Кузница Тьмы (ЛП)

Внезапно Эндест начал колотить себя кулаками по бедрам, с нарастающей ожесточенностью.

Райз, встревоженный, подошел к нему. - Слушай! Ты не спишь, друг!

- Откуда мне знать?

Крик, полный крайнего отчаяния, заставил историка замолчать.

Эндест больше не терзал свои бедра. Пошевелил головой, будто заметил что-то на полу. И заговорил. - Я захожу в зал очага. Они спорят - ужасные слова, как ножами режут родных и любимых. Но она не права, умирающая на камне очага. Вижу ее в наряде верховной жрицы. Конечно, - добавил он со слабим, сухим смехом, - эти женщины привычны раздвигать ноги. Они не сражаются, они делают капитуляцию подарком, пусть и малоценным... от столь доступных особ...

Райз изучал юного жреца, пытаясь понять описанную сцену. Но историк не дерзал задавать вопросов, сомневаясь в своем праве. Да и не было ответов у представшего пред ним собеседника.

- Иду к ней, онемелый и не в силах остановиться. Она уже замужем - хотя не знаю, как я узнал - но я вижу в ней жену Андариста и верховную жрицу, возлюбленную дочь Матери Тьмы. Она еще не мертва, встаю пред ней на колени и беру за руку. - Он потряс головой, отвечая на некое невысказанное возражение. - Иногда муж ее там, иногда нет. Она жестоко осквернена и умирает. Вижу, как жизнь покидает ее, и потом слышу лорда Аномандера. Слышу его речи, но слова бессмысленны - не знаю, говорит он на ином языке или мне изменяет слух. Тогда я хватаю ее за руку и шепчу, но голос не мне принадлежит - а Матери Тьме.

- Всего лишь сон, - сказал Райз спокойно. - Помнишь, Эндест, был прием и нас пригласили. Два года назад. Прежде чем лорд Андарист встретил Энесдию... то есть прежде чем он увидел в ней женщину. Скара Бандарис был там как гость Сильхаса. И капитан рассказывал, как ему предоставили гостеприимство Дома Энес на пути из вверенного гарнизона. Его позабавила дочка лорда Джаэна, ходившая с видом верховной жрицы. Такой титул Скара дал Энесдии, и твоя память исказила его во сне. Тебя не было при ней в миг смерти, Эндест. Никого там не было, кроме убийц.

Жрец яростно закивал. - Так утверждает мир, и я с горечью благословляю его претензии на истину - когда просыпаюсь, когда вываливаюсь сюда. Но какой ответ предложишь ты мне, историк, если я нахожу смесь ее крови и пота на своих ладонях? Я осмотрел себя, раздевшись перед зеркалом. Ран на теле нет. Какими средствами излечишь ты мои чувства, если я хожу по Залу Портретов и вижу ее в совершенстве отображенный на стене образ? Верховная Жрица Энесдия. Табличка истерта, но я всё же смог прочитать...

- Такого портрета нет, жрец... погоди. Ага, ты о ее бабке, действительно верховной жрице времен до прихода Ночи. Ее звали Энесфила, она служила жрицей речному богу до реформы культа. Дружище, такова магия снов...

- А кровь?

- Ты сказал, что говоришь во сне, но голос принадлежит Матери Тьме. Прости за богохульство, но если появляется кровь на чьих-то руках, Эндест...

- Нет! - Жрец вскочил. - Неужели во мне не осталось воли? Мы просим ее руководства! Молимся ей! У нее нет права!

- Прости, друг. Я лишь выказал невежество, пустившись рассуждать о вопросах веры. Ты говорил с Кедорпулом?

Эндест плюхнулся на стул. - Пошел к нему первым делом. Теперь он бежит, едва меня завидев.

- Но... почему?

Лицо юноши исказилось. - Руки его остаются чистыми, сны невинными.

- Полагаешь, он приветствует то, что тебя приводит в гнев?

- Попроси она кровь его жизни, он сам вскроет себе горло, познав восторг щедрого дара.

- А ты не так влюблен в жертвенность.

- Когда любая молитва остается без ответа... - он сверкнул на историка глазами. - И не смей говорить об испытаниях на прочность веры.

- Не буду, - согласился Райз Херат. - Собственно, ступая на эту тропу, я рискую быстро избавиться от рассудка. Всего три шага - и я блуждаю, в руках множество веревок, но как распутать узлы?

