Дурацкие игры магов. Книга вторая (СИ)

Витус поморщился: ему претила мысль использовать мальчишку, да ещё не мага, но выбирать не приходилось, и, тяжело вздохнув, гном поднялся из кресла за мгновение до того, как дверь распахнулась и в гостиную ворвалась Розалия.

- Мне нужен твой совет!

- Я весь во внимании, дорогая, - улыбнулся маг. Он подошёл к раскрасневшейся жене, заглянул в блестящие от возбуждения глаза и с тревогой спросил: - Ты поспала хоть немного?

- Брось, Витус, какой тут сон?! - Землянка махнула рукой: - Я всю ночь принимала министров. Ты же понимаешь: что бы ни говорила Станислава, я осталась наместницей, годарцы надеются на меня. И лирийцы, и инмарцы тоже. - Розалия уселась в кресло, ещё хранившее тепло мужа, и сплела пальцы на коленях. - Вернулись Корней и Михаил.

- Знаю.

- Никак не могу решить, стоит встречаться с ними или действовать за их спинами.

Витус посмотрел на тлеющие в камине угли:

- Самое разумное, что ты можешь сделать, Роза, это оставить всё, как есть.

- То есть? - Розалия недоумённо распахнула глаза: - Предлагаешь бросить Лайфгарм на произвол судьбы? Отдать Годар в руки Хранительницы и позволить Корнею с Михаилом разорить Лирию и Инмар?

Витус подошёл к камину, присел на корточки и, взяв с подставки кочергу, стал неторопливо ворошить угли.

- Пока я не могу точно сказать, что нас ждёт, Роза.

- Это не значит, что жизнь нужно пустить на самотёк!

Кочерга с громким лязгом скребнула камни очага и замерла.

- Что бы ты ни делала - всё впустую, Роза. Если события будут разворачиваться, как я рассчитываю, Дима ещё долго не вернётся в Лайфгарм.

- Объяснись!

Землянка до боли стиснула пальцы и подалась вперёд, впитывая каждое слово.

- Я считаю, что это Лайфгарм выбросил Диму в Камию, чтобы он не попал в руки мага, который сейчас контролирует Станиславу.

- А Тёма, Валя и остальные?

- Лишний повод, чтобы Смерть не возвращался. Друзья рядом и в Лайфгарме ему делать нечего.

- Он король!

- Опасный для своих подданных, как никогда. - Витус поставил кочергу на место и выпрямился: - Пойми, Роза, мы вступили в игру, на кону которой - существование мира.

- Ты что-то знаешь! Знаешь и молчишь!

- Я не хочу, чтобы ты вмешивалась. Поверь, эта ноша тебе не по силам.

Резко поднявшись, Розалия шагнула к мужу и подбоченилась:

- Чтобы меня остановить, тебе придётся привести аргументы повесомее! У тебя нет видений, а, значит, будущее туманно. Мы должны этим воспользоваться, Витус! Возможно, нам впервые представился шанс что-то изменить, и я не откажусь от него. Не позволю Станиславе и тому уроду, что прячется за её спиной, разрушить Лайфгарм! Слишком много сил я отдала, чтобы люди и маги чувствовали уверенность в завтрашнем дне. Я не брошу их, Витус!

- Да, дорогая, - пробормотал гном и отвёл глаза: когда землянка источала воинственность и решимость, спорить с ней было бесполезно.

Покладистость мужа немного остудила пыл наместницы. Она глубоко вздохнула и заговорила более спокойно:

- Я не хочу ссориться, любимый, поэтому не заставляй меня просто сидеть и смотреть. Я не маг-наблюдатель. Я привыкла строить жизнь своими руками.

- Прости…

- Не уводи разговор в сторону! Что было - быльём поросло. Лучше помоги Кевину, а я… Я всё-таки встречусь с Корнеем и Михаилом. - Розалия с нежностью коснулась ладонью щеки мужа и запечатлела на его губах долгий поцелуй. - Ты подстрахуешь меня?

