Полуночные тени (СИ)

Какие чары, подумала я, почему к Анегарду? Ничего не понимаю!

— Вы запутали ее, господин барон, — сказал Эннис. Мысли, что ли, он читает, или у меня на лице все написано? — Лучше я. Сьюз, мне нужен был человек, способный ощутить и увидеть этих ваших — уж не знаю, кто они! — во сне. Это самый удобный и безопасный способ выследить нечисть. Его милость Анегард (молодой барон поморщился на "его милость", но смолчал) видит сны о том, что творится в лесу ночью. Он мог бы — там, в своем сне, — поймать эту мерзость за кончик хвоста, крыла или что там у них еще есть, и выследить путь к логову. Есть такие чары. Но его милость (Анегард бросил на мага сердитый взгляд) относится к тем редким людям, у кого природный иммунитет к наведенным чарам.

— У кого — что? — переспросила я. Вот уж достойный ученичок мэтра Куржа, тьфу на него!

— Я же говорю, не липнут ко мне чары, — устало пояснил его милость Анегард. — Если еще простенькое что, вроде отваров твоей бабушки, то куда ни шло, а сложные — без толку. Всю ночь так и сяк колотились, и хоть бы хны. А я, дурак, только под утро и вспомнил, что ты тоже такие сны видишь.

Кажется, меня шатнуло. Позабытый к утру кошмар вспомнился весь и сразу, от лунных бликов на ручье до боли в опаленном незримой огненной стеной теле, до желтого голодного блеска нелюдских глаз, до вкуса крови во рту.

— Сьюз, да ты не бойся! Звездной девой клянусь, ничего в этом страшного нет. Разве что браги глотнуть придется.

Голос Энниса долетал словно из далекого далека, с трудом пробиваясь сквозь девчоночий плач, злое сопение Ронни, шелест ночного леса и дыхание нелюди. Не страшно, хотела спросить я, ты уверен? Ты — там — был?! Но сквозь пережавшую горло судорогу протиснулся лишь тонкий, какой-то мышиный писк.

— Сьюз, — укоризненно протянул его милость Анегард, — я не думал, что ты такая трусиха. Это же только сон. Не страшней всех тех, что ты видела в эти ночи. Зато он поможет справиться…

Я мотнула головой; как видно, от обиды на «трусиху» голос вернулся, и я выдала наконец то, о чем сама должны была бы вспомнить, едва проснувшись.

— Да видела я уже этот ваш сон, чтоб его! И дорогу, и логово, и еще кучу всего! Чароплеты недоделанные!

Анегард осекся. Эннис выдавил ошарашенно:

— Т-то есть?

— Видела, — уже тише повторила я. — Только забыла. Постаралась забыть, как все эти кошмары. А могла бы догадаться, что не простой это кошмар, говорила ведь тетушка Лизетт, что у вас тут тоже дитё пропало…

— Девочка, — прошептал молодой барон.

— Опиши, — потребовал Эннис. — Подробно.

Я прикрыла глаза.

— Поменьше Ронни. Худенькая, белобрысая… рубашка некрашеная, знаки Жницы вышиты…

Голос барона дрогнул:

— Она.

— Такое описание к каждой второй подойдет, — возразил Эннис. — Худенькая, белобрысая…

— Нет, точно она, — уверенно сказала я. — Там наш Ронни с ней был. Их в клетку посадили. Такую… вроде как в городе на площади стоит, только не железная, а из жердей сколочена.

Увиденное ночью вставало перед глазами во всех подробностях. Теперь, когда я знала, что это — не просто сон, не кошмар, который лучше всего попросту забыть, я не стала гнать его прочь. Я рассказывала, стараясь не упустить ни крупинки — мало ли что покажется важным Эннису! Говорила, и чудилось — снова прелый опад под ногами, и вкус крови во рту, и боль — не моя, чужая, за тех, кто еще человек, и тех, кто уже зверь, и перепуганных селянских детишек, которых на всех не хватит… и тоска, тоска, тоска…

— Не плачь, Сьюз, — тихо сказал Анегард.

Я и не плачу, хотела ответить я, и тут только поняла — плачу, правда. Вытерла лицо рукавом рубашки, Анегард (его милость Анегард, Сьюз, запомни уже наконец!) торопливо протянул платок.

— Сьюз, ты… — Эннис глядел на меня, как ребенок на захожего сказителя, с восторгом и ужасом. — Ты просто чудо!

