Через соловьиный этаж

Когда Каэдэ услышала, что матери нездоровится, ее взгляд переметнулся на лицо отца. Последующие слова господина Ногучи пролетели мимо ушей. Позже она поняла, что хозяин организовал все с наименьшими затратами и неудобствами для себя: несколько дорожных платьев и еще одно – для свадьбы; возможно, одна служанка. Поистине дешево отделался.

Отец должен был возвращаться домой на следующий день, он не мог задержаться дольше ввиду болезни жены. Расщедрившись, господин Ногучи предложил ему провести немного времени с дочерью. Каэдэ отвела отца в маленькую комнату с окнами в сад. Воздух был теплым, пахло весной. Певчие птицы щебетали на соснах. Юнко подала чай. Ее вежливость и внимательность успокоили отца.

– Я рад, что у тебя есть здесь хоть один друг, Каэдэ, – пробормотал он.

– Как там мама? – встревоженно спросила она.

– К сожалению, плохо. Я опасаюсь, что сезон дождей ослабит ее еще больше. Но твой предстоящий брак поднял ей настроение. Отори – почтенная семья, а господин Шигеру, кажется, хороший человек. У него прекрасная репутация. Его все любят и уважают. Это все, чего мы могли желать для тебя, даже больше.

– Тогда я счастлива, – солгала Каэдэ, чтобы сделать приятное отцу.

Он смотрел в сад на цветы вишни, мечтательные в своей весенней красоте.

– Каэдэ, тот случай со стражником…

– Это не моя вина, – поспешила оправдаться девушка. – Меня защитил капитан Араи. Стражник сам виноват.

Господин Ширакава вздохнул.

– Ходят слухи, что ты представляешь опасность для мужчин, и господину Отори нужно быть настороже. Ничто не должно помешать свадьбе. Ты понимаешь меня, Каэдэ? Если что-то случится – если тебя признают к этому причастной, – мы все можем считать себя мертвыми.

Каэдэ поклонилась, но именно в этот миг почувствовала, что даже собственный отец стал ей чужим.

– Все эти годы ты была вынуждена служить заложницей нашей безопасности. Мать и сестры скучают по тебе. Если б можно было вернуть то время, я поступил бы иначе. Возможно, если бы я в свое время не ждал, кто выйдет победителем… иными словами, присоединился бы к Йоде с самого начала… Но все это в прошлом, ошибки не исправишь. В определенной мере господин Ногучи выполнил свою часть договора. Ты жива, тебя ждет хороший брак. Верю, что ты не подведешь нас.

– Отец… – произнесла Каэдэ, и легкий бриз неожиданно заглянул в сад, сорвав розовые и белые лепестки, словно снег упавшие на землю.

На следующий день отец уехал. Каэдэ провожала его взглядом. Некоторые вассалы служили семье еще до ее появления на свет, и девушка помнила их по именам: самый близкий друг отца – Шойи и юный Амано, бывший всего на несколько лет старше нее. После того как мужчины вышли за ворота замка и копыта смяли лепестки вишни, устлавшие мощеную дорогу, девушка побежала к стене посмотреть, как они скачут вдоль берега реки, и стояла там до тех пор, пока не опустилась поднятая пыль.

В следующий раз она встретит отца уже замужней женщиной, которая наносит официальный визит в дом родителей.

Каэдэ вернулась в дом, натянуто улыбаясь, едва сдерживая слезы, и ее нисколько не заинтересовал чей-то незнакомый голос, болтавший с Юнко. Такую трескотню Каэдэ презирала. Она представила себе крохотную девушку с круглыми, как у куклы, щечками; ходит она мелкими шажками, словно птичка, а голова вечно кланяется, будто помпончик.

Когда Каэдэ вошла в комнату, незнакомая девушка и Юнко шили платье: подгибали, сметывали, наносили последние штрихи. Ногучи не теряли времени, желая как можно быстрее избавиться от нее. Бамбуковые корзины и коробки из адамова дерева стояли открытыми, и, увидев их, Каэдэ расстроилась еще больше.

– А это кто? – раздраженно спросила она. Девушка пала на пол, трепеща, как Каэдэ того и ожидала.

– Это Шизука, – ответила Юнко. – Она отправится с госпожой в Инуяму.

– Мне она не нужна, – заявила Каэдэ. – Я хочу, чтобы со мной поехала ты.

– Но это невозможно, госпожа Ногучи не позволит мне уехать.