- Само собой, - проклиная свою уступчивость, выдохнул гном и сжал жену в объятьях…

Тихий писк, осторожное шуршание, снова писк. "Почему так темно?" - заторможено подумал Кевин и запоздало сообразил, что у него закрыты глаза. Поднять распухшие, омертвелые веки было почти непосильной задачей. Но глаза всё же распахнулись, и юноша увидел мышь. Упитанную, с лоснящейся серой шкуркой и забавными короткими усиками. Мышь сидела у лица камийца, водила чёрным носиком и попискивала, то ли смеясь, то ли сочувствуя пленнику. "Всё-таки смеётся, - решил Кевин и закрыл глаза. - Я бы тоже смеялся, если б мог. Интересно, почему я не чувствую боли?" Юноша напрягся и, по привычке воззвав к великому Олефиру, попытался шевельнуть рукой. Лучше бы он этого не делал! В ушах прозвучал тревожный звон, обезболивающее заклинание лопнуло, как мыльный пузырь, и чудовищная, сумасшедшая боль взорвала тело.

- А-а-а!!! - заорал камиец, желая, чтобы истошный крик, выдрал из его тела душу и подарил желанный покой.

Но умереть пленнику не позволили. Боль неожиданно отступила и затаилась, давая передышку. Кевин судорожно вздохнул и заплакал: на смену боли пришли кошмарные воспоминания - бесконечная череда пыток и торжествующая улыбка королевы.

- Очнулся?

Ненавистный голос заставил юношу напрячься и задрожать, как в ознобе: "Не надо, пожалуйста, я больше не выдержу". Рядом прозвучали и затихли мягкие шаги. Камиец порадовался, что не чувствует тела, он боялся повернуть голову и прочесть удовлетворение на лице мучительницы. Он хотел бы вообще никогда не видеть её лица.

- Кевин, мальчик мой, - приторно-ласково позвала Станислава. - Ты слышишь меня?

С каким бы удовольствием Кевин оставил вопрос без ответа. Но молчать нельзя. За долгие часы пыток он прекрасно усвоил, что бывает, когда королева недовольна. Юноша разомкнул сухие, ломкие губы и с запинкой выдавил:

- Д-да-а.

Ответ прозвучал рвано и жалко, но камийцу было наплевать: грёзы о свободе умерли под зазубренным лезвием ножа, оставив в сердце горечь утраты и могильную пустоту.

- Вставай! - приказала Хранительница, и юноша зашёлся в приступе немого истеричного смеха.

Большего идиотизма ему слышать не приходилось: "Как можно встать, если не чувствуешь ног? Если совсем не чувствуешь тела? Она издевается!"

- Прекрати истерику и вставай!

Повторный приказ прозвучал зловеще, и смеяться расхотелось: "Ну, почему я не умер? Почему она не убила меня? Зачем всё это?" Тонкая струйка животворной магии потекла в тело, но почти сразу иссякла, и, мысленно проклиная мучительницу, Кевин завозился на столе. После нескольких неудачных попыток, ему удалось перевернуться на живот и опереться на руки. Однако стоило опустить ноги на пол, камера закружилась и завертелась. Юноша словно оказался внутри волчка и, потеряв равновесие, полетел на пол. Удар едва не выбил из пленника дух, но каким-то чудом он удержал сознание, не позволив себе отключиться. Кожа на щеках, груди и коленях горела огнём, из носа текла кровь, противный металлический привкус вызывал тошноту, волны желчи обжигали горло. "Ну вот, теперь она совсем озвереет", - отстранённо подумал камиец и по-детски зашмыгал носом - кровавая лужица у его лица покрылась рябью и запузырилась.

Поняв, что мальчишка не в состоянии выполнить приказ, Хранительница смачно выругалась, подобрала подол шёлкового нежно-зелёного платья и склонилась над изувеченным пленником. От прикосновения тёплой ладони по телу вновь разлилась живительная магия, и Кевин едва не зарыдал. "Ещё! Ещё!" - хотел закричать он, но, как и в предыдущий раз, магия исчезла, не принеся особого облегчения. Юноша по-прежнему чувствовал себя разбитым и обессиленным.

- Но встать ты уже можешь, - уверено заявила Хранительница.

Кевин тяжело поднялся и опёрся руками на стол. Голова кружилась, во рту было сухо, как в Харшидской пустыне, но комната больше не раскачивалась, да и ноги дрожали совсем чуть-чуть. Стася молчала, позволяя пленнику перевести дух: она приготовила для него множество "приятных" сюрпризов, и он должен был пережить их все. "Я раскрою секреты заплечных дел мастеров, и когда ты попадёшь в мои руки, Дима… Я буду купаться в твоей боли!"

"Тебе ещё многому предстоит научиться, - насмешливо отозвался голос. - Твой братец не чета этому выродку, он знает, что такое боль. Придётся очень постараться, чтобы его удивить!"

"Значит, постараюсь".