Легенда о Побратиме Смерти

— Кому это — нам?

— На завтрашний бой ставят большие деньги, — улыбнулся Джарид. — Если хочешь, я назову тебе имя моего хозяина, но знай: сразу же после этого я сверну тебе шею. Тебе выбирать. Ну так как, сказать или нет?

— Не надо. Я понял. Но и ты пойми: если твои ребята оплошают, мне придется стрелять в темноте по движущейся цели. Я не могу ручаться, что убью его. Как же быть?

— Тебе заплатят в любом случае. Занимай позицию. — Джарид собрал в кружок остальных и заговорил тихо, почти шепотом: — Дренай — опасный боец и очень сильный. Как только кто-то из вас пырнет его выше пояса — в спину, грудь или в руку, — разбегайтесь. Поняли? Это не смертный бой — глубокой раны нам хватит.

— Прошу прощения, сударь, — сказал тощий малый с недостающими передними зубами, — но я поставил на Клая. Не пропадут ли мои денежки, если дренай не сможет драться?

— Нет. Ставки делаются на то, что Клай получит золото. Если дренай не выйдет на поединок, золото сразу достанется Клаю, только и всего.

— А если нож войдет слишком глубоко и он помрет? — спросил другой.

— Жизнь — игра случая, — пожал плечами Джарид.

Обговорив все, что нужно, он прошел по переулку на пустырь и нырнул в какую-то темную дверь. Длинная Тэсс стояла у разбитого зеркала, спустив свое красное платье до пояса, и обмывалась холодной водой.

— Жарко нынче, — сказала она, улыбнувшись Джариду.

Он, не ответив на улыбку, больно заломил ей руку. Тэсс вскрикнула.

— Заткнись! Говорил я тебе, чтобы в эту ночь никаких больше клиентов?! Мне женщина свежая нужна.

— Да у меня никого и не было, красавчик. Бежала всю дорогу от больницы, вот и вспотела.

— Больница? С чего это? — Он отпустил ее и отошел на шаг.

Тэсс потерла тощую руку.

— Лойру забрали туда вечером. Клай приехал за ней и отвез ее в своей карете, вон оно как. Не карета — игрушечка, Джарид. Черное лакированное дерево, мягкие кожаные сиденья и атласные подушки. Теперь ее уложили в постель, а простыни уж такие белые, словно их из облаков ткали.

— Не знал, что она и с Клаем спала.

— Не спала она. Мальчишка ее, Быстрая Рука, сбегал и упросил Клая помочь. Теперь за Лойрой уход, и лекарства ей дают, и кормят.

— Ты лучше говори правду, девушка. — Джарид взял в ладонь отвисшую грудь Тэсс.

— Да когда я тебе врала-то, красавчик? — зашептала она. — Ты ж мой миленький, других нету.

Тэсс направила свою руку вниз и стала думать о другом. Все в этой игре было для нее таким знакомым, что больше не требовало внимания. Постанывая, лаская и принимая ласки, Тэсс думала о Лойре. Неправильно это, когда женщину кладут на такие чистые простыни только для того, чтобы умереть. Много раз они с Лойрой жались вместе под тонким одеялом в зимние ночи, когда холодный ветер сгонял с улицы всех клиентов. И мечтали вслух об огне, который горит целый день, о пуховых подушках и перинах, об одеялах из тончайшей шерсти. И хихикали, обнимая друг дружку. Теперь мечта бедной Лойры вроде как сбылась, а она об этом даже и не узнает. Скоро она умрет и в миг смерти испачкает своими нечистотами эти чистые, белые простыни.

Мужчина двигал бедрами все сильнее и чаще, и Тэсс принялась стонать ему в такт, выгибая навстречу свое тощее тело. Он хрипло дышал ей в ухо и наконец обмяк, придавив ее. Она погладила его затылок.

— Ты просто чудо, красавчик. Ты мой миленький — других нет.

Джарид слез с нее, подтянул штаны и встал. Тэсс разгладила красное платье и села. Он дал ей целую серебряную монету.

— Не хочешь остаться, Джарид? У меня вино есть.

— Не могу — дела. — Он улыбнулся ей. — Хорошо нам сегодня было.

— Лучше и не бывает.

Глава 4

Друсс доел и отодвинул деревянное блюдо. Вкусное было мясо — постное, но нежное, приправленное специями, с густой темной подливкой. Но Друсс, несмотря на все это, почти его не распробовал. Он был растерян и тосковал. Встреча с Клаем ничему не помогла. Проклятие — ему нравился этот парень!

