По ту сторону грозы (СИ)

-Да я ради твоего прощения ни одно ведро вынесу, а тысячу! Или нет, я построю дом с удобствами! С ванной!

-Хорошо, строитель, построишь, - она невольно улыбнулась, - иди давай, я уже спать хочу.

Через несколько дней, они с Энной впервые выехали в город. Укутавшись в шерстяные покрывала, они сидели в санях, запряженных купленными на ярмарке лошадьми.

-Красиво – Энна улыбнулась, щурясь от яркого солнечного света, отраженного миллиарды раз в искрах заснеженной земли, в покрытых снегом ветвях деревьев.

-Очень, - подтвердил Мика.

Город был намного больше их деревеньки. Здесь были большие дома, несколько церквей. Они проезжали по множеству кварталов, в которых жили разнорабочие. Здесь был и квартал крысоловов, и красильщиков, ювелиров, кузнецов, мясников, и пекарей, отдельно жили стекольщики, отдельно строители. «Так странно» думала Энна, «целые кварталы для каждого вида деятельности. Интересно, а бухгалтера или как их тут у них называют? Казначеи тоже отдельно живут?». На улицах постоянно сновали люди, кто-то быстро шел по скользкому, утоптанному на тротуаре снегу, кутаясь в плащи и шубы, кто-то напротив подходил к саням, предлагая то купить вяленой рыбы, то прошлогодних яблок. После полугодичной жизни в деревне, даже это подобие той цивилизации, к которой они оба привыкли в России, очень радовало и заряжало какой-то особенной радостной суетой, присущей лишь городским улицам.

В таверне «Медведь и сокол» они нашли людей, готовых строить дом, по Мишиному проекту. Там так же оказалось вкусное пиво, и щедрый, новоиспеченный барин Михаил, купил сразу три бочонка, чем неимоверно обрадовал хозяина.

Договорившись с мужиками, что к концу зимы те приедут, они еще какое-то время погуляли. Зашли в несколько магазинов, купив и новые свитера, и обувь, и даже шубу для бабы Нюры. Уже собираясь уезжать, они увидели вывеску мебельщика, и заказали ему диван. Миша сделал чертеж, договорившись, что его доставят к ним в течении пяти дней.

В Еравию они вернулись уже под вечер, бабушка встретила их вкусным ужином, и с жаждой впитывала их рассказ.

-А на что тебе дом новый? – спрашивала она у Мики.

-Ну как, будет большой, красивый, и камины в каждой комнате, и туалет с душем, и даже баня! Все внутри будет! Так удобней ведь!

-Не понимаю я вас молодежь! – и неожиданно закашлялась.

-Бабушка, вы заболели!? – Энна протянула руку, попробовав ее лоб, и оказалась права, у Нюры была температура.

Выгнав Мишу ночевать в баню, она заставила Нюру обтереться уксусом, намазала мазями, дала все имеющиеся в этом мире лекарства.

Но когда утром Миша зашел в дом, Энна встретила его на пороге.

-Плохо дело, Миш.

-Совсем?

Энна лишь кивнула.

Прошла почти неделя. Мик только переступил порог, еще даже калитка не захлопнулась, как из дома выскочила Энна, и кинулась ему на шею.

-Она умерла, Мик, умерла – она плакала, спрятавшись у него на груди, Мик пытался закутать ее в свой тулуп, и тут заметил, что она выскочила из дома лишь в носках.

-Успокойся! – он поднял ее на руки, молясь что бы и Энна не слегла, и зайдя в баню, уселся вместе с ней на купленный в городе диван, - Господи, ноги ледяные! – он начал снимать с нее промокшие шерстяные носки, и ужаснулся, когда пальцы прикоснулись ко льду вместо кожи, - ты что?! – он растирал рукой ее ноги, при этом, пытаясь удержать ее на коленях другой рукой, - так нельзя Эн! Все, не плач!

-Миш, - она шмыгнула носом, сообразив, что он делает, - все в порядке, - попыталась встать, одновременно пытаясь надеть обратно носок.

-Перестань! - он усадил ее на диван, закутав своим тулупом, а сам пошел растопить печь.

-Миш, она позвала градоначальника, и священника.

-Ты привела их?

-Да, знаешь, она ведь нам оставила, и домик, и землю, все нам, - она опять начала плакать.

Миша подошел, и присев рядом обнял ее, давая возможность выплакаться.

