Кто сказал: "Война"? (СИ)

— Ты, правитель Орбина, дольжен наказать свои люди за этот наглость и позор.

Бергот был уже не молод, довольно высокий, поджарый и длинноносый, с жестким ежиком коротко стриженых волос. В черно-бурой бархатной куртке, изрядно вытертой на локтях, суконных штанах и тяжелых сапогах не по погоде он больше походил на вояку-ветерана, чем на политика. Тем более странным казалось, что такой человек может обижаться и яриться как мальчишка. К тому же понять, что именно так его обидело, было непросто: чем сильнее он злился, тем заметнее становился акцент в речи. Айсинар так и не разобрался, пока Озавир не объяснил.

— Отец-избранник Высокого форума Орбина, — начал он, склонив голову с видом глубокого раскаяния, — наш высокий гость недоволен тем, что клинки его самого и его охраны опечатали на таможне. Я пытался сказать, что таков закон Орбинской республики: в стенах городов никто не носит оружия. Но, как видно, мне это не удалось. Прошу простить за оплошность. — И, отвернувшись от гостя и его свиты, одними губами прошептал: — Он притворяется.

После такой речи Айсинар едва не расхохотался. Но высмеивать посла соседней державы вряд ли было уместным. Берготская знать хоть и бедна, как поденщики, но по гонору и спеси равных им не сыскать. Не стоило портить отношения с соседями ради минутного удовольствия. Поэтому пришлось сдержаться и говорить как можно более ровно и доброжелательно:

— Светлый Иврес, тебе сказали чистую правду: в Орбине никто не носит оружия, кроме государственных блюстителей, охраняющих порядок. Смотри, — он поднялся, протянул гостю открытые руки и даже развел их в стороны, чтобы было видно, что при нем нет ни одного клинка, ни на поясе, ни в складках одежды. — Я, избранный правитель Орбина, тоже безоружен.

— Без меча есть только смерды, женщины и дети, — ответил светлый Иврес по-прежнему недовольно, но уже не так гневно, как раньше.

— Поэтому никто и не посмел отнять у тебя меч, светлый, разве не так? — Айсинар сам не заметил, когда в диалоге с послом перешел на тон, каким привык говорить с десятилетним сыном.

— Так, — буркнул он, в который уже раз хватаясь за рукоять и ощупывая сургучную нашлепку со знаком орбинской таможни на проволочной обвязке.

Айсинар кивнул: вот и хорошо, мол, что друг друга поняли. Но, как оказалось, рано.

— Но все равно: ты дольжен наказать свой слуга — он указал подбородком на вещателя, — за наш вольнение.

Айсинар глянул в его сторону, надеясь на помощь, но тот по-прежнему молчал, опустив взгляд, и помогать не спешил.

— Славнейший Орс не мой слуга, он, как и я, служит Орбину. В этом мы равны. А по… знатности рода?.. он даже выше. Я не могу его наказать.

— Не можешь? — принц Иврес недоверчиво смерил взглядом сначала одного, потом второго. — А кто может?

— Закон.

— Закон? — он как будто задумался.

— Закон превыше всего и все равны перед законом, — твердо повторил Айсинар на всякий случай и тут же, превращаясь в радушного хозяина, предложил: — Но о законах мы еще успеем поговорить, а сейчас прошу, будьте гостями под кровом моего дома. Ты и твои люди, наверное, голодны с дороги? Или желаете смыть с себя пыль?..

Но посол принять приглашение не спешил, он словно все еще обдумывал историю о законе и оружии.

— В Эссире герцог — закон. Когда я буду герцог, я буду закон. А в Орбин, значит, нет правитель? Ты — не правитель, я не могу быть гость в доме того, чей род ниже, чем я. Не достоин. Говорить будем завтра.

И, развернувшись, вышел. Его свита — следом.

Айсинар, следует признать, разбирался в берготских обычаях не лучше, чем принц Иврес в законах Орбина. Вся эта ситуация поставила его в тупик своей нелепостью. Зачем было врываться на прием? Посол даже верительных писем не вручил… да что там! Айсинар и разглядеть-то его как следует не успел.

Хорошо, хоть Орс спохватился вовремя.

— Вы, оба, — приказал он своим помощникам, — догоните гостей и проводите в «Щедрую лозу». Предупредите хозяина, чтобы дал им лучшие комнаты и обслужил, как полагается. Если вдруг они сами платить откажутся — пусть не беспокоится, оплачу я. И ни на шаг, слышите? Ни на миг от посла не отлучайтесь.