Друсс выпил кружку до половины. Эль был жидкий, но освежал и навевал воспоминания о юности, о пиве, которое варили в горах. Друсс вырос среди простых людей и незатейливых удовольствий, среди мужчин и женщин, которые работали от зари до зари, чтобы у их семей был хлеб на столе. Летними вечерами они часто собирались в общественном доме, пили пиво, пели песни и рассказывали истории. Политика, соглашательство, измена своим идеалам — они обо всем этом и не помышляли. Они жили тяжелой, но простой жизнью.

Для Друсса эта жизнь кончилась, когда предатель Коллан напал на их деревню, перебил мужчин и женщин постарше, а молодых увел в рабство.

Среди них была жена Друсса Ровена, любовь его и жизнь. Сам он во время набега валил лес высоко в горах. Вернувшись в разрушенную деревню, Друсс пустился в погоню за убийцами и догнал их.

Он убил многих разбойников и освободил женщин, но Ровены уже не было с ними: Коллан увез ее в Машрапур и продал вентрийскому купцу.

Чтобы заработать деньги на проезд в Венгрию, Друсс сделался кулачным бойцом на песчаных кругах Машрапура. С каждым зубодробительным ударом натура молодого крестьянина менялась — он оттачивал природную силу и злость, пока не стал первым в городе бойцом.

В конце концов он вместе с Зибеном и вентрийским офицером Бодасеном отправился за море и на войне быстро завоевал себе славу смертельно опасного воина. Его прозвали Серебряным Убийцей из-за блестящего двуострого топора Снаги.

Друсс участвовал в десятке битв и сотне стычек. Много раз его ранили, но победа всегда оставалась за ним.

Когда много лет спустя Друсс нашел Ровену и привез ее домой, он искренне верил, что скитания и битвы остались позади, как кровавый сон. Но Ровена знала его лучше. День ото дня Друсс становился все суровее. Он уже не был крестьянином и не находил радости в том, чтобы возделывать землю или выращивать скот. Прошло чуть больше года, и он отправился в Дрос-Дельнох, чтобы вступить в ополчение против сатулийских кочевников. Полгода спустя, когда сатулов оттеснили обратно в горы, он вернулся домой со свежими шрамами и утешительными воспоминаниями.

... Он закрыл глаза и вспомнил, что сказала ему Ровена в ту ночь, когда он вернулся с сатулийской компании. Сидя на козьей шкуре перед огнем, она тронула его за руку: «Бедный мой Друсс. Как можно жить войной? Войны так быстро проходят».

Он прочел печаль в ее ореховых глазах и попытался найти ответ поточнее. «Война — не просто драка, Ровена. Это еще и товарищество, и огонь в крови, и преодоление страха. Только перед лицом опасности я чувствую себя... мужчиной».

«Такой уж ты есть, любимый, — вздохнула Ровена. — Но это меня печалит. Ведь так хорошо добывать себе пропитание, возделывая землю, смотреть, как восходит солнце над горами и луна, дробясь, отражается в озерах. В этом есть и довольство, и радость, но они не для тебя. Скажи, Друсс, почему ты обошел весь свет, чтобы найти меня?»

«Потому что люблю тебя. Ты для меня — все».

«Будь это правдой, тебе не хотелось бы уйти от меня и снова отправиться на войну. Посмотри на наших соседей. Разве они рвутся в бой?»

Друсс встал, подошел к окну и распахнул ставни, глядя на далекие звезды.

«Я уже не такой, как они. И не знаю, был ли таким. Я создан для войны, Ровена».

«Я знаю, Друсс, — грустно сказала она. — Знаю...»

... Допив свое пиво, Друсс встретился взглядом с белокурой служанкой, махнул кружкой и сказал:

— Еще!

— Сию минуту, сударь, — ответила она. В трактире, почти полном, было светло и шумно. Друсс выбрал место в угловой нише — там он мог сидеть спиной к стене и наблюдать за остальными. Обычно ему была по душе странная музыка трактиров, складывающаяся из смеха, разговоров, звяканья тарелок и кружек, шарканья ног и стульев, — но не теперь.

Служанка принесла вторую кружку — девица была цветущая, полногрудая и широкобедрая.

— Ну как, сударь, понравилась вам наша еда? — спросила она, кладя руку ему на плечо и запуская пальцы в коротко остриженные волосы. Ровена часто делала то же самое, когда он был неспокоен или сердит, и это всегда успокаивало его.