Нюру похоронили на церковном кладбище, отпев, как и полагается. И на девять дней, и на сорок Энна с Мишей ходили в церковь, как того требовал обычай, а потом принимал всех желающих сказать доброе слово о Нюре, они накрывали стол дома. Людей было много, каждый что-то рассказывал о ней, и каждому по своему ее будет не хватать. «Но больше всех мне» - думала Энна, «она заменила мне бабушку, которой у меня никогда не было». Она вспомнила, как в детстве мечтала о бабушке. Такой доброй и понимающей, с которой можно поделиться самым сокровенным. Ее выдуманная бабушка пекла вкусные пирожки, и заваривала необыкновенный чай. Она водила ее по разным музеям, и рассказывала интереснейшие истории. Энна представляла себе, как бабушка учит ее готовить и консервировать, почему-то ей казалось, что это должна делать только она, не мама, а именно бабушка. И вот теперь, когда в ее жизни появился такой человек, Бог забрал его. «Я так и не успела насладиться этим».

А потом наступила весна, закружив Мишу в строительстве нового, каменного дома, а Энну в огороде. Ничего не соображающая в посевах, она постоянно спрашивала совета то у Сюрки, то у Лирсы.

Жизнь, поменявшись в очередной раз, постепенно впадала в свое новое русло.

7

Люди, засидевшиеся по своим домам, в долгую, казавшуюся бесконечной зиму, с радостью выходили на улицу, желая насладиться первым теплом. Еще не до конца оттаявшая земля, где-то парила, принимая теплые лучи улыбающегося солнца, где-то же только начинала сбрасывать слипшийся снег. Пели первые птицы, напоминая, что скоро идет время постоянных трудов.

Сегодня, все ему казалось радостным, проснувшимся ото сна, и улыбающимся. И грязные лужи, там, где еще вчера лежал снег, и легкий ветерок, еще прохладный, но уже несший с собой запах весны.

Люди выходили в поля, осматривали озимые, решали, кто будет пахать огороды, женщины выносили томящуюся в доме рассаду.

И впервые Миша оказался не удел. Он ходил среди людей, слушал их разговоры, но никто не спрашивал его мнения, никто не нуждался в его совете. Каждый лучше него знал, что и как делать. Требовательный, и привыкший руководить, он злился и на себя и на них.

Из дома распространялся аромат готовящейся еды, и не найдя чем занять себя он зашел во внутрь.

-Им обязательном всем здесь стоять? – ,практически весь стол, каждый подоконник, все в доме было заставлено ящиками с рассадой.

- А куда мне их поставить? – Энна опустила голову на сложенные на столе руки, и снизу вверх рассматривала впервые в жизни выращенную ей рассаду. Каждый день он следила за ней, радовалась, и гордилась собой. Еще совсем недавно росточки были маленькие, хиленькие. Но каждый день, они наслаждались все более и более ощутимыми прикосновениями солнышка, и росли, вытягивались, полнели. Каждое утро они становились еще больше чем вчера, еще сильнее.

Испытывая злость, от того что никто его не слушает, продолжая жить в мире, в котором знал лучше всех, что делать, в котором говорил а его слушали, он схватил ящики, и поставил их у двери, под вешалкой.

-Вот так нельзя?!

-Нет! Аккуратней, ты же поломаешь их! – и она опять с трудом от тяжести земли в них, поставила ящики на стол, - не лезь сюда, ты не ничего не понимаешь, и не знаешь! Им свет нужен!

-А мне стол!

-Тебе что столов мало?! Иди, в бане посиди!

-Для них должно быть свое место!

-Да? Ты Марину всю жизнь своими придирками мучал, а теперь на меня перекинулся? Место нужно?! Ну, так сделай!

-И сделаю! – и он вышел во двор. Как раз во время, пришел Палыч, договариваться о пахоте.

-Микаил, день добрый.

-Добрый.

-Ну что, пахать будем?

-Будем – и вопрос этот, вроде как вернул его на то место в жизни, к которому он привык. Снова появилось чувство собственной значимости. И плечи как-то сами собой выровнялись, и подбородок выше поднялся.

-Тоди завтра приду.

-Давай, до завтра.

Он еще какое-то время стоял на улице, вдыхая весну, и думая над ее словами. «Марину мучил? Придирками?!». И согласился. Не хотя, чувствуя свою какую-то ущербность, какую-то ничтожность. «Я действительно люблю придраться. И Бог дал мне в жены женщину, которая на все сто процентов удовлетворяла эту потребность! К ней просто не возможно не придираться!».