Стандарт мышления – если мужчина в летах и при власти покровительствует красивой девчонке – значит…

Ему вспомнился лисенок из его детства. Несчастный узник за двойной железной сеткой. Вольнолюбивое существо, рожденное в тюрьме и для тюрьмы…

– Ивга, ты на меня сильно обижаешься?

– За что? Да за что же?.. Клав, я же понимаю, я все… Простите меня. Пустите меня… на один вечер, я на диване тихонечко… И даже, если хотите…

Он обернулся.

Она покраснела. Она стояла, мучительно алая, с пунцовыми ушами, со слезами, навернувшимися на глаза:

– Нет… я не то имела в виду… Клав, не смотрите так. Ну простите, простите пожалуйста, я так много видела… мужиков, которых за одно… за ЭТО легко купить… Теперь вы обо мне подумаете, что я… А я о вас ТАК никогда не думала, клянусь… Ну что я за дура, ну кто меня за язык…

– Не плачь. Ничего я такого не думаю.

– Правда?..

– Я немножко разбираюсь… в ведьмах. Не плачь.

* * *

Это был самый длинный вечер в Ивгиной жизни.

Первую его половину она провела в совершенном одиночестве, в огромной квартире на площади Победного Штурма, перед темным экраном телевизора. Холодный закат за окнами погрузил жилище Клавдия в нехороший красный свет – к счастью, ненадолго, закат благополучно погас, и Ивга осталась сперва в сумерках, а потом и в темноте.

Тогда она через силу поднялась, нащупала на журнальном столике лампу, щелкнула выключателем и увидела комнату уже в другом, теплом, желтовато-оранжевом цвете; перемена к лучшему не обманула Ивгу. Она вернулась в свое кресло, села и снова уставилась не темный экран.

Ее жизнь в который раз менялась. Снова резко и нежданно; Ивга еще не до конца понимала, что случится завтра – но интуиция ее, обостренная годами скитаний, не оставляла ни малейшей надежды.

Она сидела, полностью расслабившись в объятиях мягкого кресла, никак не пытаясь обуздать поток медленно тянущихся мыслей. Она отдыхала. Это последняя возможность отдохнуть.

Она думала о тюрьме. Потому что, как бы ни обманывал себя Клавдий – а она понимала, что он себя обманывает – решетка, упавшая за спиной плененной ведьмы, уже никогда не пожелает подниматься. Особенно в Ведьмин век. Особенно если ведьму зовут Ивга Лис.

Возможно, у Ивги потихоньку развивалась мания преследования. Или мания величия, или обе вместе; она сидела перед темным экраном, и в душе ее крепла уверенность, что все тюрьмы, темницы и застенки мира готовы перегрызться между собой, повыбивать друг другу железные прутья и переломать шипы, лишь бы заполучить в свое чрево эту лису, свободного зверя, который не может жить иначе, кроме как на свободе…

За прошедший месяц она стала старше на много-много лет. Не Назар бросил ее и не она бросила Назара – нет, она попросту отказалась от своей мечты, в которой было утро, солнечный луч на полу и звон посуды