Через соловьиный этаж

Шигеру вкратце рассказал о резне, о том, как Йода упал с коня и как его люди преследовали меня.

– Все произошло само собой. Тот человек угрожал мне. Они были вооружены. Я защищался.

– Они знали, кто ты?

– Скорее всего, нет. Я был в походной одежде без герба, темнело, шел дождь.

– Но ты знал, что они из клана Тоган?

– Они сказали мне, что за мальчиком послал Йода. Этого было достаточно, чтобы я заступился за него.

– Я слышал, Йода стремится к официальной коалиции с Отори, – заметил Кенжи, словно меняя тему.

– Да, это так. Мои дяди склонны заключить союз, хотя мнения других членов клана разделились.

– Если Йода узнает, что юноша у тебя, союзу никогда не вступить в действие.

– Нет надобности говорить мне вещи, которые сами собой разумеются, – сухо сказал Шигеру.

– Господин Отори, – произнес Кенжи с присущей ему иронией и поклонился.

Несколько минут все молчали, затем Кенжи вздохнул.

– Что ж, нашу жизнь определяет судьба, жизнь каждого второстепенна. Кто бы ни подослал к тебе Шинтаро, исход один. За неделю Племени стало известно о существовании Такео. Должен сказать тебе, что мы имеем свой интерес к этому юноше, и этот интерес так просто не остынет.

– Господин Отори спас мне жизнь, и я не оставлю его, – сказал я, и собственный голос мне показался тонким.

Господин протянул руку и по-отечески похлопал меня по плечу.

– Я не отдам его, – сказал Отори, обращаясь к Кенжи.

– Прежде всего необходимо заботиться о его безопасности, – ответил Кенжи. – Пока он может оставаться здесь. Но есть ещё один вопрос. Ты убил тех членов клана Тоган, которых встретил в горах?

– Одного точно, – сказал Шигеру, – возможно, двух.

– Одного, – поправил Кенжи.

Господин Шигеру повел бровью.

– Ты сам знаешь ответы на все вопросы. Зачем же задаешь их?

– Мне нужно заполнить некоторые пробелы и выяснить, что тебе известно.

– Одного, двоих – какая разница?

– Человек, потерявший руку, выжил. Его зовут Андо, уже много лет он один из самых преданных людей Йоды.

Я вспомнил мужчину-волка, преследовавшего меня вверх по тропе, и у меня мурашки пошли по коже.

– Он тогда не знал, кто ты, и до сих пор не знает, где Такео. Но он ищет вас обоих. Он поклялся отомстить, и Йодо одобрил его планы.

– С нетерпением жду нашей новой встречи, – ответил господин Шигеру.

Кенжи встал и начал расхаживать по комнате. Когда он наконец сел, его лицо было открытым и улыбающимся, словно он весь вечер только и делал что шутил и болтал о садах.

– Прекрасно, – сказал Кенжи. – Теперь я знаю, что угрожает Такео, и могу заняться его защитой и научить его защищаться самому.

Затем он сделал невероятную вещь – поклонился мне до пола и сказал:

– Пока я жив, ты будешь в безопасности. Клянусь тебе.

Я подумал бы, что Кенжи смеется надо мной, но все прежнее притворство исчезло с его лица, и в этот миг я увидел перед собой истинную суть этого человека, что удивило меня не менее, чем если б ожил Ято. Затем вечная маска вернулась, и Кенжи снова словно шутил.

– Но ты должен делать все, что я говорю тебе!

Он широко улыбался мне:

– Полагаю, Ихиро тратит на тебя слишком много усилий. В его возрасте не стоит связываться с такими малышами. Теперь твоим учителем буду я.

Он одним резким движением одернул на себе одежду и поджал губы, на миг превратившись в мягкого старца, которого я оставлял за воротами.

– Конечно, если господин Отори великодушно позволит мне.

– Вряд ли у меня есть выбор, – с улыбкой ответил Шигеру и налил еще вина.

Мой взгляд метался от одного лица к другому. Снова меня сбила с толку глубина пропасти между ними. В глазах Кенжи было если не презрение, то что-то подобное ему. Теперь, когда я узнал характерные черты Племени, я понял, что высокомерие – одна из слабостей его членов. Они влюбляются в собственные способности и начинают недооценивать умения противника. В тот момент взгляд Кенжи просто разозлил меня.