— Дорогу сможешь объяснить? — спросил его милость. Он подошел к окну и глядел на далекий лес, и в голосе его мне почудилась смерть.

— От моста через Ореховый свернуть с тропы и по ручью вверх, — ответила я. — Там, где болотце начинается, они и засели.

— Понял, — кивнул молодой барон. — Найдем.

— Не так все просто. — Эннис задумчиво потер подбородок. — Судя по рассказу Сьюз, там чары вокруг стоят. То, что ей показалось "как сквозь огненную стену пролетела"…

— И что? — обернулся к магу Анегард.

— Да то, — Эннис опустил глаза. — Ничего хорошего, вот что. Сьюз, похоже, только потому барьер прошла, что у кого-то из этих тварей на хвосте висела. Теперь, если я верно понимаю, ее их чары пропустят, за свою примут. А вот других…

— Ты что предлагаешь, — Анегард сгреб Энниса за ворот, рывком поднял на ноги, — предлагаешь туда девчонку сунуть?!

Молодой маг не попытался высвободиться, только голос его стал сухим и крайне вежливым.

— Я ничего не предлагаю, ваша милость. Я только докладываю о положении дел тому, кто собирается, как я понял, вести людей в бой. Считайте это сведениями об укреплениях противника, это сравнение лучше прочих соответствует…

— Прости… — Анегард медленно выдохнул, отпустил мага и повернулся ко мне. — Прости, Эннис. Продолжай, пожалуйста. Сьюз прошла "на хвосте" твари, и ее теперь пропустит. А других — что?

— Других проведет она, — выдавил маг. — Поверьте, господин барон, если бы я мог что-то изменить, я бы это сделал.

Мы вышли часа, наверное, через два. За это время я успела еще два раза пересказать свой сон — старому барону и Гарнику, позавтракать и отпихаться от предложенной капитаном мужской одежды и доспеха-стеганки. Нет, то есть сначала я честно все примерила! Как они в этом ходят, ума не приложу! Да не просто ходят, а еще и дерутся! Даже в самом маленьком, что Гарник для меня нашел, я просто утонула, и уже через десяток шагов упыхалась и взопрела так, что скинула с себя всю эту воинскую сбрую и заявила:

— Пусть меня лучше съедят!

— А ну как правда? — спросил капитан.

— По крайней мере, это быстро!

— Дура девка, — вздохнул Гарник, но спорить не стал. Может, потому, что во двор замка вышли оба барона, маг и… и вчерашний бродяга.

Пока его милость Анегард медленно шел вдоль неровного строя стражников, бродяга описал замысловатую кривую за спинами Энниса и его милости Эстегарда и остановился рядом со мной.

Рэнси заворчал.

— Что он у тебя, на людей натаскан? — недовольно спросил бродяга.

Выглядел он точно таким же оборванцем, как и вчера, но чувствовал себя не в пример уверенней. Видать, наплел что-то… ну да не мое это дело.

— Он спокойный, добрый и ласковый пес, — ответила я. — Просто не любит тех, кто его бьет. Ну а ты будто любишь?

— Верно, — кивнул бродяга. — И я не люблю. Тебя, я слышал, Сьюз зовут?

И что ему до моего имени?

Я положила ладонь Рэнси на голову. Сказала:

— Пес нервничает. Отойди лучше.

— Послушай, — заторопился бродяга, — у меня дело к тебе.

— Какое?

— Чем вы меня вчера, а? Первый раз я так лопухнулся, чтобы рук освободить не суметь!

Я поддела пальцами поясок.

— Это?! — Он пощупал цветную тесьму, поднял на меня ошарашенный взгляд. — Чары, да? Продай, а! Хорошо заплачу, не сомневайся.

— Нет, — рассмеялась я, — не продам. И не потому, что жаль, а просто без толку будет!

Бродяга помрачнел:

— Только тебя слушает, да? Ну да, то-то ты вчера сама развязывала…

— Ты разве про такие чары не слышал?

— Нет, — мотнул он лохматой головой, — не слыхал. Я из других мест…

К нам подошел его милость Анегард. Сказал хмуро:

— Сьюз, Рэнси лучше здесь оставить. Помочь он нам там не поможет, а…

Обожгло стыдом: могла бы и сама подумать!

— Я его уведу на псарню. А ты, — молодой барон окинул меня выразительным взглядом, — ты бы все-таки оделась. Не на гулянья идем.

— Нет уж! — Гарнику сказала, и ему повторю! — Я в этой вашей справе через сотню шагов сдохну. Обойдусь. Звериная матерь защитит.