Эртэ

Диван натужно охнул, когда мужчина почти упал на него, зарываясь лицом в мягкую подушку-думочку. Но тут-же, повернувшись, он взял с тумбочки книгу, и с недоумением прочитал:

— Бандитский перекрёсток. Что за чушь? Кто читает такое в моем доме?

С глянцевой обложки на Сергея Викторовича глянуло заросшее лицо мужчины. В руках мужчина сжимал нож, с которого капали алые капли крови.

Сергей Викторович перевернул страницу. Ещё…

"… бандит Васька знал, что наступают его последние мгновения. И он не мог ни жить, ни умереть теперь спокойно. Он понимал, что всю оставщуюся жизнь, если только он останется жив, ему придётся сравнивать два периода своей жизни. До того как… и после того… Что перевесит? К какому берегу прибиться лучше. К тому, или к этому…

И главное зачем?

Васька был бандитом со стажем. Сколько себя помнил, его всегда так и звали, Васька-бандит! С малого возраста, даже когда под стол пешком ходил. Кличка прилепилась, а потом он стал её оправдывать. Сначала совершил одну кражу, потом разбой, ну и пошло-поехало. Небо в клеточку стало привычкой, а свобода непонятной вещью. Страшной и опасной…"

— Хм! Однако занятно… — пробормотал сонно Сергей Викторович и зевнув, пролистнул страницу.

"Его всё устраивало в этой жизни кроме противоположного пола. Он не мог не знать, что вся его жизнь это большая ошибка. Начиная с рождения его самого, так и возможных его детей. Он ненавидел всех, кто так или иначе был связан с его рождением. Он ненавидел женщин, презирал их и считал, что только они виноваты во всех его несчастьях…"

— Кто такое написал, тот скорее всего псих! Хотя доля правды здесь есть! Несчастные дети, лишённые обычной ласки порождают в будущем себе подобных… — пробормотал мужчина, закрывая книгу.

Положив книгу на тумбочку, он зевнул, но тут взгляд его упал на другую книгу. С глянцевой обложки ехидно улыбался рыжий кот, победно топорща в разные стороны длинные усы.

— Кровавые реки Вилона- фантастика и реальность, замешанные в один экзотический коктейль. — прочитал мужчина короткое предисловие, и опять вздохнув, устало пробормотал:- Видно, что-то в самом деле есть в этой книге познавательного, если даже Эртэ напомнила мне о Вилоне. Только чем она может быть полезна, эта дешёвая литература, которую и словом таким стыдно назвать. Не иначе, сплошная ересь, судя по началу…

" Она лежала на высоком постаменте. Её руки были свободны, но она не могла пошевелить ими. Её ноги словно зажаты в тиски, и нет сил разжать их, что-бы почувствовать, что они у неё ещё есть. Всё подчинено одному желанию. Странному и страшному для её понимания.

Она хотела и желала Его! Хотела яростно, хотела ожесточённо! Её бил озноб — предвестник этого желания и того страха, что она испытывала.

Но вдруг новая волна чувств пронзила её, заставила выгнуться дугой её напряженное тело.

Она чувствовала, она знала, что Он идёт к ней. Идёт, что-бы быть её мужем, что-бы стать её плотью, что-бы влиться в неё, и войти в её жизнь, как в её бедное тело. А она, презрев муки ада и рая, умирая и вновь воскресая, проливая кровавые слёзы и страдая, принимала его, проклиная, яростно его ненавидя, но уже любя….

И всё это ради Вилона!

— Вилон приди! О приди, Вилон! Возьми её, она твоя! Твоя… — кричала внизу у постамента безумная толпа, беснуясь над пропастью кровавой реки, которая с шумом несла свои бурные воды. Достаточно лишь одного мгновения, и кровавая река поглотит навсегда безумствующую толпу…

Он шёл к ней, тихой и покорной…Пока! Он шёл, и все чувствовали его приближение.

Боясь и презирая, они любили Его! Но любили все — же больше, чем презирали…

— О, писаки! Им бы всё взывать к низменным чувствам человека, выдавая их за высокие… — вздохнул Сергей Викторович. — Люди погрязли в понятиях секса как в грязи, путая любовь с чем-то иным. Но делать из секса культ- это уж слишком! Тоже мне революция чувств- кровавый Вилон… Приди, о приди… Ерунда полная!

Красочная книга с хитрой кошачьей рожей на обложке, летит на пол и мирно ложится рядом с хмурым бандитом Васькой. Кажется кот продолжает строить рожи Василию, словно понимая, что все его ужимки окажутся безнаказанны.