Вскоре пришли служанки, они постелили постель и погасили лампы. Я долго не мог заснуть, слушал звуки ночи. Откровения прошедшего вечера медленно струились в потоке моего сознания, разлетались в брызги, стекались вместе и плыли дальше. Собственная жизнь более не принадлежала мне. Для господина Шигеру я тоже перестал существовать. Если бы он случайно не натолкнулся на меня, как сам говорит, на горной тропе…

Было ли это действительно случайностью? Все, даже Кенжи, приняли его версию: все произошло само собой, бегущий мальчик, угрозы, драка…

Я восстановил в памяти события. Вот момент, когда дорога впереди еще пуста. Там было большое дерево, кедр, кто-то вышел из-за него и схватил меня – не случайно, а умышленно. Я подумал о господине Шигеру и о том, как мало я на самом деле о нем знаю. Все судили о нем поверхностно: импульсивный, добросердечный, великодушный. Я приписывал ему те же качества, но мне было интересно, что таится за ними, в укромных уголках его души. «Я не отдам его», – сказал он. Зачем ему усыновлять одного из Племени, сына убийцы? Я вспомнил, как терпеливо цапля ждет добычу.

Небо светлело. Когда я заснул, запели петухи.

Стражники немало повеселились, узнав, что Муто Кенжи будет моим учителем.

– Остерегайся старика, Такео! Он опасен. Он может заколоть тебя кисточкой!

Им не надоедало отпускать подобные шутки. Я привык и никак не реагировал. Лучше пусть считают меня идиотом, чем узнают и разболтают, кто Кенжи на самом деле. Это было для меня первым уроком. Чем хуже люди думают о тебе, тем раскованнее они в твоем присутствии. Мне стало интересно, сколько внешне глупых, но преданных слуг и вассалов принадлежат Племени и выполняют свою работу: плетут интриги и замышляют убийства.

Кенжи посвящал меня в искусства Племени, но я продолжал изучать с Ихиро правила поведения и обычаи кланов. Сословие воинов оказалось полной противоположностью людям Племени. Первые выше всего ценили почитание их всем миром, свою репутацию и положение в обществе. Мне пришлось выучить историю кланов, этикет, знаки любезности и язык. Я просматривал архивы Отори до тех пор, пока моя голова не пошла кругом от фамилий и генеалогических древ.

Дни становились короче, ночи холоднее. Первые морозы покрыли сад инеем. Скоро снег заблокирует горные перевалы, из-за зимних бурь закроется порт, и Хаги до весны станет недосягаем. Дом ныне пел по-другому, приглушенно, мягко и сонно.

Во мне открылся сумасшедший голод к учебе. Кенжи сказал, что всплытие на поверхность после многих лет запущенности – тоже черта Племени. Голод охватил все: от самых сложных иероглифов до фехтования. Здесь-то я тренировался охотно, но уроки Кенжи вызывали в сердце противоречивый отклик. Трудностей никогда не возникало: уроки шли легко, но что-то в них отвращало меня, я не хотел становиться тем человеком, которого творил из меня Кенжи.

– Это же игра, – не раз говорил он мне. – Так и воспринимай ее, как игру.

Однако заканчиваться такая игра должна смертью. Кенжи правильно определил мой характер. Я ненавидел убийства, во мне было воспитано непреодолимое нежелание забирать чью-либо жизнь.

Кенжи изучал это мое свойство, и оно приводило его в замешательство. Они с господином Шигеру часто обсуждали, каким способом сделать меня жестче.

– У него есть все таланты, кроме одного, – как-то вечером сказал разочарованный Кенжи. – Отсутствие оного делает все остальные опасными для него самого.

– Как знать, – ответил Шигеру. – Обычно в критический момент меч сам прыгает тебе в руку, словно живой.

– Ты родился воином, Шигеру, и оттачивал свои умения в бесконечных тренировках. Боюсь, в опасной ситуации рука Такео дрогнет.

– Ох! – вздохнул господин, придвигаясь к жаровне и укутываясь в плащ.

Весь день шел снег. В саду лежали сугробы, каждое дерево стояло в шубе, каждый фонарь надел толстую белую шляпу. Прояснилось небо, в свете луны заискрился снег. Когда мы говорили, изо рта шел пар.