Сборник "Чистая фэнтези"

— Шалишь… я т-тебя угомоню… ф-ф… я т-тебя…

Тень сопротивлялась, дважды вскакивала, кидаясь в бой. Старец на стене являл чудеса рукопашной, — вигилла чуяла исходящую от подлинного гросса тяжкую ауру маны, кипящей в горниле беззвучных заклятий. Было непривычно видеть такое отражение метаморфоз маны — в виде драки теней, грубой и вульгарной.

Она оценила мощь гроссмейстера: смешной старик оказался из тех, кто обычно смеется последним. Но поединок явно изматывал главу Совета.

— С-сударь… — выдохнул Эфраим, переступая с ноги на ногу. — С-сударь… малефик… Не присо… кх-х.. единитесь ли?.. колле… га?..

К чести Мускулюса, он не колебался ни секунды, ведом корпоративной солидарностью. Скинув халат — вигилла покорно предложила себя в качестве вешалки, начиная привыкать, — малефик зажег вторую лучинку и кинул за левое плечо, подражая гроссу. Сразу же в схватку на стене вмешалась третья тень: мощная, плечистая, как и все последователи «Нихоновой школы», практикующие «Великую безделицу», изнурительную для адептов иных направлений. Приложив злобную тень с правой так, что пленник улетел к краю светового пятна, «темный» Мускулюс всемерно, тумаками, пинками и плюхами, поддержал собрата по Высокой Науке.

— Бла… благод-дарю, коллега!..

— Не за что…

— Есть… Вы меня оч-ч… ч-чень об-бязали…

Сосредоточась, они принялись вдвоем месить зловредную тень, которая, теряя силы, предпринимала отчаянные попытки кусаться или ткнуть врага пальцем в глаз. Дважды, кинувшись в ноги, тень хватала гросса за гениталии, вынуждая малефика глушить врага ударом по затылку, — всякий раз после счастливого избавления Эфраим благодарил, охая и задыхаясь. Анри заметила, что ее тоже охватывает возбуждение: чисто телесное, звериное. Стоило больших трудов не разоблачиться перед мужчинами, наплевав на приличия, и не броситься в свалку теней — благо лучин в связке хватало. Возбуждение было сладким и стыдным: так в толпе поддаешься общему настрою, скандируя здравицу победителю-колесничему или кидаясь громить лавки ростовщиков.

Какая-то часть вигиллы, важная, но скрытная, та часть, о которой задумываешься, лишь утратив ее, откликалась на неслышный зов: присоединиться! ввязаться! вцепиться ногтями!..

— Остыньте! — шепнул из-за спины Фернан Тэрц. Дыхание профоса сбилось: похоже, общий азарт не миновал и его, но лжестряпчий пока справлялся. — Сперва хорошо бы разобраться… Овал Небес, я теряюсь в догадках: кто это?..

Измученная тень забилась в угол пятна и, скорчась знакомым образом, закрыла голову руками. Так пленник сидел раньше, под острием синеватого лучика. Пятно загнулось по краям, сворачиваясь, будто раскатанное тесто под пальцами умелой стряпухи; лучины разом погасли, яркая капелька уползла в пробку…

— Ф-фух! — честно вздохнул гроссмейстер Эфраим, когда все вернулось к первоначальной диспозиции: человечек во флаконе, люди в кабинете, на стене нет никого и ничего. — Милочка, подайте мой халат… ага, спасибо!.. прошу прощения за срамоту, но с ними иначе нельзя… одежда мешает…

— Что это за тварь? — поинтересовался малефик, вытирая лоб. Глаза вредителя налились кровью, в глотке отчетливо похрипывало. — Когда мы воевали с тенью, мне показалось…

Гросс аккуратно промокнул лицо тюбетеем.

— А тень — она тень и есть, коллега! Прошу любить и жаловать: «умбра» плотника Ендры Драмбаля, скончавшегося от запоя. Ампутирована и подвергнута консервации после смерти носителя. Судьба, так сказать, физического тела — отсюда немотивированная агрессия. Приходится укрощать, иначе дальнейшие эксперименты, в особенности — ступенчатая ампутация, затруднительны.

— Вы шутите?

— Ничуть. Апофеоз гения Чуриха: консервация отдельно взятой за глотку тени покойника.

— Но зачем?! Она же в любом случае со временем распадется!

— Не торопитесь с выводами, коллега. Возможны варианты. Собственно, для этого нам и нужны хороший малефик с умелой мантиссой. Думаю, еще понадобится опытный семант, но попозже..