А тем временем Сергей Викторович берет с тумбочки третью книгу и тут-же вскоре с отвращением отбрасывает её от себя. Любовными романами он не увлекается. Эти книги любит Марина.

Марина! Его милая и добрая Маринка! Теперь он знает, где её искать! Знает… потому-что… потому-что-о-о-о…

Наверное, это был сон. Чудесный и прекрасный! Самые яркие сны ему снятся весной, или ближе к весне, когда кажется, что зима со снегом, метелями и морозами загостилась, и уже порядком поднадоела.

Итак: светило яркое солнце, по синему небу неторопливо плыли белоснежные облака, слегка поддувал ветерок, полный свежести и запаха первых весенних цветов. Хотелось петь, жить, любить…

— Доктор Апрель проснитесь! Доктор Апрель… доктор…

Он не хотел просыпаться. Он знал этот день. Он запечатлён в его памяти навечно. Он знает, что сейчас из-за толстого карагача появится тоненькая девичья фигурка в лёгком ситцевом сарафанчике.

Смешная мода середины восьмидесятых годов двадцатого столетия. Глупые рюши, бантики, воланы, купоны по низу сарафанов, тонкие бретели — шнурки, вырезы во всю спину, обнажающие глубокие декольте — всё это так возбуждающе знакомо и приятно…

Его Маринка была именно такой. Тонкой, хрупкой и беззащитно робкой. Её хотелось защищать. А в её огромных голубых глазах он постоянно читал вопрос. Она словно спрашивала его:

— А ты меня не обидишь?

Ах, глупая девочка конца второго тысячелетия. Маринка была наивной и трогательной в своём стремлении быть независимой, и любить до самопожертвования, граничащего с безрассудством…Говорят, нынешние девочки вовсе не такие, как их мамы. Эти девочки не видят в мужчине героя своего романа, он для них секс-машина, секс-мишень, и надо постараться лишь сделать правильный ход. И в тоже время они хотят любви, настоящей и трогательной. И порой принимают за любовь всё что угодно, но не саму любовь…

— Я не согласен! Я не хочу, что-бы мой сын был с-секс — м-мишенью. — лениво текут мысли. — Я не хочу сноху… м-м-м… амазонку! Любовь- это благо. Любовь — это великая сила, побеж-ждающая зло…

— Зло? Но оно непобедимо! Нет, нет, и ещё раз нет! Я уверяю вас вполне серьёзно…

Маленький лысый человечек машет перед самым носом доктора своими короткими ручками, затем поворачивается, и что-то кричит в безликую толпу, беснующуюся над черной пропастью. Он что-то кричит о любви и ненависти…

— Любовь жи-ва! Жи-ва! Жи-ва! — скандирует толпа в ответ.

Лысый человечек поднимает руку, и толпа замирает, словно старается уловить каждое его слово. И человечек начинает говорить быстро, отрывисто:

— Любовь между женщиной и мужчиной — это союз меча и орала, союз воды и огня, союз неба и земли, солнца и луны, дня и ночи…Вы все так думаете?

— Любви…любви больше… — ревёт обезумевшая толпа.

— О, глупцы! — вздыхает мужчина, но тут-же кричит в толпу:- Как существует любовь, так существует и ненависть…

— Любви больше! — ревёт толпа. — Даёщь любовь…

— Толпа безумцев! — презрительно бросает мужчина. — Что с толпы взять…

— Любви… — скандирует толпа.

— И она перерастает в ненависть…как ненависть в безумную любовь. — вздыхает мужчина, отворачиваясь от безликой массы людей и уходя в темноту. Он тихо бормочет:

— Начало третьего тысячелетия так изменчиво и непонятно. Это вам, мой милый, не двадцатый век, когда пообещай одним хлебом накормить всех желающих и тебе поверят, что ты долгожданный освободитель. Э-э нет, батенька, я умываю руки. Революцию в третьем тысячелетии пусть дураки делают, а мне и так спокойно. Сейчас кипяточку раздобуду, да чаёк попью. Эй, солдатик, где ты родной…

Темнота поглощает маленького человечка, с жадностью, с наслаждением, с чваканьем, словно взахлёб. Она похожа на огромную космическую дыру в которой может исчезнуть всё что угодно, от маленького слабого человека, вплоть до огромного куска материка, или страны. Р-раз, и нет страны! В считанные секунды…