– Тогда попроси ее прислать кого-нибудь другого.

Шизука, не поднимая головы, тихо всхлипнула. Каэдэ, уверенная, что это притворство, осталась неколебимой.

– Вы волнуетесь, госпожа. Предстоящий брак, отъезд отца… – пыталась смягчить ее Юнко. – Это хорошая девушка, очень милая, очень умная. Поднимись, Шизука, дай госпоже Ширакаве посмотреть на себя.

Девушка встала, боясь взглянуть на Каэдэ. Из опущенных глаз капали слезинки. Она дважды шмыгнула носом.

– Госпожа, пожалуйста, не отсылайте меня. Я сделаю для вас все, что угодно. Клянусь, никто не будет служить вам лучше меня. В дождь я буду носить вас, в холод согрею ноги.

Слезы высохли, и Шизука снова улыбалась.

– Вы не сказали мне, как прекрасна госпожа Ширакава, – обратилась она к Юнко. – Неудивительно, что мужчины умирают за нее!

– Замолчи! – гневно крикнула Каэдэ и пошла к двери. – Я не хочу больше этого слышать!

– Так всегда будут говорить, – сказала Юнко.

– Как бы мне хотелось, чтобы и за меня умирали мужчины, – засмеялась Шизука. – Но они влюбляются в меня и остывают так же быстро, как и я сама!

Каэдэ не обернулась. Шизука на коленях подползла к коробкам и начала складывать одежду, тихо напевая что-то. Ее голос был чистым, верно передавал мелодию – старую балладу о маленькой деревушке в сосновом лесу, о девушке, о юноше. Каэдэ показалось, что она слышала эту песню в детстве. Благодаря знакомому напеву она вспомнила, что детство давно позади, ей предстоит выйти замуж за незнакомца и никогда уже не познать любовь. Может, в деревнях люди могут позволить себе влюбляться, но у девушек ее сословия чувства во внимание не принимаются.

Она вернулась, опустилась на колени рядом с Шизукой и грубо выхватила у нее платье.

– Если собираешься его складывать, так делай это правильно!

– Да, госпожа, – почтительно согласилась Шизука, а потом добавила: – Говорят, господин Араи интересуется судьбой госпожи Ширакавы и высоко чтит ее.

– Ты знаешь Араи? – резко спросила Каэдэ.

– Я из того же города, госпожа. Из Кумамото.

– Я со спокойной душой желаю госпоже спокойной ночи, зная, что о ней заботится Шизука, – с улыбкой сказала Юнко.

Так Шизука вошла в жизнь Каэдэ, в равной степени забавляя и раздражая ее. Девушка обожала сплетни и распространяла слухи без малейших угрызений совести, часто убегала на кухню, в конюшню или в замок и возвращалась, переполненная разными историями. Она легко сходилась с людьми и не боялась мужчин. Насколько поняла Каэдэ, они сами опасались ее резких слов и острого языка. Внешне Шизука казалась небрежной, но о Каэдэ заботилась добросовестно. Массажем прогоняла головную боль, делала мази из трав и пчелиного воска, чтобы смягчить кремовую кожу хозяйки, выщипывала ей брови, оставляя только узкую дугу. Постепенно Каэдэ начала доверять своей служанке. Сама того не желая, Шизука часто смешила госпожу и ввела ее во внешний мир, от которого та была долгие годы изолирована.

Так Каэдэ познала о натянутых отношениях между кланами, о горьких обидах, оставленных Егахарой, о союзах, которые Йода пытается заключить с Отори и Сейшу, о постоянных метаниях предводителей кланов, которые то соперничают за более выгодное положение, то вновь готовятся к войне. Она узнала о существовании Потаенных, которых преследует Йода, требующий того же от союзников.

Каэдэ никогда не слышала о таких людях и решила, что Шизука их выдумала. Но однажды вечером служанка, подозрительно притихшая, прошептала хозяйке, что в отдаленной деревне поймали мужчин и женщин и привезли их в замок в плетеных клетках. Они должны были висеть на стенах замка, пока не умрут от голода и жажды. Вороны клюют их живьем.

– За что? Что за преступление они совершили? – спросила Каэдэ.

– Они утверждают, что существует тайный бог, который все видит. Они не могут отречься от него даже под угрозой смерти.

– Почему господин Йода так ненавидит их? – в страхе спросила Каэдэ.

Шизука огляделась по сторонам.