Вооружен и очень удачлив. Трилогия

Уже на стадии сборки зрительских трибун начались проблемы. Так как обычно для этой работы использовалась одна и та же бригада и сборщики могли сложить брусы в правильном порядке, даже не открывая глаз, то странное поведение изученной до последней занозы конструкции было воспринято ими как личное оскорбление. Доски падали, ломались в самый неподходящий момент, терялись, крошились, выплевывали из себя гвозди. В итоге бригада все же сколотила все, что надо, установила ворота, облегченно выматерилась и была вознаграждена редким по красоте зрелищем: трибуны эффектно рушились без видимого внешнего воздействия, как карточные домики.

Плюнув, рабочие удалились, возбужденно галдя.

Джинн удовлетворенно улыбнулся и, вильнув туманным хвостом, умёлся куда-то в сторону моря.

Прежде чем вновь присоединиться к нашему сборищу мнимых и истинных наследников, я посадил поломанную капсулу на крышу и сам сел рядышком, на парапет.

Сверху было видно, что цыганский табор спешно покидает замок, собирая пожитки на самодельные возки. Учитывая тот факт, что после проживания в графских хоромах количество скарба выросло минимум в десять раз, им приходилось тщательно утрамбовывать груз. Но вот последний тюк пристроен в углу, и вереница босоногих «родственников» графа чинно двинулась к порту.

Как крысы, что бегут с тонущего корабля.

А уж в том, что наш корабль тонет, можно не сомневаться.

Несмотря на то, что в животе было пусто, есть не хотелось. Даже вопли Третьего не трогали. Меня скрутил острый приступ фатализма — чисто профессиональное заболевание, свойственное многим полевым работникам.

Ладони чесались, мышцы ныли. Хотелось кинуть кости или разложить карточную колоду Лысого Кона — что выпадет? Не соблаговолит ли судьба поделиться своими потрясающе затейливыми планами? Выписано ли оно уже, наше ближайшее будущее? В голову упрямо лезли варианты новой реальности применительно ко мне лично: туда пойдешь — ничего не найдешь, сюда пойдешь — найдешь приключения на свою голову, вокруг обойдешь — горько пожалеешь, никуда не пойдешь — еще хуже будет…

Именно в таких случаях незаменимы друзья. Особенно ценен сильный друг, способный оторвать сопротивляющуюся тушку от места, где она страдает, и транспортировать к месту, где она страдать перестанет. Потому что, как выяснилось, качественный удар по рогам выбивает из головы все лишнее.

— Ты что! Больно же!

— Прости, не рассчитал, — покаянно согласился Третий, подхватывая меня под мышки.

По возвращении в замок нас ожидала рассерженная до кончика хвоста Вторая. По комнате парили ободранные страусиные перья. На диване восседали два морока-дубликата, выглядящие так, словно их долго били грязными сапогами, а потом утопили в ближайшем болоте.

— Что случилось? — коротко спросил я. — Постарайся без излишних подробностей, ибо мы и так переполнены новыми впечатлениями до критической отметки. Даже куратор до того перевозбудился, что у него в голове закоротило микросхему, в связи с чем нами теперь временно управляет особь со скрипучим голосом и полным отсутствием чувства юмора. Начни с главного: что с дубликатами?

— Это не главное! — огрызнулась чертовка.

— Не скажи! — тут же возразил толстяк, с возмущением пропихивая кулак в огромную прореху на кафтане своей копии и извлекая оттуда дамскую подвязку, отломанную сабельную рукоятку с гравировкой «Квыч» и горсть птичьего помета. — Кто посмел меня… То есть не меня, конечно, а его… но ведь для всех он… это и есть я!

— Вот это речь! — похвалил я напарника, накладывая на затылок своего дубликата ладонь и нащупывая рычаг памяти. — Что с тобой сотворили, малыш? Расскажи папочке, не стесняйся!

— Он-то не постесняется! — зло хохотнула Вторая. — Ни он, ни сосед! Лишь бы у блудных папаш уши не завяли!

— А что такое? — забеспокоился Третий. — Мы… то есть они плохо себя вели?

— Не то слово!

— Позволь! — возмутился я. — Дубликаты были настроены на поддержание невинной беседы! Мой — о погоде, Третьего— о фруктах! Никакого риска!

