Послушание змеи

От вида фигуры, стоящей на лестничной площадке, мое сердце пояти остановилось. Это была босая женщина в простом белом платье, но теперь оно было порвано и  все перепачкано багровыми пятнами высохшей крови. Длинные темные волосы мягко спадали ей на плечи, странно контрастируя с отвратительным искаженным лицом – слабое воспоминание о прежней красоте. Мертвые глаза горели холодным пламенем, а полопавшаяся, похожая на пергамент кожа еще несла на себе страшные следы погубившей ее болезни. Все это мне удалось заметить втечение короткой секунды оцепенения, потому что в следующий миг она бросилась на нас как фурия.

Мчась и дергаясь при этом, как паралитик, она угодила прямо под ожидающий ее молот Лукаса.  Удар отбросил бестию назад и она изадала пронзительный, нечеловеческий визг, зазвеневший у меня в ушах. Мгновенно оказавшись на ногах, тварь с беспощадным упорством вновь попыталась размозжить Мастеру голову, но тому удалось увернуться, а братья мигом окружили зомби. Очнувшись от оцепенения, я поднял лук, натянул тетиву, высматривая цель, в то время как мертвячка свалилась от могучего удара на ступеньки, что, очевидно, ничего для нее не значило, потому что она снова атаковала с неиссякаемой яростью. Я по чувствовал, как затекла и начала дрожать рука в ожидании удобного момента.

Один из братьев попытался бросит в нее флакон со святой водой, но промахнулся, угодив в стену. Другой старался сбить ее с ног молотом, но женщина с такой силой ударила его в грудь, что он, пошатнувшись, отступил и налетел на меня, как раз когда стрела покинула тетиву, а  я, споткнувшись покатился по ступенькам вниз.

Несколько бесконечных мгновений я был словно оглушен и не двигался. Хорошо еще, что приземлился достаточно мягко, но само падение было ужасно и я прикидывал, сколько костей сломано. Наверху повисла полная тишина. Затем Лукас выкрикнул мое имя и на лестнице снова зажегся свет.

Я вновь почувствовал тот сладковатый отвратительный запах, но в этот раз намного сильнее, так что желудок выворачивался наизнанку. Лицо спустившегося Лукаса было искажено страхом. Повернув голову, я прямо перед собой увидел страшно изуродованное, покрытое коркой запекшейся крови лицо смотрителя часовни, на чье изодранное тело я и свалился. Остекленевшие глаза старика были широко раскрыты. Испуганно подскочив, я очертя голову рванулся наружу.

На свежем воздухе дурнота потихоньку прошла, пока я, тяжело дыша и положив ладони на колени, смотрел на замерзшую землю. Мастер Урбан и его сопровождающие вывернули из-за угла дома и наткнулись на меня. Он положил мне руку на плечо, спрашивая, где остальные. Еще не в силах говорить, я мотнул головой в сторону дома.

Когда Урбан попытался войти, ему навстречу уже шли братья с серьезными лицами. Они вынесли покойного наружу и положили на землю. Урбан с окаменевшим лицом разглядывал его. Тем временем подоспела третья группа и я был рад тому, что никто не казался серьезно раненым.

Урбан повернулся к Лукасу.

– Сколько?

– Только мать.

– Где она?

– Неофит обратил ее в прах своей водяной стрелой.

Урбан взирал на меня так же удивленно, как и я пялился на Лукаса. Потом сказал:

– Нам встретились двое детей в нефе церкви. Они здорово потрепали нам нервы. Их должно окропить святой водой либо сжечь, потому что они могуть снова встать, если мы к ним приблизимся.

Он указал подбородком на мертвеца.

– Ему мы тоже должны приготовить ради безопасности огненную купель.

– Надо сжечь всю церковь, она теперь осквернена. Здесь никто уже не сможет возносить хвалу Строителю.

Урбан задумчиво поглядел на него.

– Возможно, Вы правы. Но пока не найдены двое остальных - отец и младший. Я опасаюсь того, что они укрылись где-то в этом необозримом и непролазном лесу.

Я медленно поднял голову.

– Огонь может привлечь их, ведь они все время ищут живых... – собственный глос казался чужим.

