Поплачь о нем, пока он живой (СИ)

— Да мы вроде больше никуда не собирались, — улыбнулась Любава. Конь под ней заплясал: Смолка, улучив момент, когда хозяин отвлекся, таки кусанула его за ухо. Девушка натянула повод, засмеялась и сверкающими, яркими глазами глянула на Гилрэда. — Ты бы на Бьёрна-то не серчал, это у меня в крови кровь лешего, как выяснилось. Поплутали по лесам окрестным, встретились в крайне теплой дружеской обстановке с тремя страховидлами, познакомились с очаровательным существом по имени Тирлейм, побывали в Иснарэле…

— Где? — глаза у Гилрэда стали такими круглыми, как если бы он вдруг вместо Любавы увидел перед собой морское чудище.

— В Иснарэле, — повторила Любава, смеясь. Вид у Гилрэда был настолько нелепый, что не смеяться было просто невозможно; но потом она чуть погрустнела и опустила глаза. — Песни эльфийские знаменитые послушали… Там нам указали, куда идти — и вот, мы здесь! Отчет такой устроит или потребуешь более подробного описания?

— Естественно, потребую! — воскликнул возмущенно Гилрэд. Удивленно почесал затылок. — Вот вам дела… Княжна, да тебя сами боги умчали, коли вы в Иснарэл пришли!

Любава покраснела, смутившись, и промолчала. Теперь её поступок казался ей самым нелепым действом на свете; но тогда она не знала Бьёрна, как знает сейчас… Девушка вздохнула. Бьёрн не хотел ей доверять, упрямо, гордо отстранялся от нее — боги, неужели в одиночку с болью справляться легче? Но она понимала теперь, что, пережив то, что пережил он, она вряд ли сама стала доверять первому встречному, пусть и — мужу…

Меж тем они втроем вошли в крепость. Гилрэд без умолку болтал, описывая, как они испереживались, пока ждали известий, Бьёрн молчал, о чем-то, видимо, глубоко задумавшись, Любава вертела головой из стороны в сторону, с любопытством оглядывая свой новый дом. Первое, что бросилось ей в глаза — неожиданная мрачность этого бывшего когда-то, видимо, весьма нарядным строения, замок явно был перестроен в более практичную и аскетичную крепость, но кое-где ещё виднелись отголоски былой пышности. Внутри тройных стен, окружавших замок, находился широкий двор, вымощенный камнем под стать близкой скале; чуть справа виднелась широкая площадка, и Любава наметанным глазом безошибочно определила, что это ристалище. "Это мне точно пригодится", — мысленно улыбнулась она; тренировки на мечах она бросать не собиралась, и оставалось только найти подходящего партнера на место Горыни. "Эх, Горыня… — с неожиданной печалью вспомнила девушка. — Нескоро мы теперь с тобой на мечах повоюем… Ярополк, братец… Батюшка… Когда же нам теперь встретиться-то доведется?" Любава закусила губы, сморгнула некстати подступившую влагу, чувствуя, что если так будет продолжаться, без слез этой ночью не обойдется. Поэтому она удвоила внимание к происходящему вокруг.

На заднем дворе замка находились конюшни, мастерские, амбары и тьма других хозяйственных строений. Девушка сразу отметила, что здесь, в отличие от главного двора, растет сплошным ковром мягкая пушащаяся травка, и это сразу подняло ей настроение: теперь она знала, где можно будет проводить время с наибольшим удовольствием. Поглядывала девушка и на скалу за замком, раздумывая, как можно забраться на её вершину. В общем, список ближайших дел был составлен ею с первого взгляда…

Из раздумий её вывел паренек-конюх, ненавязчиво забравший у нее повод Грома. Конь недовольно захрапел при виде чужака, и Любава успокаивающе погладила его по морде — мол, все в порядке. "Да что ж ты будешь делать! Опять в разные стойла ставят!" — с возмущением подумала девушка, увидев, как её Грома отводят ну чуть ли не на другой конец конюшни от Смолки. Девушка прикусила язык, чтобы не закричать: сердце разрывалось, когда она видела тоскливые взгляды Грома и Смолки, но здесь главной была не она… "Ну ничего, — сузила глаза Любава. — Норов у меня тот ещё, прав отец. Я тебя, Бьёрн, достану ещё…" С этой мыслью она ушла в отведенные ей покои.