— Они и беседовали! — согласилась чертовка. — Практически рты не закрывали. Но только что они попутно творили, беседуя об этой самой погоде! О фруктах я вообще молчу, это нельзя повторять при лицах, не достигших пятидесятилетия!

— «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим лакомством»? — с некоторой натугой припомнил я. — И что тут неприличного?

— Ну как тебе сказать… Часть слов он позабыл и потому ограничивался коротким «не хотите ли», похабно виляя бедрами, облизывая фрукт и подмигивая. Программу для тел ты ведь не задал!

Мой дубликат к этому моменту как раз нагрелся до нужной температуры и начал выдавать наиболее яркие воспоминания, все более распаляясь. Прослушав фрагмент диалога «себя» с Квычом, закончившегося гнусной потасовкой, я виновато ойкнул. А после озвучивания «своей» беседы с прекрасной Анной у нее в комнате покраснел и поспешил зажать дубликату рот. Подозреваю, с этого дня слова «тучки», «грозовой фронт» и «дождик» будут вызывать у меня не совсем здоровые ассоциации. Увы.

— Ого! Ну ты даешь! — восхищенно пробормотал Третий. — Прямо даже ого-го-го-го! Интересно, а правду говорят, что все дубликаты-мороки похожи на своих созда…

— Попрошу не путать заурядное техническое наваждение с домашними животными! — раздраженно проскрипел я, стараясь не смотреть на ехидно смеющуюся Вторую.

— Ну-ну! — развеселился толстяк. — А ведь наблюдается некоторое сходство! О! Гляди, что твой творит!

Оглянувшись, я обнаружил, что мой дубликат умудрился отрастить длиннющую шею. И хотя его голова была по-прежнему в моих руках, под ладонью, туловище плавно подъехало к чертовке и силилось повалить ее на диван. Красавица чертовка уже не просто смеялась, а икала от хохота, попутно отбрыкиваясь от настойчивого ухажера.

— Ты что творишь, мерзость?! — заорал я, отдирая вспотевшие пальцы дубликата от босой ножки нашей напарницы— туфелька слетела в пылу сражения.

— А что такое? — начал оправдываться морок, по-змеиному сворачивая шею крупными кольцами и честно тараща перед собой масленые глаза. — Тучки собираются… Хотел от дождика прикрыть…

— Ах ты скотина похотливая!

— До чего самокритично! — ехидно согласилась красавица, показывая неудачливому приставале язык.

— Все-таки очень похож! — поддержал толстяк. — А гонору-то!

— На своего посмотри! Папаша! — ответил я, указывая пальцем в бок. — Отряд супертолстых, подотряд слюнотекущих, семейство вечножующих! «Не хотите ли угоститься этим чудесным экзотическим фруктом?» Сейчас твое чадо или рот порвет, или связкой бананов подавится! Да куда ты… там же подоконник… вот идиот!

Прекратив веселиться, Третий схватился за сердце.

— Доигрались! — мрачно подытожила чертовка, выглядывая за окно. — И как он сумел сквозь люк провалиться? Нет, что за денек, а? Вот вам и изгибы реальности…

Я молча щелкнул пальцами, уничтожая морока, лежащего далеко внизу на каменных плитах, и превращая его в безобидную заготовку. Унюхав магию, Юлиусы Хитрые тут же активизировались и в очередной раз плавно полетели по накатанной траектории из уже несуществующей башни вниз, словно кучи осенних листьев. Моя копия попыталась было возмущенно вздернуть подбородок и пролаять что-то про «мрачные тучи, переместившиеся из области низкого давления в область…», но была злодейски отправлена следом. Последним щелчком я надел на разбившиеся заготовки невидимость.

— Приношу извинения, — буркнул я. — Надеюсь, никто не споткнется. Как говорится, из ниоткуда пришли, в никуда и ушли. Как цыгане. Итак, претендентов на наследство осталось лишь трое. Причем именно в тот момент, когда каждого защищает замок и предпринимать попытки покушения бессмысленно. Смешно. Как там сказал куратор? Мы ресницы, ногти, зубы и ферменты его сиятельства Замка? Лично я сейчас чувствую себя очень больным зубом, который давно пора удалить. На базу. Третий, по всем признакам, классический глист— все жрет и жрет.

— Попрошу! — возмутился толстяк.