Лунный путь

— Вообще говоря, все. Это развлечение не для женщины… не для благородной женщины, во всяком случае, опасное и авантюрное.

— И конечно, ты до сих пор не понял, что я люблю такие ощущения? Конечно, многие назовут это безрассудным и глупым поведением, но для меня это не так.

— А что я скажу твоему отцу, если с тобой что-нибудь случится? — Слэрейн вопросительно посмотрел на меня снизу вверх. Честно говоря, от этого взгляда сразу стало немного неуютно, но я ответила ллелу упрямым взглядом.

— Ничего. Ты ничего ему не скажешь, даже если я переломаю себе половину костей. Мои родители не должны волноваться.

— Что, если расскажу?

— Что, если со мной ничего не случится? — вскинула я бровь, отбрасывая с лица длинную прядь. — Слэр, ты перестраховщик.

— Я просто не хочу, чтобы одним из моих друзей стало меньше.

— Ты же меня все равно не переубедишь, — усмехнулась я и сорвала мохнатый цветок, с которого секундой раньше взлетел полосатый шмель. Аккуратно вплела в волосы, которые не заколола ни в какую прическу, и пожалела о том, что на мне сейчас штаны, а не свободная юбка и рубашка, завязанная под грудью узлом, а на щиколотке нет тонких браслетов, которые звенят при каждом движении. Сейчас у меня было настроение танца.

Слэрейн, кажется, прочитал мои мысли.

— Потанцуй мне, — внезапно попросил он, выкидывая уже вконец измочаленную травинку.

— Это шутка?

— Почему? Я помню, как ты танцевала, и помню, что мне нравилось. Так почему нет?

— Теперь я не твоя невеста, — хмыкнула я, довольно-таки радуясь этому факту.

— Что тебе стоит?

А действительно, что? В конце концов, почему бы и нет? Я хочу танцевать…

Я расшнуровала сапоги, отлетевшие в сторону, и закатала рукава рубашки, обнажив руки с все-таки надетыми на запястье браслетами, а вместе с ними и штаны до колен. Подумав, завязала рубашку в узел под грудью.

Чувствовать босыми ногами мягкую траву было приятно, и я сначала с удовольствием сделала несколько шагов, жалея о том, что в городе нельзя ходить босиком. Наверное, моя мать упала бы в обморок от того, что мне нравится, но я выросла не среди огромного количества нянечек и гувернанток, которыми она старалась меня окружить согласно предписаниям воспитания девушек, а в путешествиях с отцом, которому по положению приходилось много ездить в разные края. Может быть, именно тогда я научилась ценить в жизни прежде всего свободу?

Одна рука взметнулась вверх, другая в сторону, и я сделала быстрый поворот. Одно движение, второе, третье… стихия танца подхватила меня, унося на своих крыльях, и я закружилась по холму, чувствуя, как волосы разлетаются вокруг. Через пелену танца я видела, как Слэрейн поднялся, и улыбка осветила чуть тронутое загаром лицо. Что, его тоже потянуло на танец?

Как оказалось, да. Он поднялся, подошел ближе, а затем я протянула ему руку, засмеявшись таким же серебряным, как и моя душа, смехом. Теперь мы танцевали вдвоем, и не посвященному в наши взаимоотношения человеку могло бы показаться, что на холме танцевали не просто двое, а две половинки одной души. Ему могло бы показаться, что там танцуют жених и невеста или двое любовников, но стороннему наблюдателю никогда бы не пришло в голову, что так могут танцевать люди, не испытывающие друг к другу чувств сильнее дружбы. Посторонний человек никогда бы не подумал, что мои глаза лучатся не из-за близости наследника, а потому что сейчас я свободна, как никогда. Танец… волшебное ощущение опьяняющей свободы, сквозящей в каждом движении, каждом жесте, каждом взмахе руки, на которой переливчато звенят браслеты…

Мы свалились на траву, почему-то хохоча, и я задумчиво устремила взгляд вверх, рассматривая яркое, еще не выцветшее от жары небо. Не знаю, почему, но нам вдруг стало весело — наверное, когда Слэрейн наступил мне на ногу, неудачно поскользнувшись на моем же сапоге, около которого мы очутились в процессе танца.

— Ну, Дитя Ветров, ты доволен?