— И что же нужно этому эссирскому наследнику? — спросил Айсинар, когда берготская делегация удалилась.

Озавир неопределенно пожал плечами, но все же ответил:

— Узнаем. Попробует продать союз с Берготом в войне, насколько я понял…

— А нам нужен союз с Берготом? — Айсинар за этот союз и тертого элу бы не дал. Еще одно варварское племя — только лишняя забота.

— Нужен, — Озавир глянул ему в глаза, — Нужен, славнейший избранник! Нам любой союз будет не лишним. Но вернее всего этот светлый принц приехал шпионить.

— Шпионить?.. — Айсинару опять стало смешно. — Ума не хватит. Судя по поведению, его немного.

Орс согласно кивнул и тоже улыбнулся. А потом вдруг спросил неожиданно:

— Не слишком-то приятно мы выглядим со стороны, верно? — и пояснил тут же: — Он вел себя точно так же, как мы обычно: заносчиво, нагло, не считаясь с чужими нравами и законами.

Об этом Айсинар не подумал. А если подумать… что ж, наверное, Озавир прав: бергот просто отсыпал орбинитам их же пайров. Пришлось согласиться:

— Да, неприятно. Но у нас хоть причины есть.

— Правда? — теперь славнейший Орс смеялся уже в открытую. — И какие же?

Интересно, что в этих общеизвестных вещах так его развеселило? Айсинар пожал плечами.

— Мы древнее, умнее, более культурны и лучше образованы.

— Древнее — да, но и только. Высокая культура, знания, образование — все это наследие предков. Все создали они, не мы. А мы? Только разбазарили и довели до упадка. Так чем же мы так кичимся? Древностью?

Вон как вывернул… послушать Озавира Орса, так Орбину и гордиться нечем: только лень и заносчивость на развалинах древнего величия. Айсинар был не согласен. Хотелось возразить, но никак не приходило в голову — чем?

Озавир не стал ждать, пока он придумает

— Ты только шуту этому берготскому не поддавайся, — напутствовал он, уходя, — И не верь: он лжет, испытывает нас, на зуб пробует…

— Не обломал бы зубы-то.

И про себя добавил: «Позор мне и Орбину, если не обломает…»

Верительные письма принц Иврес принес на следующий день. Пришел с утра пораньше с охраной в пять человек, даром что мечи в ножнах опечатаны. Охрану оставил во дворе, а сам уселся в приемной — ждать официальной встречи.

Но Айсинар уже успел уехать на стекловарню, потом — на строительство новой ветки водопровода, потом еще куда-то, так до ночи и не вернулся. Бергот напрасно просидел в приемной и ушел уже затемно, отчаявшись дождаться избранника. Нет, никто его не обидел, принимали радушно, кормили и поили, даже пытались развлечь чтением или скрасить ожидание беседой, так что сердиться ему было совершенно не на что. Мало ли какие дела могли задержать избранника Форума? Ивресу ничего другого не оставалось, как явиться на следующее утро.

На третий день Айсинар не стал морить посла ожиданием в приемной, сразу же пригласил в кабинет, забрал письма, но даже печати не сломал — бросил в кучу других документов. Если светлый принц Иврес рассчитывал заняться наконец настоящим делом, рассказать, что привело его в Орбин и чего ждут от его визита все четыре берготских герцога, то пусть останется при своих желаниях и расчетах. У Айсинара были совсем другие намерения.

— Бумаги подождут. Лучше скажи, светлый принц Иврес, любишь ли ты поединки? А про Весенние игры слышал?

Оказалось, слышал, знает и всегда мечтал побывать. Что же, только это и было нужно.

— Сегодня на арене сражается лучший мечник Орбина, я ни за что не пропущу этот бой. Не хочешь ли присоединиться? Вас тоже приглашаю, — кивнул он охране и двоим молодым вещателям, которые, в точности выполняя указания Озавира, ходили за послом как приклеенные. — На трибунах всем места хватит.

В этот день Айсинар явился на игры в большой компании. Он был весел, азартен и даже не притворялся: пусть и берготские шпионы тоже посмотрят, каков с клинками Гайяри Вейз. Самого посла он пригласил на трибуну патриархов, а охранники и помощники Озавира нашли себе места выше, среди простых горожан и семинаристов. Только одного Иврес оставил при себе — ничем особым не примечательного парня лет тридцати, спокойного и незаметного.