Они находились в одной из башен замка, видимо, оставшихся от прежней постройки. Бьёрн жил в другой части замка, и туда Любаве было входить строго-настрого запрещёно. Впрочем, пока девушка туда особо не стремилась, хотя любопытство точило, и поход туда был назначен на весьма скорое время. А до той поры ей вполне хватало забот: до самого вечера звенела в каменном темном коридоре её задорная песенка — девушка приводила свои покои в тот вид, к какому она привыкла. Ставни были открыты настежь, мебель полностью поменяла свое расположение, все необходимые для жизни вещи заняли свои места, а благодаря разным милым безделушкам комнаты приняли вполне жилой вид. С Бьёрном Любава почти не встречалась, да и не до него ей было. Только однажды она столкнулась с ним в коридоре, да и то по чистой случайности, и разошлись они молча. Любава посмотрела ему в спину, и глаза её сверкнули кошачьим огоньком в свете факелов: "Завтра ты точно заговоришь…" И она помчалась дальше по своим делам.

…Надо сказать, что окна покоев Любавы выходили точно на ристалище, так что весь день её сопровождал доносившийся снизу и эхом отражавшийся от стен звон мечей. На следующее утро девушке стало совершенно ясно, что долго ей здесь спать никто не позволит: ветер доносил в открытое окно все тот же звон, навязчиво прокрадывающийся в сон и не дающий заснуть снова. Любава сонно подняла голову и потерла глаза. Из-под окна донесся знакомый голос Гилрэда, и она, встав, выглянула наружу.

На ристалище сражались Гилрэд и Бьёрн, Дунгром стоял рядом со стойкой с мечами и протирал свое оружие. Глаза у Любавы загорелись: руки чесались снова взяться за меч, ощутить упругую дрожь рукояти и азарт боя… А раз Дунгром стоял один, можно было попросить его… И пусть Бьёрн увидит, как она сражается! Любава радостно засмеялась и бросилась переодеваться.

Через пятнадцать минут она уже бежала вниз по лестнице во двор, попутно отметив, что Бьёрн тренирует правую руку, и получается у него во сто крат лучше, чем раньше. "Ну вот, а он говорил — зачем пришли в Иснарэл…" — улыбнулась девушка и, выскочив во двор, звонко воскликнула:

— Всем с добрым утром!

Бьёрн даже не посмотрел в её сторону, Гилрэд лучезарно улыбнулся и кивнул, из-за чего едва не пропустил удар Бьёрна.

— С добрым утром, — тоже улыбнулся Дунгром и отложил свой меч. — Что-то случилось, кня… моя королева?..

— Княжна, — поправила Любава. Бросила холодный взгляд в сторону Бьёрна — как стрелу пустила. — Пока что лучше княжна. Так привычнее, — Любава посмотрела на Дунгрома и снова улыбнулась. — Ничего не случилось, что могло случиться? Просто сердце хорошего бойца трепещёт при звоне мечей!

Последняя фраза была из боевой песни, и Любава задорно рассмеялась, увидев удивление Дунгрома, — видимо, не успел пообщаться с Горыней, а если и успел, то не ожидал, что Любава с ним может общаться настолько близко…

Бьёрн снова — ноль внимания, будто никто и не пришел, а Гилрэд весело рассмеялся:

— Не так проста, как кажешься, княжна!

— А я тебе простой казалась? — глаза девушки полыхнули ведьминским огнем колдовства. — Видать, одно только в женщине мужской ум ищет, одно видит, одно находит… Вы заранее женщину капризной, истеричной считаете, глуповатой и слабой, а между тем…

— Хватит! — не выдержал Бьёрн, с неожиданной силой отбил меч Гилрэда и обернулся к девушке. — Если ты сюда пришла языком почесать, то избавь меня, пожалуйста, от своего общества, мне не до того!

Любава резко обернулась. Зеленые глаза копьем пронзили Бьёрна насквозь, кулаки невольно сжались.

— Дунгром, — тихо произнесли побелевшие от гнева губы. — Одолжи меч.

Тяжелая рукоятка легла в протянутую ладонь. Любава сузила глаза и быстро подошла к сражающимся, на ходу сбрасывая верхнюю мешавшую накидку и оставаясь в одном легком платье с короткими рукавами и подолом до колена, из-под которого шли неширокие заправленные в сапоги штаны. Она встала на место опешившего Гилрэда и протянула меч вперед, острием к Бьёрну.

— Я пришла сюда сражаться, — проговорила она железным голосом. — Надеюсь, до этого тебе есть дело?