Урбан взглянул на меня с еще большим удивлением чем раньше. Затем, подумав немного, отдал распоряжение Лукасу:

– Возьмите пару братьев и все подготовьте. Остальным оставться начеку! Мы будем ждать сумерек, чтобы огонь был хорошо заметен.

Я хотел помочь Лукасу, но тот велел отдыхать. Это было самым  сложным, ведь я от мыслей места себе не находил, бесцельно болтаясь вокруг и настороженно поглядывая на часовню. Она была маленькой и просто обустроенной, всего десять метров в длину и пять в ширину. Однако ее высокую крышу подпирали искусно вытесанные деревянные колонны, а на противоположной стороне можно было различить хоры с кафедрой в нише, также огражденные изящно сделанными перилами. Винтовая вела на правое крыло. Поначалу я не замечал никаких следов детей-зомби, пока маленькая босая ступня, свисающая через перила хоров, не бросилась в глаза. Я быстро отвел взгляд.

Между тем свет разгорающегося дня просачивался через мозаичные окна, украшенные изображениями святых и вездесущим символом молота, и мягкими красноватыми лучами ложился на каменный пол. Позади кафедры находилось круглое оконце с пурпурными и синими вставками, которые образовывали затейливый симметричный узор.

Мне было очень жаль часовни, но Мастер Лукас был прав. Никто никогда не сможет забыть, что за ужасы здесь творились и что случилось со старым смотрителем. В любом случае часовне суждено было исчезнуть – либо разрушаясь со временем, либо в погребальном костре. Второй вариант казался более подходящим.

Чья-то рука опустилась на плечо и я испуганно крутанулся. Мастер Урбан.

– Это позор для нас.

Я кивнул.

– Тебе получше? Лукас рассказал, что это ты нашел старика.

– Да, господин, сначала только было немного трудно.

– Я слышал, что ты храбро сражался. Выходит, этот индивидуум оказал на тебя не только отрицательное влияние? – слегка улыбаясь, он кивком указал на лук.

Решив было сначала заступиться за Гарретта, я передумал, сочтя это не очень разумным, кроме того, было непонятно, шутит Урбан или нет. А он очень хорошо разглядел мою внутреннюю попытку перечить, потому как стал серьезен.

– Я знаю, что этот человек оказывает на тебя влияние, Тим. Но помни – чувство дружбы или истинного доверия ему неведомо. Ты никогда не должен полностью на него полагаться.

Я глядел в землю, не веря ему, но смел перечить Мастеру.

– Пойдем. Нужно еще справить панихиду по нашему смотрителю.

Я еще раз посмотрел вглубь так мирно выглядящего божьего храма, запоминая эту картину и затем попрощался с часовней. Мы положили тело старого человека на поленницу возле церковной двери и молились за него Строителю. В сумраке вечера вспыхнул огонь.

Маленький домик и часовня стояли втечение долгих минут целиком объятые пламенем. От вида лопающихся в огне изукрашенных мозаикой окон моя душа разрывалась. Но это было достойное прощание. Льдисто-голубое вечернее небо чуть посветлело от всполохов и этот пожар, словно гигантский факел, возвестил о конце существования  часовни. Одновременно это было вызовом ходячим трупам, смысл которого едва ли могли распознать их разложившиеся могзи.

Мы стояли кольцом вокруг пламени, якобы глядя на него, однако все чутко прислушивались ко всякому звуку и руки братьев сжимали рукояти молотов. Очень долго сумерки позади нас безмолствовали и я начал уже сомневаться в своих расчетах. Затем шум с правой сторону круга вщзвестил о появлении четвертого зомби. Отец семейства выглядел так же ужасно, как и его жена. На нем был тот самый заботливо сшитый белый саван, в котором его похоронили, плоти на руках и ногах почти не осталось, а лицо, покрытое рытвинами оспы, превратилось в оскаленную физиономию мумии. Общими усилиями удалось швырнуть его в погребальный костер. Иссушенное тело сразу ярко вспыхнуло, но еще некоторое время бесцельно топталось возле пылающих часовни и дома, а затем развалилось, исчезнув в огне. Зрелище было диким, но дух мой после всего, что довелось пережить, уже никак не реагировал на абсурдность происходящего.

Было радостно от того, что на одного мертвяка стало меньше, однако внутренний голос напоминал, что где-то в лесу бродит другая тварь, и я снова весь обратился в слух.