Дитя двух миров

Вывернувшись из-под руки де Ликатеса, я рывком села на порядком развороченном ложе и ухватила свои тряпки, валявшиеся у меня в ногах.

— Пора вставать, благородный рыцарь, — холодно бросила я, не оборачиваясь. — Ночь любви прошла.

Вместо ответа он обнял меня и притянул к себе — руки у него сильные, ну никак не возможно сопротивляться!

— Ты не поняла. Я готов жениться на тебе хоть завтра, но я не могу этого сделать.

— И почему же, хотелось бы знать?

— Потому что ты жена Шумву-шаха.

Вот тут я чисто конкретно прибалдела — какая я, на хрен, жена этому белобрысому? Он же меня выгнал!

— Тебя изгнали из Эххленда, — объяснил Хрум, — то есть ты как бы умерла для нашего мира. Поэтому Шумву-шах и маги не расторгали ваш брак — они ведь и подумать не могли, что ты сможешь сюда вернуться. Вспомни историю Ослабеллы — король не мог вступить в новый брак, ведь она всё ещё считалось его женой. Точно так же получилось и с тобой — формально ты всё ещё жена Шумву-шаха и королева Эххленда.

— Да мне и на хрен не упало это королевство! — Я хотела было добавить «хватит с меня и титула герцогини де Ликатес», но вовремя прикусила язык — не хватало ещё, чтобы Хрум подумал, что я навяливаюсь к нему в жены исключительно по меркантильным соображениям. — Вот уж не думала, что у вас тут так блюдут всякие юридические тонкости — адвокаты рулят, да? И что, это такая проблема — оформить развод?

— Особых проблем нет — нам с тобой просто надо побывать в столице. Ну, ты больше не сердишься? — И мой рыцарь улыбнулся растаявшей мне своей замечательной улыбкой.

Я для порядку всхлипнула и уткнулась носом в его щёку. От сердца отлегло: съездить в Камерон — делов-то! Интересно, как будет реагировать Окостенелла (и сам король) когда я заявлюсь к ним, да ещё не одна, а с сынулей? Жесть — представляю себе их рожи! Шумву-шах просто обалдеет, а эта его драная эльфийская кошка зашипит от злости, когда узнает, ко всему прочему, что её бывший преданный поклонник влюбился в меня без памяти и хочет на мне жениться — вот уж я над ней посмеюсь! А потому что не фиг было меня изгонять — могли бы и помягче придумать наказание. Хотя нет, не могли — там же вопрос вообще стоял о казни за государственную измену. Ладно, разберёмся, главное — Хрум мой, и я его никому не отдам!

Однако нам и в самом деле пора было вставать — мы валялись тут уже часа три, не меньше. Счастливые часов не наблюдают (да и часов — в смысле, с циферблатами — я тут не видела), но солнце за окном (и желудок) подсказывали: время близится к обеду. И Шепоток мой наверняка уже проголодался — прогулки на свежем воздухе способствуют аппетиту. Значит, они с Причесахом вот-вот вернутся, а мне почему-то не хотелось, чтобы нас с де Ликатесом застали в больничной койке, превращённой в брачную постель. И я (хоть мне и хотелось ещё разок понежиться) скомандовала подъём.

Рыцарь подчинился, мужественно взяв себя в руки (без всякой магии я видела по его глазам, что он совсем не прочь порепетировать интимную сторону нашей будущей семейной жизни ещё часа три). Я быстро оделась, отметив мимоходом, что у меня вошло в традицию прибывать в Эххленд в джинсах (не в тех, конечно, которые были на мне пять лет назад, но всё-таки), помылась-почистилась и всё остальное-прочее (соответствующий уголок в доме Причесаха отыскался без проблем) и принялась хозяйничать на кухне (или как там назвать закуток, заваленный разнокалиберной посудой и всякой снедью).

