Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Она видела, как много столетий назад (безумно давно - наверное, ещё в первые века человеческих королевств), когда люди ещё не овладели этим материком полностью и вынуждены были делить его с другими, на этом самом месте раскинулась густая чаща. Ни гостиницы, ни тракта ещё не было и в помине - как не было и этого дуба, зато рос другой, его могучий предок... Уна откуда-то знала, что перед ней - как раз те времена; те, когда люди уже приплыли в Обетованное с запада, но ещё не вытеснили туда - прочь, за море - драконов и полуконей-кентавров, духов и разумных птиц, оборотней, русалок и драконов... Когда города агхов, кузнецов и добытчиков золота, процветали под всеми горами материка, а не в единственном городе Гха'а, и когда они не скрывались там от дневного света. Когда Отражения ещё не закрылись от людей в своей Долине, а их глаза и колдовские зеркала никого не приводили в ужас. Когда магия полноправно владела миром.

Те времена, о которых твердят старики-крестьяне в Делге и Роуви, а хором с ними - древние сказки, легенды и записи мудрых книжников из Академий Ти'арга и Кезорре...

Те времена, о которых Уна мечтала не меньше, чем о свободе для своего Дара.

Но закончились ли те времена, если слухи о материке на западе - правда?..

Лёжа на земле под старым дубом, Уна видела, как два товарища - рыжих, низкорослых, с острыми ушками и по-кошачьи золотистыми глазами - орудовали здесь то лопатами, то колдовством, чтобы вырыть яму для какого-то сундука. Как во все стороны разлетались комья земли, а от буйной, весёлой магии искрился воздух. Уна не видела, что перекатывается в сундуке - он был закрыт слишком плотно; но Дар подсказывал ей: там - нечто важное, нечто, за столько веков не давшееся в руки никому из людей. В один миг с этим знанием к ней пришло и другое - боуги. Слово истины зазвенело в мыслях, как гулкий удар колокола в храме Прародителя. Эти рыжие, лукавые существа, прячущие клады, встречались в сказках тёти Алисии.

В сказках, которые не могли врать.

Что, если и они тоже остались в живых, но поселились за морем, на западе? Что, если им просто не по душе (и Уна прекрасно понимала, почему) иметь дело с людьми?..

Они удерживают границы, прячутся - но ото всех ли, всегда ли так было и будет? Что они скрыли здесь больше тысячи лет назад?

...Уна пришла в себя, прижимаясь щекой к пыльной, утоптанной земле дворика. Над ней по-прежнему сияла луна и шелестела дубовая крона. Кончики пальцев уже не кололо, и головная боль прошла. Уна встала, покачиваясь.

Она уже давно, лет в четырнадцать-пятнадцать, догадалась, что у её Дара, каким бы он ни был, есть особый оттенок. Она не знала, все ли волшебники могут так же (поскольку ни с одним не была знакома), но подозревала, что этот оттенок - у каждого свой, чудесно-неповторимый, как узоры на пальцах. Уна видела суть вещей, правду о них. Главное из того, что они скрывают.

Интрижка Эвиарта и Савии, видение о кладе двух боуги (хоть Уна и понятия не имела, какую пользу это способно принести сейчас - и нужно ли рассказывать хозяину о том, что лежит под его гостиницей?), навязчивые мысли о лорде Альене... Раз уж наступила ночь раскрытых тайн, почему бы ей не сделать то, чего больше всего хочется? Почему бы не постучаться в комнату матери, не коснуться её, полусонной, и не получить ответ на Вопрос Вопросов - на тот, что Уна даже про себя не осмеливается задать?..

Уна усмехнулась самой себе и покачала головой. Ещё не время. Она пока недостаточно храбра для такого... И недостаточно жестока, чтобы причинять матери такую боль. Она ведь не Ровейн-Отцеубийца, в самом деле.

Кроме того - Рориглан и признание тёте Алисии ждут её впереди. После этого она, может быть, и будет вправе рассчитывать на ответное признание.

Уна встала, отряхнув рубашку. Скоро начнёт светать; нельзя, чтобы юную леди Тоури с восходом застали на улице - словно блудящую девку. Или пьяницу.

Или колдунью.

ГЛАВА III

Минши. Остров Рюй

Зал был насыщенного, густого янтарного цвета. Мелкая плитка мозаики на полу и стенах, арка входа, обрамление больших овальных окон, ступени, поднимавшиеся к помосту с креслами, и сами кресла, - всё горело рыжеватой желтизной. Солнечный свет танцевал на шёлковой обивке, на мраморных колоннах (они поддерживали балкон над помостом - в дни празднеств там рассаживались музыканты, так что звуки лир и флейт, гонгов и барабанчиков разносились по всему залу), на мозаичных узорах под ногами Шун-Ди... Узоры изображали солнце и луну в разных их фазах - от восхода до заката. Две сверкающих окружности-цикла пересекались в центре зала, причём ярко-золотая наползала на бледно-жёлтую, лунную, как бы подавляя её. Это символизировало победу солнца - Ми. Победу Прародителя, несущего свет истины, над силами тьмы и порока.

