Осколки (Трилогия)

— Нет. Мои объяснения Кири не стала бы слушать. Не смогла бы услышать, о чем я говорю.

Взглянувшие на меня карие глаза укоризненно вспыхнули:

— Она вовсе не дура, Рэйден.

— Дело не в уме, Олли. Дело в привычке. Привычка — самый страшный враг, с которым нам приходится бороться. Враг, которого очень трудно победить.

— Ты о чем?

— Кири привыкла видеть во мне господина, способного в любой миг заставить выполнять нелепый каприз.

— Но ведь ты так и делал! Будешь отпираться?

— Не буду.

Я прижал затылок к стене.

— На моем счету столько совершенных ошибок, что их хватило бы на десяток жизней. Молодой был, глупый, не понимал, что отдающий приказы ответственен за их исполнение вдвойне, потому что и дело должно быть сделано, и исполнитель не должен пострадать, никоим образом.

— Жалеешь?

— Нет.

— В самом деле?

— А стоит ли? Повернись время вспять, и я натворю ровно столько же глупостей.

Олден попробовал возразить:

— Но ты же уже будешь знать, чего не нужно делать!

— Того, чего я не знаю, гораздо больше.

Он промолчал, угрюмо сопя рядом.

Веки опустились сами собой, и дремота сразу же скользнула в усталое сознание. Боги, сколько же вы мне отмеряли сегодня… И были уверены, что выдержу? Наверное, были, иначе пощадили бы мое истрепанное тело и порядком прохудившийся разум.

— Ты так и собираешься здесь сидеть?

Я спросил самого себя и честно признался:

— Прости, Олли: у меня нет сил добраться до постели.

— Но спать на полу…

— Надеюсь, до вечера доживу.

Судя по шорохам, рыжик вскочил и шмыгнул в лабораторию, пошуровал там и что-то притащил.

— Вот! Ложись!

— М-м-м-м?

Правый глаз все же удалось приоткрыть.

О, тюфяк. Не больно-то толстый, но от прохлады пола защитит. Как трогательно.

— И часто ты ночуешь там, где работаешь?

— Приходится, — буркнул маг.

Я переполз на набитое сеном ложе. Сверху опустилось одеяло. Теперь можно спать с чистой совестью, вот только…

— Ты отправил кого-нибудь?

— Куда?

— Кота покормить.

— Отправил, отправил! Спи уже!

— Спасибо…

Сквозь наступающий сон я услышал:

— Как ребенок, право слово!

А потом все звуки затихли, даруя долгожданный покой. Но нырнуть в него сразу не удалось, потому что сознание клевала все та же мысль: должно как можно скорее разобраться с убийцей. До того, как она начнет свое шествие по трупам очарованных горожан, а такого исхода ждать недолго, потому что если мои чувства не лгут, незнакомка безумна, как тысяча ххагов, и я должен ее остановить.

Но прежде мне необходимо… Мне нужна свобода действий. И я ее обрету.

Кинн-Аэри, королевская резиденция

вторая треть вечерней вахты

— Бедняжка, как неважно выглядит… Говорят, он тяжело ранен. Дорогая моя, это правда? Скажите, не мучайте нас догадками!

— Не вынуждайте меня разглашать государственные тайны, я знаю не больше вашего! Мой супруг предан трону, а не собственной жене.

— Не хитрите, Кинта! Ни один мужчина не устоит перед вашим очарованием! Признайтесь, ведь вы уже обо всем расспросили? Расспросили, правда?

— Ах, daneke, daneke, вы терзаете меня, как палачи! Все, что мне сказал супруг…

Решив подлить своего масла в огонь разгорающихся сплетен, я шагнул к задушевно беседующей компании, состоявшей из молодящейся жены амитера и двух ее закадычных подружек.

Daneke Кинта — яркая брюнетка, очарование которой слегка умалялось желтоватым оттенком кожи, заметив, что в ее сторону движется неприятель, замолчала и шикнула на остальных, мигом прикусивших языки. Впрочем, рыжекосая Олика и Силима, пепельные волосы которой были взбиты в высокую копну, напоминающую о лугах в пору сенокоса, ничуть не были раздосадованы, поскольку вместо довольствования пересказом из третьих уст получили возможность воочию убедиться, насколько сильно пострадал предмет их нынешнего недолгого интереса.

