Что мне приснится (СИ)

К моему удивлению, он не обратился и даже не взглянул на меня, ограничившись несколькими сухими, формальными словами, сказанными моей матери. После этого он развернулся и таким же размеренным, спокойным шагом вернулся в карету -- почему-то захлопнув за собой дверь.

Мама обняла меня, уже не сдерживая слез. В этот момент во мне самом тоже что-то дрогнуло, показалось, что какая-то капля выступила на глазу и мешает смотреть... Все же уже было не время, чтобы отступать, да и выбора мне никто не предоставлял. Мне должно было осуществить свою судьбу. Я мягко отстранил мать и пошел к карете.

Когда я протянул руку к дверце кареты, возница издал пренебрежительный смешок и сказал:

- Куда тянешься? Карета для господина рыцаря. Полезай сюда, будешь ехать рядом со мной.

Я оторопел, застыв с протянутой рукой, а потом отдернул ее и поспешно залез на козлы. Не знаю, что было бы, если бы я тогда не послушал возницу -- последнейшего из слуг Ордена -- и открыл дверь. Я не посмел, и вышло по-другому.

Кучер держался так, как если бы меня рядом с ним и не было, погоняя лошадей и вожжами, и окриком. Лошади скоро набрали очень быстрый ход, и потоки холодного воздуха неприятно встречали мое лицо. Я моментально продрог; как всегда в таких случаях, у меня потекли сопли, которые я носом шумно втягивал обратно. Я старался не смотреть на своего соседа, с выражением непоколебимого достоинства глядя вперед себя, но все-таки то и дело бросал на него взгляды и убедился, что он одет гораздо теплее, чем я. Он ни на что не обращал внимания.

Мы покинули город и двинулись дальше, оставляя его за нашими спинами. Куда они везут меня? Должно быть, в Шеол, столицу страны -- это же Орден. Я не особенно думал об этом, думал о том, как мне плохо. Я обнял руками колени и попытался весь сжаться в комок, чтобы пронизывающий ветер тревожил меня не так сильно.

Через какое-то время мы остановились посреди дороги. Как оказалось, рыцарю нужно было помочиться, что он и сделал, по-прежнему не замечая моего присутствия. Когда он вернулся в карету, мы сразу же опять тронулись. После этого мы не останавливались, даже когда опустилась ночь и стало совсем темно. Возница все так же правил лошадьми, причем несколько раз он, не отпуская вожжей, свободной рукой доставал себе из лежащего рядом с ним свертка что-то из еды или отпивал из фляги -- в которой вряд ли была вода. Признаков усталости он не выказывал. Рыцарь в карете тоже наверняка имел при себе и еду, и питье, и, наверное, мог поспать. Я сильно проголодался, и теплее мне тоже не становилось, так что я стал пытаться заснуть на этом неудобном месте. Очень нескоро мне это удалось.

В пути я приспособился пользоваться теми короткими остановками, которые мы делали, чтобы справить нужду или слегка подкрепиться -- кучер в какой-то момент сжалился надо мной и стал делиться со мной мелочью из его припасов, да заодно и заговаривал со мной, без повода заводя рассказы о своих старых днях. Рыцарь, в отличие от него, так и не сказал мне ни одного слова вплоть до самого конца нашего долго пути. Если он и прерывал свое молчание, то обращался только к кучеру, который перед ним держался с подобострастием.

Такое обращение со мной, все происходящее заставило меня всерьез засомневаться в том, что меня будут готовить ко вступлению в Орден. Я начал думать, что произошла какая-то ошибка, или нас обманули. Я хотел спросить хотя бы у кучера, но не решался. Он все-таки разрешил мои сомнения, когда в один момент обернулся ко мне и сказал:

- А ведь я перед тобой, пацан, буду когда-нибудь гнуть спину в поклоне, а? - и засмеялся в голос, как будто это была уморительная шутка.

После этого он разговорился, с важным видом поведав мне о моем будущем. По его словам, меня везли в тренировочный лагерь Ордена недалеко от столицы. Там меня будут готовить к предстоящей службе -- лет пять в среднем, это будет зависеть от моих способностей -- после чего я, как и все другие новички, получу свой меч и свое первое задание.

Закончив говорить, он снова засмеялся своим дрожащим, неприятным смехом, а потом добавил, улыбаясь:

- Можешь быть уверен, годы обучения тебе не покажутся медом.

Уж в чем, а в этом я теперь определенно не сомневался.

Часть вторая. Пять лет назад

Это были выходные после моего первые задания. Я с нетерпением ожидал своего первого поручения в статусе полноправного представителя Ордена, гадал, каким оно будет, переживал, справлюсь ли я с ним. На деле все прошло быстро и как-то обыденно -- едва получил инструкции от наблюдателя, сопровождавшего меня по такому случаю, и сосредоточенно приступил к выполнению, как уже принимал поздравления. Мелочь, на самом деле, но на моем поясе теперь красовался меч с печатью Ордена на рукояти -- символ моего служения -- и такая же татуировка на спине.

Более серьезным испытанием обещали стать выходные. Непременно исполняемой традицией было отметить первое выполненное задание и зачисление в штат вместе со своими товарищами, в основном теми, кто и сам недавно получил печать и не успел пресытиться подобным времяпровождением. Многие из них в свое время проходили обучение вместе со мной, и теплыми наши отношения совсем не были. Я чувствовал себя неловко, но отказаться не мог -- этого не поняли бы еще больше.

Праздновали всегда в одном и том же небольшом трактире на самой окраине Шеола. Могло бы показаться странным, почему рыцари Ордена не предпочтут для этого какое-то богатое, подобающее себе место, но на то была причина. Именно это скромное питейное заведение обычно посещали новобранцы, тайком сбегая из тренировочного лагеря - просто потому, что оттуда оно было ближайшим. По такому поводу пошла традиция, и трактир иногда принимал таких гостей, которые сделали бы честь губернаторской резиденции. Добрая традиция, если подумать, но для меня она значила мало -- я-то из лагеря ни разу никуда не сбегал.

Собравшиеся за столом все были молодыми людьми, кто-то старше, а кто-то и помоложе меня. Поданные нам блюда, как можно было ожидать, были весьма простыми, но для меня они от этого не делались хуже, как и для всех остальных -- в Орден редко берут избалованных барчуков. Я вел себя сдержанно, в том числе не налегал на еду, а к алкоголю и вовсе не притрагивался, так как боялся потерять лицо в подобной компании; остальные, само собой, вынуждены были следовать моему примеру, и моя скованность постепенно передалась и им тоже.

Разговор не клеился. Я с деланной улыбкой отвечал на вопросы, которые для приличия мне задавали не очень заинтересованные в этом люди, и пытался хоть как-то поддержать беседу. Вскоре гости -- собравшихся, пожалуй, можно было считать моими гостями -- начали все больше и все смелее общаться между собой, и я, хоть и сидел на почетном месте, начал все больше выпадать из общей компании.

Я прекрасно видел, что происходит, и от разочарования позволил себе выпить вина. Алкоголь -- это отнюдь не эликсир радости, он скорее высвобождает и подогревает те эмоции, которые ты уже чувствовал, когда пил. Вот и сейчас, осушив чарку, я ощутил себя еще более одиноким, и, скрестив руки перед собой, в озлобленном молчании уставился в стол. Вряд ли кто-то теперь придал этому много внимания -- мало-помалу давно не видевшие друг друга товарищи сами откупоривали кувшины, разговорившись, весело смеялись, вспоминали былые дни и делились последними впечатлениями.