Шун-Ди был здесь лишь второй раз в жизни, но помнил: если поднять голову, на высоком потолке он увидит ту же пляску золота. Там, кажется, расположились мозаичные всполохи огня. Снаружи Дом Солнца тоже выглядит сообразно своему имени: он выстроен из пёстрых булыжников, как дома многих из вельмож Минши, и все камни - в оттенках жёлтого. Издали Дом Солнца похож на янтарь - сокровище в глубине цветущего сада.

Но сейчас тёплый свет казался Шун-Ди ядовитым и режущим. Он стоял посреди мозаичных узоров, опустив голову, точно подсудимый.

Именно так он себя и чувствовал - как преступник, ожидающий приговора... Четверо мужчин на помосте тихо совещались, решая его судьбу. Четверо из Светлейшего Совета - те, кто направил Шун-Ди в путешествие на запад; те, кто оплатил большую часть расходов на это путешествие. Все они происходили из бывших рабовладельцев. Хотя двоих Шун-Ди ни разу не встречал до этого дня, такое видно сразу: одеяния из тончайшего, лучшего шёлка и со вкусом задрапированы; глаза подведены чёрной краской, в перстнях на пальцах переливаются драгоценные камни... И, конечно, рисунок татуировки. Их лица были чистыми, но татуировка на руках наносится в раннем детстве - а Шун-Ди, по воле судьбы, разбирался в татуировках. Советников покрывали знаки вельмож.

А вельможи не пойдут навстречу человеку с такой грязной кровью, как у него... Молодому, временами везучему купчику, который ничего особенного из себя не представляет. Светлейший Совет сделал его инструментом, поручив задачу опасную, но важную - а он провалился. Шун-Ди оказался неподходящим, очень уж грубым резцом для изящных узоров-интриг. Они ошиблись в нём.

И это ему не простится. Если бы в Совете Шун-Ди покровительствовал кто-нибудь из торговцев или бывших рабов, у него был бы шанс оправдаться. Но только не перед этими родовитыми, томно-медлительными людьми, разнеженными солнцем. Их разделяет бездна. Лучи их милости и доверия больше не осенят Шун-Ди... Что, может быть, даже к лучшему. Он привык жить без всяких милостей и доверия, привык всего добиваться сам.

Конечно, после Восстания рабство официально отменили - в Минши наступило то, что теперь высокопарно зовут то Эпохой Свободы, то Эрой торжества Прародителя. Но Шун-Ди, как никто, знал, как высока доля пустых и красивых слов в этой сладкой отраве. Рабы получили права вольных шайхов и отныне могли избирать любой путь в жизни - так, как и было завещано людям в учении Прародителя; однако большая их часть осталась прислуживать господам, так как выкуп требовал непомерных взносов чистым золотом. У рабов, пусть даже бывших, просто не хватало (и никогда не могло хватить, в том числе с учётом сбережений) денег. На всё - можно было даже не уточнять, на что именно. На собственный дом и землю. На приличную одежду. На услуги хорошего лекаря. На то, чтобы нанять учителя своим детям.

Формально рабы своим Восстанием добились и отмены королевской власти, и права на участии в управлении страной. По новому закону, каждый остров Минши отправлял сюда, в Светлейший Совет, по два представителя от каждого сословия. Они избирались. Страной теперь правили вроде бы все: землевладельцы, купцы, учёные, маги (то есть все вольные шайхи), мелкие торговцы и лавочники пониже рангом (даги и хюны), жрецы Прародителя... И те, кто раньше продавался и покупался, точно скот - люди с рабским клеймом. Те, в чьих именах закрепились родовые частички Дан, Ту и Ти, Ван, Иль и многие, многие ещё - чьи предки прислуживали господам в их домах, гнули спину на рисовых полях, ухаживали за садами, ловили рыбу, нянчили знатных младенцев... Но - снова было слишком много "но". Высокий имущественный ценз, возраст не меньше сорока вёсен, обязательный брак, умение читать и писать, одобрение хотя бы одного землевладельца и хотя бы одного жреца - неполный список требований, которые предъявлялись к Советникам. По понятным причинам, им отвечал мало кто из освобождённых рабов - а по совести говоря, почти никто. Фактически, в Светлейшем Совете оказывались те, кого хотели там видеть вельможи, жрецы Прародителя и бывшие члены королевской семьи. И волшебники.