Лиловый (I) (СИ)

Особенных отличий, правда, не было. Муджалед был высок ростом, но не выше самого Острона, широкоплеч, но до Халика ему было далеко, -- до Халика, пожалуй, далеко всем, -- на ветерке легонько колыхался его белый бурнус, под которым серела самая обычная рубаха, какие носят многие нари. Ну разве что борода его была заплетена в смешную косичку, но это вряд ли отличительный признак сильного воина.

Дядя Мансур мягко, но уверенно отодвинул Аделя в сторону и вышел вперед.

-- Мы идем сюда с запада, -- сказал он. -- Наше племя уничтожено одержимыми, и нас самих несколько раз едва не убили. Мы идем на стену Эль Хайрана, чтобы убедиться, что она еще не пала. И, возможно, чтобы напомнить ее стражам, чем они поклялись заниматься.

Бледное лицо Муджаледа слегка исказилось в кривой усмешке.

-- Бойцы Эль Хайрана всегда помнят, какую клятву приносили, -- выплюнул командир. -- Но ваши вести тревожат меня. Это все, что осталось от вашего племени?

-- Нас трое, -- ответил дядя. -- Еще двое присоединились к нам от других племен.

Муджалед постоял немного, раздумывая, потом повернулся и махнул рукой.

-- Поднимемся наверх, -- предложил он. -- Мой отряд стоит лагерем неподалеку отсюда.

Подъем оказался немного труднее, чем спуск: верблюды, уставшие за день, упрямо отказывались карабкаться по глиняным склонам, и понадобилась помощь Муджаледа, чтобы затащить их. Наконец все путники оказались наверху.

Вот и все, подумал Острон, оглядываясь на безмолвную Вади-Самра. Глубокая долина словно отделила его от прошлого, они зашли настолько далеко на юг, что оказались в землях, которые патрулируют отряды Эль Хайрана...

На самом деле, восточный край от западного ничем почти и не отличался. Они еще немного шли вдоль обрыва, пока не спустились в небольшую лощину, со всех сторон обросшую саксаулом. Должно быть, весной эта лощина зеленела с необычной для пустыни неистовостью из-за близости воды; и теперь в ней было предостаточно колючек для верблюдов.

На прогалине действительно был разбит лагерь; два человека в тюрбанах сидели у небольшого костра, на котором что-то варилось в котелке. Если появление пятерых незнакомцев и удивило их, то они ничем этого не выдали, молча остались сидеть, занятые своими делами: один начищал ятаган, второй что-то записывал в тоненькой книжице.

-- Эмад и Абдахиль еще не вернулись? -- спросил их командир. Один из них, чье лицо густо заросло бородой, покачал головой в ответ. Муджалед оглянулся на своих спутников. -- Можете располагаться. Мой отряд завтра отправляется назад в Тейшарк, так что мы проводим вас. В этих землях небезопасно.

-- Теперь нигде не безопасно, -- вполголоса возразил ему Адель. -- Одержимые носятся по пустыне, будто никакой стены не существует. Как такое может быть, Муджалед?

Тот сердито дернул плечами.

-- Очевидно, серединные посты пали. В последние несколько месяцев безумцев стало куда больше, они однажды даже осмелились напасть на город.

Какое-то время ушло на то, чтобы устроиться на ночлег. Острон и Халик установили юрту, уютно спрятавшуюся в зарослях саксаула, Сафир тем временем присоединилась к двум бойцам у костра. Командир отряда стоял на границе светлого круга, вглядываясь в темноту, и будто ждал чего-то. Острону было ужасно любопытно, ему хотелось узнать все о страже Эль Хайрана, о которой он в детстве наслушался столько сказок, но суровые лица бойцов на расспросы не вдохновляли. Оставалось только наблюдать за ними. Двое сидевших у костра были, судя по всему, из племени Марбуд: только марбуды носят такие потешные тюрбаны, которые сами называют амус, а мужчины имеют обыкновение отращивать крайне густые бороды. Острон встречал марбудов раньше, их племена тоже кочевали и иногда стояли лагерем в одном оазисе с его родным племенем. После нескольких встреч у него сложилось о них впечатление, что все марбуды -- ушлые торговцы, а дядя Мансур так и вовсе имел обыкновение поговаривать о людях, которым не доверял: "смотрит на тебя, как марбуд".

