Лиловый (I) (СИ)

-- Неужели ему подвластно даже солнце!..

-- Я думаю, дело в том, что Саид все-таки круглый, -- сообщил Леарза, с рассеянным видом шагавший по серым пескам Хафиры. -- И солнце никуда не делось, просто мы оказались на такой стороне этого шарика, что оно постоянно вращается с другой. Или... я тут подумал, может быть, это на самом деле Саид вращается вокруг солнца.

-- Что за чепуха, -- сказал Элизбар. -- Саид круглый, да еще и вертится вокруг солнца? А солнце что, тоже круглое?

-- Да, это мысль. И очень большое, -- безмятежно подтвердил китаб.

-- Да ведь если солнце неподвижное, то почему мы видим, как оно поднимается на востоке и заходит на западе? ...Ну, видели. Раньше, -- спросил Острон.

-- Потому что Саид вертится вокруг себя, -- сказал Леарза. -- И нам кажется, что это солнце, а на самом деле Саид подставляет ему то один свой бок, то другой. И вот теперь, должно быть, вращение его как-то изменилось, а может, и остановилось вовсе.

-- ...И что дальше?

-- Может, если мы уничтожим темного бога, все станет как прежде.

-- Неужели темный бог влияет на целый Саид? -- возмутился Острон.

-- Но ведь ты сам знаешь, что его сила очень возросла в последние недели.

Они угрюмо замолчали. Леарза почувствовал себя неуютно: он знал, что они не поверили ему. Оглянувшись на Бел-Хаддата, который единственный мог бы ему поверить, он вдруг обнаружил, что Ворон ухмыляется одним уголком рта.

Ночь была еще беспокойней обычного; точнее говоря, никто из них уж не мог наверняка сказать, ночь ли это или день, поскольку небо ничем не отличалось от того, каким оно было час или два назад. Тем не менее люди устали, и Острон с Сунгаем решили встать лагерем на берегу небольшого черного озерца, из которого Острон настрого запретил брать воду, да, в общем, никому и не хотелось даже приближаться к ее маслянистой поверхности.

В любом случае, вода была; Искандер с угрюмым видом сидел поодаль от берега озера, вызвав небольшой ручеек. Они наполнили фляги, и остатки иссякшего ручейка стекли в озеро, заставив его зеркальную поверхность покрыться крошечной рябью. Место здесь было неплохое, в общем-то, если не брать в расчет само озеро, берег был покрыт камнями; некоторые из них, как показалось внимательно рассматривавшему их Леарзе, будто бы некогда были обработаны человеческими руками, и Леарза немедленно задумался, не было ли здесь поблизости когда-то селения.

Острон чувствовал себя изможденным. Он не спал толком вот уже три дня, лишь дремал, то и дело просыпаясь; сначала очередь нести караул досталась Искандеру и Хансе, и Острон устроился рядом с задремавшей уже Сафир, твердо решив, что никакой темный бог не остановит его.

Усталость взяла свое, и вскоре он уснул.

Людей в отряде осталось совсем немного по сравнению с прежними временами, всего лишь восемь Северных стражей, самых суровых и опытных, выжило за время пути, вместе с остальными спутниками Одаренных их было пятнадцать человек; да к тому же пятеро самих Одаренных. Три стража стояли на карауле в разных концах уменьшившегося лагеря, и Бел-Хаддат курил свою самокрутку, сидя на камне лицом к озеру. Возле него устроился нахуда Дагман, который со смертью Абу потерял своего лучшего друга, и они о чем-то будто еле слышно переговаривались, но Ханса не был уверен. В любом случае, внимание Хансы от них было быстро отвлечено.

Они с Искандером несли караул, устроившись у костра, спиной друг к другу; девушка-билал, конечно, никакого караула не несла, но все это время она неизбежно была рядом с Хансой, потому что как-то само собой получилось, что он взял на себя ответственность за нее. Руки ее были по-прежнему связаны. Ханса пытался спихнуть ее на руки Лейлы или Алии, но Алия с самого начала сильно невзлюбила ее, а Лейла знала Хансу как облупленного и не позволила ему, лишь иногда делая снисхождение и беря пленницу под свой присмотр, да всегда возвращала ее обратно.

Ханса не мог толком понять, что он чувствует по отношению к этой Фатиме. Это точно не было презрение, как у остальных женщин в отряде, и не отвращение; скорее недоумение, думал он. Конечно, к женщинам, обращающимся с оружием, он давно привык, в конце концов, его мать отвесила бы ему здоровую оплеуху, заикнись Ханса о том, что не женское это дело -- драться. Но все-таки Фатима была женщина, и никакого оружия, если уж на то пошло, у нее при себе не было. И хотя у нее был Дар, Ханса уже давно понял, что ее Дар значительно уступает Дару Джазари: она может заставлять других людей видеть себя не такой, какая она есть, но ее настоящее тело при этом никак не меняется, и... обычно при мысли об этом Ханса чувствовал смущение.