— Приветствую прекрасных daneke, — я опустил подбородок, обозначая поклон.

Придворные кавалеры обычно сгибаются ниже, да еще подметают перьями шляпы паркет у ног прелестниц, но у меня имелось целых два извинения показной холодности. Во-первых, во дворец я прибыл без шляпы (а на кой она в карете, скажите на милость?), а во-вторых, предположительно неважное телесное здоровье избавляло от следования всем тонкостям этикета.

— Счастливы видеть вас, dan Ра-Гро, — ответила Кинта, вовсю пожирая меня взглядом темно-синих, почти черных глаз. Наверное, искала следы ужасных ранений, которые, уверен, ей еще вчера живописал в постели супруг. А может, и сегодня утром: амитер Антреи далеко не каждый день допускался до тела красавицы жены.

— Любезный dan, это правда, что вашей жизни совсем недавно угрожала опасность?

Я состроил скорбную гримасу и ответил Олике:

— К сожалению, служба, которую я несу во благо подданных Ее Величества, вынуждает рисковать жизнью.

— И насколько тяжелы ваши раны? — Кинта не могла позволить верховодить в разговоре никому, кроме себя самой.

— Как бы они ни были тяжелы, у меня всегда достанет сил, чтобы припасть губами к вашим прелестным пальчикам!

Я сделал вид, что и впрямь собираюсь осуществить озвученные намерения. Брюнетка отшатнулась, спешно пряча кисти рук в складках лилового платья и виновато улыбаясь.

— Ах, любезный dan, все бы вам шутить…

Так-так, рыльце снова в густом пуху, если улыбается на редкость виновато. Значит, постель и вчера, и позавчера грел кто-то посторонний, и Кинта имела удовольствие видеть супруга только мельком, следовательно, всей полнотой сведений не обладала. Если, конечно, допустить, что сам амитер знает больше, чем ему доложил Виг.

Честно говоря, dan Энсели с самой первой встречи внушил непреходящее уважение к своей персоне, но вовсе не преклонными годами, несмотря на которые славился хорошим аппетитом в постельных утехах. О нет, этот коренастый и все еще крепкий круглолицый мужчина с редкими нитями проседи в иссиня-черных кудрях ошарашил и покорил меня тем, что, по окончании церемонии представления озорно подмигнул и прошептал (благо, стоял совсем рядом со мной): «И зачем тратим время на знакомство? Все равно ведь будете дела делать с Вигером, а меня, старика, стороной обходить. Только оно и к лучшему: и вам веселее, и мне спокойнее». И такой славный человек многократно обманут женой! Несправедливо. Впрочем, судя по время от времени происходящим перестановкам и изменениям в составе верхнего яруса Городской стражи, амитер тщательно отслеживает все увлечения Кинты, а возможно, даже использует ее впечатления для оценки личностных качеств офицеров. К примеру, стремление поскорее попасть в постель горячей брюнетки можно рассматривать двояко: либо как преступное неуважение к вышестоящему чину, либо… как азарт, без которого трудно выбиться в люди. Так что, худа без добра и в этом случае не получается. Отъявленных мерзавцев можно выгнать взашей, а напористых молодцов возвысить и приблизить — тогда уж точно будешь знать, с кем проводит время гулящая супруга.

— Позволите украсть у вас этого несчастного страдальца на пару слов? — Спросил Вигер, отвесив не в пример мне изящный поклон трем кумушкам.

— Ну разумеется, dan, с превеликим…

Кинта осеклась, понимая, что еще слово, и мое общество обеспечено сплетницам до самого окончания приема, а уж этого никак нельзя допустить: и последними новостями обменяться не удастся, и возникает огромный риск выдать сокровенные секреты.

Ра-Кен подавил смешок, благодарно поклонился еще раз и, подцепив за локоть, увлек меня к стоящим у стены креслам.

— Это серьезно, Рэй?

— Сплетни daneke Кинты всегда проникновенно серьезны.

— Я не об этом! Ты плохо выглядишь: такой бледный, будто собираешься грохнуться в обморок.

Тревожный тон шепота, вполне уместный в сложившейся ситуации, Вигеру совсем не шел. Особенно в сочетании с напряженным взглядом.