Эти двое, конечно, не слишком-то вписывались в представления Острона. Хотя оба круглолицые и достаточно пухлые, они очевидно лучше умели драться, чем торговать.

Острон сидел у костра рядом с Халиком и ел, когда Муджалед оживился, заметив что-то в темноте. Вскоре к лагерю вышли еще два человека, в серых от пыли бурнусах, с усталыми лицами. Марбуды будто только этого и ждали, немедленно поднялись на ноги. Острон с любопытством наблюдал, как все пятеро о чем-то переговариваются поодаль от костра; потом марбуды подхватили свои вещевые мешки и скрылись в темноте. Вновь пришедшие подошли к огню. Один из них тоже был нари, в рваном льняном хадире, а вот таких, как второй, Острон еще никогда не встречал и догадался, что это китаб.

Следом за ними к костру вернулся и командир, уселся прямо на землю, скрестив ноги.

-- Я отправил двоих людей в Тейшарк, -- сообщил он. -- Они пойдут налегке и доберутся до города быстрее. Не думайте, будто нам все равно, что одержимые прорвались в Саид.

-- Встреча с вами успокоила нас, -- ответил ему дядя Мансур, чинно куривший трубку. -- Мы ничего не знали о том, что творится на юге, и опасались, что нести известия уже некуда.

-- Стена стоит, -- хмуро возразил Муджалед.

-- По-прежнему ли в городе всем управляет генерал Ат-Табарани? -- негромко спросил его Адель. Командир резко повернулся к нему и внимательно взглянул в его молодое лицо. Хмыкнул.

-- Ат-Табарани во главе Тейшарка, -- наконец ответил он. -- Однако он стар. Его преемник, Мутталиб, со дня на день займет его пост.

-- Я многое слышал об Ат-Табарани, когда был в Тейшарке, -- задумчиво сказал парень, -- а вот о Мутталибе не слыхал ничего.

-- Еще наслушаешься.

Они уже устраивались в юрте, в которой стало очень тесно в последнее время, когда Острон подобрался к дяде Мансуру и спросил:

-- Дядя, а что мы будем делать потом?

-- Когда?

-- Ну, когда доберемся до города. Мы отправимся на север?

-- А ты чего бы хотел, Острон? -- поинтересовался дядя Мансур, и его глаза блеснули в сумраке. Острон замешкался с ответом, немного удивленный.

-- Не знаю. Я ведь не знаю, что теперь будет. Наверное, стражи Эль Хайрана со всем разберутся?..

-- Наверное, -- буркнул дядя. -- Спи. О том, что будем делать потом, поговорим, когда окажемся в городе.

***

Небо над пустыней еще лиловело сумраком, когда они начали сворачивать лагерь. На этот раз дядя разбудил Острона, как следует шлепнув парня по лопаткам, и теперь Острон сидел у костра вместе с Аделем и одним из стражей Эль Хайрана, уныло жуя сухую лепешку. Дядя Мансур проснулся раньше, и они со вторым бойцом собирали юрту, позволив остальным завтракать. Острон оглянулся, сообразив, что нигде не видно Халика. Адель тоже еще ел, а страж Эль Хайрана, -- кажется, его звали Эмад, -- достал трубку и принялся раскуривать ее.

-- Ты ведь из племени Китаб? -- спросил его Острон и удостоился короткого кивка в ответ. -- Я никогда раньше не встречал никого из вашего племени.

-- Китабы слывут за домоседов, -- сказал Эмад. -- Даже больше, чем другие оседлые племена.

-- Мы всю жизнь кочевали по южному берегу реки Харрод, -- Острон обрадовался тому, что удалось разговорить его. -- А какие они, горы Халла? Там, говорят, есть снег?

Китаб усмехнулся. Лицо у него было узкое, сухое, и улыбка неожиданно рассекла его морщинками.

-- Только на большой высоте. Ничего особенного. Он белый и холодный, и его можно есть.

-- Может быть, теперь мы отправимся на север, и я увижу его своими глазами, -- пробормотал Острон. Дядя уже навьючивал верблюда; из самой гущи саксауловых зарослей вдруг вынырнул Муджалед, двигаясь совершенно бесшумно, и оглянулся.

-- Светает, -- негромко сказал он. -- Пора идти.

-- Мы готовы, -- ответил ему Адель, поднимаясь на ноги, -- а где Халик?

Эмад кивнул в сторону:

-- Сказал, ему нужно помолиться Мубарраду или что-то в этом духе.