— Вы научились препарировать структуру личности?! — вмешалась Анри. — Где же склянки с именами? Ладанки с сиянием?

— Не торопитесь, милочка. Номен и канденция пока для нас недоступны. У имени чересчур много внешних корней, а сияние после отлета души не поддается длительной консервации. Слишком летучее образование. Но мы с Номочкой и не планировали глобальное расчленение — для начала нас вполне устраивала одна тень… Коллеги, помните, я спрашивал вас: кто главный враг дрейгура? И мы выяснили: память! Теперь я спрошу еще раз: кто главный враг некроманта?

— Жизнь! — хором откликнулись малефик с вигиллой. Эфраим вздохнул, источая вселенскую скорбь.

— Фи, коллеги… и вы туда же… Ничего подобного!

— Но о чем мы тогда говорим? Кто враг?!

— Смерть!

— Вы предлагаете мне взять на хранение святыню Майората?!

Ползучая Благодать! Четвертый день подряд барон напоминал сам себе легендарного Деда Мозаика, который с усердием выкладывает на куполе храма картину: по водам мирового потопа плывет трехпалубный ковчег со спасенным от гибели зверьем! — а проклятье демона Тортураля заставляет шедевр еженощно осыпаться кусочками смальты, понуждая Деда к новым трудам… Но сейчас, хвала небесам, перекладывать весь узор не требовалось. Подброшенные сюрпризы легко сомкнули края, вписываясь в изображение.

Конрад ощутил под ногами точку опоры.

Этого, согласно учению Медарха Пьяницы, вполне хватало, чтобы удержать мир от кувырка.

Конечно же, за взбалмошным Рене гонятся отнюдь не из-за исправленного прикуса. Горбун ухитрился проникнуть в Цитадель и выкрасть главную реликвию Ордена Зари, да еще накануне квеста! Зачем? — ну, если верить сказанному, бравый пульпидор страстно жаждет передать «крепундию» в руки Надзора Семерых. Дабы уберегли, охранили и, главное, спасли. Ибо похоже на зуб, а посему вызывает несомненное сочувствие. Вор-альтруист? Герой? Идиот? Ох, много вас развелось кругом: героев, воров, идиотов. «Жди потрясения основ», — сказал бы мудрый сударь Тэрц. То-то Рене так лихо отмахивался ретрактором; слишком лихо для странствующего медикуса. Вне сомнений, рыцари Вечерней Зари пойдут на любые ухищрения, лишь бы вернуть святыню. Если они нарушили экстерриториальность Майората, ринувшись в погоню за вором конно и оружно… Судя по слежке, господа рыцари в курсе, где скрывается похититель. Пока отряд движется в сторону Майората, лжеквесторов не тронут: они везут Омфалос в нужном направлении.

Но стоит свернуть в сторону…

Барон не обольщался насчет способности их пестрого воинства отразить атаку гвардии в черненых доспехах. Да, юнцы, да, потешные идеалисты, но юнцы бойкие и идеалисты с боевым опытом. Рене ясно дал понять: у врагов имеется численное преимущество. Майорат под боком, аспиды в случае чего и подмогу кликнут, с них станется.

Что делать?

И главное: кто виноват?!

Обер-квизитор судорожно прикидывал варианты. Объявить во всеуслышанье: мы, дескать, квесторы сезона, Пуп Земли у нас, гип-гип-ура! — значит, квест завершен, и Майорат срочно перекрашивается в цвет парного молочка? Не пройдет. Хоть трижды назови себя Белым Голубем — оборвут крылышки и утопят в тихих омутах Титикурамбы. Омфалос был коварно похищен и попал к лжеквесторам вне территории суверенного Майората. Это грубейшее нарушение Завета, подлог, обман и надувательство. Рыцари Вечерней Зари квест состоявшимся не признают; более того, справедливо решат, что старики-разбойники в сговоре с омфалокрадом…

Вернуть рыцарям вожделенный Пуп Земли с извинениями? Успеем ли мы объясниться, когда на нас налетят гневные идеалисты? Вряд ли. Согласятся ли рыцари, оскорбленные в лучших чувствах, даже получив реликвию, отпустить с миром вероломных святотатцев? Сомнительно: месть туманит взор и жжет сердце…

Вызвать обещанную Месропом подмогу?!

Горбун напряженно ждал ответа, а Конрад никак не мог принять решение. Выдать себя за профоса Надзора Семерых?