— Как ни странно, но да, — кивнул он, уворачиваясь от Рыси, которая именно сейчас решила, что должна высказать свою любовь к хозяину и полезла вылизывать его лицо. С трудом отпихнув назойливую лошадь, Слэрейн сел. Я встала и начала спускаться вниз по холму, держа в руках сапоги.

— Ты куда? — донесся до меня вопрос.

— К воде, неужели не видно? — я уже почти спустилась, и сказанная мной фраза долетела до наследника уже тихо. Но он, судя по всему, все-таки услышал, потому что вскоре очутился рядом со мной. Точнее даже, впереди меня, стоя у самой кромки воды. Я вздохнула. Ллелы не очень хорошие маги, но только они одни могут телепортироваться за пределами Долины не в саму Долину. Жаль только, что их сил хватает лишь на небольшие расстояния, максимум — двадцать метров. Слэр зачерпнул воду ладонью, а затем разжал пальцы. На водную гладь обрушилась весенняя капель. Я зашла в воду по щиколотку, удивившись тому, что она необычно теплая. Хотя, неудивительно — это ведь не река, и стоячая вода довольно быстро прогревается, сейчас уже можно купаться. Судя по всему, думала так не одна я — на другом берегу, который был довольно-таки далеко, вовсю кипела пляжная жизнь. Но заходить полностью в воду я не стала — решила, что заболеть простудой в начале июня не очень хочется, а в горле и так уже были не очень приятные ощущения. К тому же мне не хотелось заболеть к самому началу Охоты и завтра утром проснуться с температурой, поэтому я только сполоснула ноги и снова натянула и зашнуровала сапоги.

— Погулял бы еще с тобой, но не могу, — вздохнул Слэрейн, с тоской глядя на Рысю, с трудом спустившуюся с холма к нам. Любопытная лошадь подошла к кромке воды, с интересом наблюдая за водомерками, и хотела зайти глубже, но Сын Ветра придержал ее за узду твердой рукой.

— Нужно идти? — понимающе усмехнулась я, любуясь лошадью, действительно достойной наследника. Или это он ее достоин? Судя по всему, лошадь считала именно так.

— Да, к сожалению. Мне же еще нужно встретиться с правителем города и членами Городской Ассамблеи. Вечером — прием в нашу честь. Приходи и ты.

— Я? — я изогнула бровь. — Что я там забыла?

— Между прочим, ты тоже почетная гостья, и я уверен, что Л'арминдел догадается тебя пригласить. Думаю, что он слышал об Эрвинде Северном, так же, как слышал и о том, что он приходится тебе родным отцом.

— Дело не в этом, — еще бы Л'арминдел не знал. Как мне иногда казалось, отец успел за свою жизнь перезнакомиться со всеми правителями всех стран, а заодно перезнакомить половину из них со мной (этому, правда, я была все же рада — при более близком знакомстве чопорные и холодные аристократы становились вполне нормальными, в большинстве своем авантюрными и рисковыми людьми). — Я просто идти не хочу.

— Почему?

— Надоела красивая жизнь, — представляю, каким абсурдом показались бы эти мои слова столичным красоткам, без приемов не представляющих своей жизни. Но Слэр, судя по всему, понял — сколько раз сам сбегал с праздников, проводящихся во дворце. — Слэр, у меня все эти балы знаешь уже где сидят? Я, конечно, люблю и танцы, и такие вечера, но они мне уже настолько надоели, что давно бы послала их к призракам. Чем реже проводятся такие приемы, тем лучше — они не надоедают и не приедаются.

— Все же будет хорошо, если ты придешь. Я же там никого не знаю.

— У меня даже нет подобающей одежды, — не зная, какой еще аргумент придумать, продолжала отпираться я. — А Л'арминдел не обидится, он уже привык к моему характеру, хотя мы с ним редко общаемся. Э, нет, я сама залезу, — запротестовала я, когда Слэр попробовал подсадить меня в седло. У него никогда не получалось сделать так, чтобы не задеть мне какое-нибудь больное место или просто ничего не защемить. Я легко вскочила на Рысю, Слэр залез следом, и лошадь с места сорвалась в галоп, мигом взлетев на холм, с которого недавно спускалась. В ушах опять засвистел ветер.

У стражников, увидевших, что мы снова пролетаем через закрытые ворота, на лицах застыли непередаваемые выражения.