Гарпии визжат (СИ)

Как Марципарина переволновалась! А Кэнэкта учинила своему 'другу' настоящий разнос, как будто и не друг он никакой, а подчинённый. Уже этого эпизода было бы достаточно, чтобы заподозрить её в руководстве разведывательной сетью. Но подозревала ли Лулу? Так, немножечко. Ни в коем случае не серьёзно.

Когда Чичеро пропал, в замке Окс наступили тревожные дни. Не только Марципарина Бианка, но и Кэнэкта, да и наложники пребывали в сильнейшем напряжении. Последние даже порой шарахались от хозяек: известно, чего можно ждать от двух бешеных кошек! Уездят до обморочного изнеможения - это ещё куда ни шло, но могут ведь и заездить...

Больше других доставалось двоим чёрным наложникам - Хопу и Буму, тем самым, с которыми Марципарина недавно творила озорное непотребство на глазах у жениха. Кэнэкта первая заметила, к чему идёт дело, и тогда Лулу призналась: 'Ты права, мне в глубине души хочется их наказать, лишить мужской силы. Всё из-за того раза. Самой удивительно, но почему-то до сих пор совестно перед Чичеро...' - она ненароком всхлипнула. 'Так может, лучше Хопа и Бума просто услать в Цанц?' - предложила подруга. Лулу так и сделала - и с тех пор этих двоих не видела. Больше никогда.

В первые недели тревоги Кэнэкте стало не до конспирации. Она завела порядок, по которому её 'друзья с Клямщины' ежевечернее отчитывались в поисках пропавшего без вести посланника Смерти. Увы, донесения не радовали. Как в воду канул.

'Неужели это он просто путает следы, чтобы наверняка от меня сбежать?' - вопрошала Марципарина, надеясь, что её разубедят. 'Не думаю. Кажется, с ним действительно стряслось неладное', - отвечала Кэнэкта, и тут Марципарина понимала, что надеялась-то она на обратное. Лучше бы любимый избежал самого худшего, пусть и вдалеке от неё.

'Тревожусь за него, - признавалась она Кэнэкте, - он хотя и герой, но какой-то чересчур добрый и совсем беззащитный. Всякий его обидит, всякий надругается'. Кэнэкта же на это... Ох, уж и не вспомнить, что она на это отвечала. Да только задать беззащитному Чичеро хорошую порку сохнущей по нему Марципарине хотелось тоже. Ишь, ожидать он себя заставил!

А потом, откуда ни возьмись, сведения о Чичеро пришли. Хитрец Бабозо - единственный более-менее счастливый вестник - привёз их из замка Глюм. Оказывается, в Глюме том, в гостях у подлого великана Плюста, новоиспеченный муж Марципарины и томится.

'Томится? Так что же не уедет?' - в недоумении спросила Лулу. Кэнэкта, кажется, и так понимала, что к чему.

'Плюст очень гостеприимен, - оскалился загорелый весельчак Бабозо, - Так просто у него из замка не отпросишься. И без спросу не выйдешь. Ворота-то заперты. А стоит лишь отпереть ворота, хе-хе, гостей Плюста и след простынет'.

'Так там что, тюрьма?' - догадалась Бианка.

'Вроде того. Навязчивое у него гостеприимство'.

'Понятно, - прервала разглагольствования Кэнэкта, - кто-то из наших там внутри есть?'.

'Только Бларп, - хмыкнул Бабозо. - Кьяр ему советовал не соваться, но надо знать Бларпа. У него, как всегда, собственное расследование, никто из нас ему не указ. Но в случае штурма поддержит, ясное дело'.

'Штурм? - Кэнэкта поморщилась. - Затратно по людям и неразумно. Придумаем что-то другое. Может, справимся и без участия Бларпа'.

Лулу Марципарина понимала, что составляется план спасения её любимого. Причём план рискованный, с какой стороны ни взгляни. Зачем всем этим живым людям рисковать жизнями для спасения мертвеца Чичеро, да кто их разберёт? Она чувствовала благодарность и желала принять участие. Разделить все тяготы и опасности - ведь это её дело!

И Лулу включилась в беседу Кэнэкты с Бабозо, стала тоже что-то предлагать, но быстро поняла, что слушают её из вежливости. Высказаться она может, но не повлиять. В общем-то и сам разговор предназначался не для её ушей, и когда бы не добрая воля Кэнэкты, ничего бы она не узнала.