Среди прочего кулинарного изобилия я наткнулась на солидных размеров плетёную корзинку с пирожками и тут же, по ходу дела, загрызла пару штук (аппетит разыгрывается не только от прогулок на свежем воздухе, но и от… ну, вы понимаете). Вкуснотища — нет слов! Правда, пирожки были холодными, а ничего похожего на микроволновку я среди кухонной утвари не обнаружила. Выручил Хрум, ходивший за мной улыбчивой тенью, — он взял один пирожок в ладони, с минуту подержал и вернул его мне в уже разогретом состоянии. «Нет, магия — это вещь! — подумала я, уплетая этот «эхх, биг-мак», — так и растолстеть недолго». Сделав над собой определённое усилие, на третьем пирожке я прервала процесс пожирания эххийских вкусностей и занялась более прозаическим делом (и вовсе не потому, что так уж боялась испортить фигуру, а потому что в непосредственной близости от меня имелось ещё три голодных рта, одним из которых был мой сын, а вторым — мой как бы муж). Короче, обед я приготовила и стол (не в спальне, а в большой комнате) накрыла (не буду врать, всё это с помощью де Ликатеса — он не отходил от меня ни на шаг, и это было очень приятно).

Причесах с Шепотком появились в аккурат вовремя — я как раз ставила на стол бокалы (последний штрих называется). Тактичный страж Рощи, я так думаю, в общих чертах отслеживал положение дел в своём коттедже — чтобы и нам с Хрумом не помешать, и чтобы ребёнка голодом не морить, — и это у него получилось. Умница он всё-таки, честное слово…

Сынишка мой выглядел превосходно — прям картинка под названием «счастливое детство». Глаза у него горели, как два маленьких фонарика, и вообще он изменился: словно спал-спал, и вдруг проснулся. А может, так оно и есть? Ведь мой Шепоток вернулся в другой свой мир, и, кажется, этот другой мир был для него роднее.

— Мама! — закричал он прямо с порога. — Там такое, такое! Я видел порталы — это как голубая дымка в воздухе над полянкой. А птицы роняют перья, и они светятся! А лепестки у поющих цветов мягкие, как… как…

Шепотка переполняли впечатления, а я с беспокойством посмотрела на Причесаха — неужели у него хватило ума потащить ребёнка к порталам? Оттуда ведь, насколько я помню, имеют обыкновение вылезать не только безбашенные попаданцы из разных миров, но и кое-кто поопаснее. Чем у нас там крыта крыша этого лесного домика? Вот-вот, об этом и речь. Балбес он всё-таки, честное слово…

— Не волнуйся, — лихой охотник на лярв понял меня с полумысли. — Во-первых, мы были только у пустых порталов, где ничего не вызревало; во-вторых, не подходили к ним слишком близко. А в-третьих, — он улыбнулся, — разве я стал бы подвергать опасности жизнь твоего сына? Он ведь не только твой сын, но и сын этого мира, сын…

И тут случилось неожиданное.

Шепоток внимательно посмотрел на де Ликатеса, потом на меня, затем снова перевёл взгляд на де Ликатеса.

— Я знал, — произнёс он очень по-взрослому. — Знал.

А потом он подошёл к де Ликатесу, взял его за руку и сказал срывающимся голоском:

— Папа, почему ты так долго не приходил? Я так тебя ждал… Я знаю, трудно пройти между мирами, но почему ты так долго не приходил? Мне было без тебя плохо, и маме тоже.

Я выронила бокал, который держала в руках. Бокал упал на стол, но не разбился — металлический потому что. В горле застрял горячий комок. Немая сцена называется.

Дети смотрят на мир совсем другими глазами — не так, как взрослые. Для детей всё просто: если рядом с ними мужчина и женщина, которых явно что-то связывает (а это ведь видно и без хитрой магии), значит, это мои папа и мама. Это только потом дети узнают, что в жизни не всё так просто… И Шепоток наверняка увидел тонкие нити, соединяющие меня и Хрума, и сделал вывод — такой, который показался ему единственно правильным. В другой ситуации я бы искренне порадовалась такому открытию моего сына (незримые для обычных людей нити между мужчиной и женщиной означают, что они любят друг друга), но сейчас… Ведь эххи не врут — что ответит Хрум? Он скажет правду, и этим сделает Шепотку больно! Господи, что же мне делать?

— Папа, почему ты молчишь?

«Хрум, любимый, — мысленно заклинала я, — ну соври, ну что тебе стоит? Ведь ты же сам говорил, что ради меня ты нарушил бы этот ваш дурацкий запрет насчёт нельзя убивать жителей других миров, а сейчас тебе не надо никого убивать — тебе надо спасать! Спасать — и кого? Маленького ребёнка, который счастлив, а после твоих слов может стать несчастным! Хрум, миленький, ну соври, ну пожалуйста! Когда-нибудь потом, когда будет можно, мы с тобой расскажем ему всю правду, а сейчас соври! Хрум! Умоляю тебя — соври!!!».