Но, в общем, поймать ее на лжи было просто: достаточно схватить за щеки.

Настоящая Фатима, когда она имела свой истинный облик, была невысокого роста и худенькой, почти детского телосложения. У нее была очень белая, будто алебастровая кожа и светлые чуть вьющиеся волосы, которые за время пути растрепались, а руки у нее были связаны, и она не могла привести себя в порядок. И все-таки одежда на ней была добротная, вовсе не дырявые лохмотья, как у обычных безумцев, и Хансе часто попросту не удавалось заставить себя помнить, что Фатима -- безумная, и что-то в этой светлой головке не так, точно как и у остальных ее сородичей. Что-то действительно было не так, он чувствовал, но...

-- Значит, ты из дома Билал? Что это за дома? Расскажи о них, -- спросил Ханса, когда заметил, что ее круглые серые глаза смотрят на него. Фатима приподняла брови.

-- Какое тебе дело?

-- Белоглазый вон говорит, мы должны знать о вас как можно больше, если собираемся сразиться с вами.

-- И ты думаешь, так я и рассказала.

-- Ну не рассказывай, -- буркнул Ханса. -- Сам белоглазый, в общем-то, тоже может об этом рассказать не хуже тебя.

Фатима помолчала, подобрала ноги. Может, ей холодно?.. Девушка-билал была одета в темно-серые узкие штаны и рубашку такого же цвета, и сапоги ее доставали до колен, а на плечах лежал черный плащ, но плащ казался тонким, и она все ежилась, обхватывая связанными руками себя за колени.

Подумав, Ханса снял с себя бурнус (он все равно сидел вплотную к костру, и пламя даже чересчур сильно пригревало ему спину) и набросил на нее. Фатима вскинула на него глаза.

-- Если все эти холода из-за темного бога, то не очень-то он вас любит, -- пробормотал Ханса, неловко отводя взгляд.

-- ...Я не знаю, -- тихо сказала девушка. -- Асвад не посвящает нас в свои планы. Мы знаем только, что он желает мучений и смерти варварам.

-- Варварам? Это ты нас так называешь?

-- Да, -- она взъерепенилась. -- По нашим понятиям, вы -- варвары. Вы кочуете по пустыне в вонючих юртах, и все, что вас занимает, это ваши мерзкие верблюды. Я скорее умру, чем сделаю хоть глоток верблюжьего молока.

-- Да? -- Ханса смешливо посмотрел на нее. -- Да ладно, оно вкусное. Между прочим, не все племена кочуют, если ты не знаешь. И у нас есть очень большие и красивые города, а китабы, которые живут в северных горах, и вообще мастера-зодчие. Ты б видела, как они строят, сразу бы передумала насчет варваров.

Фатима немного обескураженно молчала.

-- Кстати, и у кочевников есть шатры, -- добавил Ханса. -- Сама ткань, из которой они ткутся, -- настоящее произведение искусства. Она не пропускает дождь и холод. И внутреннее убранство таких шатров бывает богатое, с расшитыми тканями, подушками и все такое.

Вспомнив об этом, он немного скис: разбойники, конечно, в шатрах ночевали нечасто, такой шатер был только у атамана, и они с Лейлой еще маленькими иногда играли посреди подушек, строя из них крепости.

-- По ту сторону хребта Талла находятся наши города, -- сказала вдруг Фатима. -- К северу, в самих горах, и с этой стороны живут грязнокровки, они убогие, и их жилища тоже, но с юга все совсем не так. У нас принято строить дома из камня, обычно этим занимаются грязнокровки под присмотром знатных людей и самого Асвада. Они тупые, ничего серьезного им поручить нельзя. Мы сами -- другое дело. Всего вокруг Эль Габра есть три города, в самом далеком правит клан Эмин, откуда родом был Ваджра... его родоначальник первым открыл в себе наклонность управлять ветром, и хотя тогда только Асвад мог заметить это, с тех пор потомки того человека получали все лучшее, и Асвад заботился о них. Во втором городе за власть обычно состязаются люди кланов Марид и Долгар, и много веков там правили мариды, потому что в доме Долгар не было людей с Даром. Но недавно ситуация изменилась. В третьем городе родилась я сама... его делят между собой дома Билал, Майяд и Таур. Сейчас там правят Майяд, потому что в их клане одни из самых сильных Одаренных, и даже предательство Исана не сильно пошатнуло их власть.