'Почему ты мне помогаешь?' - спросила она у подруги.

'Мы ведь подруги, - сказала Кэнэкта, - и у нас теперь не только наложники обшие. Появляется и что-то посущественнее'.

Что именно посущественнее, Марципарина всё равно не поняла. Но выяснять подробнее было не время. У Кэнэкты уже рождался изящный план, в котором из её людей были задействованы лишь она сама и скромная великанша Клюп.

'Вот и к лучшему, - с облегчением сказал Бабозо. Будем надеяться, что сработает. Если попадётесь, попробуем отбить - вас ведь убьют не сразу. Только лучше не попадайтесь - людей-то для штурма в обрез. И в каком составе наш отряд вернётся в Адовадаи?' - разведчик изобразил такую сокрушённую мину, что сам же весело рассмеялся, завидев себя в зеркале.

* * *

Кэнэкта и великанша Клюп всё сделали без неё. Снарядили экипаж и отправились к Плюсту. Позабавили великана глупой самоуверенностью, с которой попросили отпустить Чичеро, в то время как сами - словно голову засунули в пасть хищника. Главный же расчёт Кэнэкты был на присутствие Клюп. Так уж повелось, что 'гостеприимный' великан никогда не задерживал себе подобных. Небось, великанским мнением о себе нешуточно дорожил, или сохранил опыт общения с великаншами в гневе.

Тот миг, когда Лулу Марципарина дождалась Чичеро в замке Окс, в её жизни до сих пор - самый счастливый. Посланника Смерти спасители Клюп и Кэнэкта привезли в санях (ведь в Оксе, который в ту пору находился по человеческую сторону Порога Смерти, наступила зима). Когда сани зарулили в заснеженный двор, Лулу выбежала навстречу спрыгнувшему в сугроб суженому - и наконец-то попала в долгожданные объятия.

Теперь вся жизнь пойдёт правильно, про себя загадала она. Конечно, поспешила. Правильно жизнь и в самом деле пошла, но не надолго.

Чичеро после пленения в замке Глюм лишился своего рыцарского высокомерия, что, конечно, стало изменением к лучшему. Но это же самое пленение много чего в нём подавило. Плюст украл у него киоромерхенную суэниту - то есть, 'призрачную шкатулку', в которой всякий мертвец держит свою извлечённую из тела душу. А ещё Чичеро поклялся Плюсту к нему вернуться, что выглядит уж совсем глупо и смешно. Глупее и смешнее - лишь твёрдое намерение рыцаря выполнить обещанное.

Зато... К счастью, пленение не подавило в Чичеро того романтического начала, которого страстно желала Марципарина, предугадывая его ещё с первой встречи на симпозиуме в Цанце. Кажется, и сам посланник таких нежных чувств тогда в себе не предполагал, но женщину не обманешь.

Любовь потребовала от мертвеца самораскрытия. Чичеро Кройдонский действительно раскрылся - и что же? Под его рыцарским плащом почти не оказалось мёртвого тела. Там сидело три живых карлика - вот неожиданность! Правда, эти три карлика и составляли одного Чичеро. Да, 'парадокс', именно так это и называется.

Другая на месте Марципарины почувствовала бы себе обманутой, но только не она. Карлики? Ну, сойдут и карлики. Все втроём, так втроём - кому когда мешало разнообразие. Живые? Ладно, пусть будут живые - не бальзамировать же. Да какая разница, если человек хороший? Чичеро как химерное существо, состоящее из троих карликов, нравился ей всё больше.

А былое влечение Лулу к мёртвому телу? Тьфу, детство какое: Бианка даже не заметила, как запросто с ним справилась. Тем более, что и не влечение оно никакое, а внушение мертвецов. Ну конечно же: эти люди дорого купили себе посмертие, вот и внушают себе и другим, что они теперь и есть самые лучшие и для всех желанные.

С любимым, пусть он даже составлен из троих мужчин, всё иначе, чем с какими-то там наложниками. С ним - тянет поговорить о чувствах. И так - через собственный разговор с Чичеро - Лулу Марципарина многое поняла о своём отношении к нему. В том отношении - не только, да и не столько похоть (хотя без похоти тоже не обойтись). Бианка чувствовала уважение, гордость и любовь. Уважала - за солидный возраст и богатый героический опыт, гордилась - уникальностью судьбы, застрявшей в одной из немногих точек, где Владыка Смерти схлестнулся с Живым Императором, а вот зато любила - ни за что, просто так.