- Ты смеешь отрицать веру в силу?

- Думаю, что без веры не бывает силы.

- И что ты этим выигрываешь, историк?

Райз пожал плечами. - Свободу, подозреваю.

- А что теряешь?

- Ну... всё, разумеется.

Жрец смотрел на него с загадочным выражением лица.

- Ты утомлен, друг. Закрывай глаза. Я буду рядом.

- А когда увидишь кровь на моих руках?

- Обниму их своими.

Глаза Эндеста наполнились слезами, но тут же сомкнулись, голова улеглась на твердую обивку спинки стула.

Райз Херат смотрел, как сон овладевает юным священником, и ждал, когда треснет маска.

Они ехали сквозь город подавленный, почти лишенный света; Орфанталь видел, что и общаются здесь напряженными голосами, а жесты резки и боязливы. Дневной сумрак вытекал из переулков вокруг главного проспекта, словно из ран. Он скакал на одной из лошадей Хиш Туллы, смирной кобыле с широкой спиной и дергающимися ушами, грива довольно коротко острижена, но заплетена в торчащие косички. Интересно, есть ли у зверя имя? Он гадал, знает ли она его, что имя значит для нее, особенно в компании других лошадей. Знает ли она имена, данные другим; и если да, какие новые формы нашла она в мире? Существует ли слабый намек, что вещи не такие, какими казались прежде, что нечто новое поселилось в голове животного?

Непонятно, почему его тревожат такие вопросы. Есть много видов беспомощности, как и много видов слепоты. Лошадь может нести на спине и героя, и негодяя. Зверь не ведает разницы и не заслуживает позора за дела господина. Дитя может идти за отцом, убивавшим ради удовольствия, или за матерью, убившей из страха, но не осознавать, в какой оказалось тени. Вопросы не задают, пока не научатся понимать; и самое худшее - со знаниями приходит понимание, что на многие вопросы может не найтись ответов.

Прямо перед ним ехали Грип Галас и Хиш Тулла, вернувшиеся с несостоявшейся свадьбы, леди еще недавно была в доспехах и при оружии, с севера доносились вести о смертях. Всё это заставило комнату, в которой жил Орфанталь, и весь дом казаться маленькими и жалкими. Грип и Хиш Тулла молчали, хотя были полны дурных новостей, а Орфанталь слишком испугался, чтобы задавать вопросы, и бежал от давящего их присутствия.

Но сегодня они сопровождают его в Цитадель, под заботу Сыновей и Дочерей Ночи. Он скоро встретит лорда Аномандера и его братьев, великих мужей, о которых говорила мама. Пусть ведутся речи о войне: он знал, что нечего страшиться среди таких героев.

Леди Хиш подъехала к нему с серьезным лицом. - Ты познал много лишений после Дома Корлас, Орфанталь. Боюсь, неприятности еще не кончились.

Грип Галас оглянулся и снова уставился перед собой. Они были у первого моста. Краткий миг его внимания обеспокоил Орфанталя, хотя он не понимал, почему.

- Новости из Абары Делак, - продолжала дама. - Монастырь был осажден и сожжен дотла. Увы, на том насилие не окончилось. Орфанталь, мы узнали, что твоя бабушка умерла и Дома Корлас больше нет. Прости. Мы с Грипом не пришли к согласию, сообщать ли тебе столь ужасные новости, но я боялась, что ты получишь их в Цитадели, в неудобный момент - дворец, что ждет тебя, походит на жужжащее гнездо сплетен и зачастую слова говорятся с единственной целью: увидеть, как они ужалят.

Орфанталь скорчился в седле, сражаясь с внезапным холодом. - Город, - сказал он, - такой темный.

- В Цитадели того пуще. Таков оттенок власти Матери Тьмы. Но, Орфанталь, вскоре ты потеряешь страх перед темнотой и в отсутствие света поймешь, что видишь все что нужно.

- А кожа станет черной?

- Станет, если только ты не выберешь путь отрицателей.

- Я хотел бы цвет Лорда Аномандера, - заявил он.

- Тогда Ночь тебя найдет, Орфанталь.

- В Доме Корлас... миледи, там все умерли? У меня был друг, мальчик при лошадях.

Она смотрела, не торопясь с ответом.

Они въезжали на широкий мост, копыта вдруг гулко зазвенели по камням. Орфанталь смог учуять реку, запах сырой и чем-то неприятный. И подумал о множащихся богах.