Новария

Керин при виде костюма и ужимок брата крепко сжал зубы, чтобы не разразиться смехом. Он сказал:

— Я все понял. Поужинаем?

— Нет, мальванец осквернит себя ужином с иностранцем.

— Но насколько я помню, ты рассказывал мне, — пробормотал Керин, — что был на приеме у мальванского императора?

— Да, но это был только бал, а не пир. Угощение состояло исключительно из фруктового сока, а, по-моему, это не считается. — Повысив голос и снова имитируя акцент, Джориан продолжал: — Откушайте сами, благородный сэр, а затем мы встретимся в моей скромной комнате.

И Керину пришлось ужинать в одиночестве, а мнимые мальванцы, поглощая свой ужин, подчеркнуто держались в стороне. Позже, когда немногие посетители, оставшиеся в общем зале, занимались своими делами, Джориан встретился взглядом с Керином, подмигнул и слегка кивнул головой. После того как Джориан исчез наверху, Керин встал и отправился следом за ним. В комнате они обнялись и, усмехаясь, похлопали друг друга по спинам.

— Ну? — спросил Джориан. — Может ли Теватас освободить ее?

— Так он утверждает. Это у тебя с собой?

— Да, вон в той сумке, в промасленной тряпке. Можешь пощупать через ткань. Когда он может ее привести?

Керин пожал плечами.

— Скажем, завтра?

— Только пораньше, не меньше чем за час до заката. Мне не улыбается попытка выбраться из города после того, как будут заперты ворота. Когда узнают, что она сбежала, дворец превратится в гнездо разъяренных шершней.

Когда солнце склонялось к горизонту, все сильнее нервничающий Джориан то и дело выходил из «Лисы и кролика», чтобы взглянуть на небо или же пройти по улице до лавки Вортипера и Джевеллера, где в витрине были выставлены водяные часы.

Наконец прибежал с озабоченным видом Керин, сказав:

— Теватас говорит, что они задерживаются.

— Почему?

— Сейчас расскажу. Пойдем внутрь. Я буду ждать в общем зале и пить пиво, а ты возвращайся в комнату. Нам не нужно устраивать из воссоединения супругов публичного зрелища.

— Это разумно, — согласился Джориан. — Когда он сказал, что задержится?

— Я должен был встретиться с ним на площади Псаана и привести его сюда, поскольку не сказал ему, где ты остановился. Так как он не появился, я пробежал по ближайшим улицам, решив, что могло произойти какое-то недоразумение, и встретил его, когда он выходил из лавки аптекаря. Когда я спросил его, в чем дело, он ответил, что у нее головная боль, и она просила его принести лекарство от Синелиуса. Поэтому они задержатся.

Джориан с колотящимся сердцем вернулся к себе в комнату, где Карадур и Маргалит вопросительно взглянули на него.

— Они задерживаются, — ответил он коротко.

— Но сын мой, — сказал Карадур, — спускается тьма, и ворота закроют. Как мы тогда выберемся из города?

— Хотелось бы мне знать... Возможно, удастся уговорить или подкупить офицера стражи, и для нас откроют ворота.

— Не можем ли мы перелезть через городскую стену с помощью волшебной веревки доктора, как делают в романах? — спросила Маргалит.

— Можем, но тогда придется бросить повозку и животных. Пешком же нам не уйти от погони.

— Не будет ли разумнее остаться на ночь? — спросил Карадур. — Тем, кто проходит через ворота утром, не задают вопросов.

— Конечно, если бы мы могли полагаться на то, что исчезновение Эстрильдис останется необнаруженным. Но кто-нибудь наверняка подымет тревогу. Тогда все стражи, солдаты, шпионы и лакеи в Ксиларе кинутся на поиски. Они засунут свой нос в любую конуру и курятник.

Карадур пробормотал:

— Тогда нам лучше помолиться, чтобы этому чиновнику и твоей королеве не позволили уйти из дворца. Если они придут сюда, мы пропали.

Джориан спросил:

— Можешь ли ты отправить нас в следующий мир, как ты делал три года назад?

— Нет. Это заклинание было самым могущественным из тех, что мне доступны. Оно требует чрезвычайных приготовлений, которые займут не один месяц. Но, впрочем, говорят, что обезглавливание — один из самых безболезненных видов казни.

— Возможно, но еще ни один обезглавленный не смог этого подтвердить.

— В любом случае, — сказал Карадур, — если за нами явится стража, я постараюсь, чтобы удалось мое маскирующее заклинание.

— Я могу вернуться во дворец, сказав, что ты похитил меня оттуда, и я только сейчас сбежала от тебя и вернулась в Ксилар, — предложила Маргалит.

— Это не годится, — возразил Джориан. — Судья Граллон знает, что в Оттомани мы с тобой были вовсе не стражем и пленницей. Помни: если я должен лишиться головы, то из этого вовсе не следует, что и тебе ее отрубят. Я могу сказать вам названия других таверн, не пользующихся доброй репутацией, куда вас впустят без лишних вопросов. Если правительственные чиновники будут вас допрашивать, скажите, что не имели понятия, кто я такой на самом деле.

— А ты сам? — спросила Маргалит. — Почему бы тебе не скрыться точно таким же способом?

— В принципе можно; но давайте сперва посмотрим, придет ли Теватас — с Эстрильдис или без нее. Тогда мы сможем решить, что делать дальше.

Они спустились вниз, чтобы поужинать. Хотя у Совара готовили превосходно, Джориан половину своей порции оставил нетронутой. Керин вернулся на площадь Псаана ждать Теватаса. Когда один из посетителей Совара напился и стал буянить, у Джориана появилось искушение задать ему взбучку и вышвырнуть на улицу. Он чувствовал, что взорвется от внутреннего напряжения, если не разрядит его каким-нибудь насильственным действием. С огромным трудом он сдержал себя, и Совар сам разобрался с неугомонным буяном.

Затем они вернулись в большую комнату и уныло уселись, придумывая многочисленные планы, как им спасти свою жизнь. Они обсуждали разнообразные идеи, но, в конечном счете, все зависело от того, придет или не придет Теватас, с Эстрильдис или без нее, или же за Джорианом явится стража.

Наконец в дверь тихонько постучали, и раздался приглушенный голос Керина:

— Они пришли!

Джориан вскочил, опрокинув стул, и бросился открывать дверь. В коридоре стояли трое: высокий, красивый, молодой Керин, маленький толстяк средних лет и низкорослая женщина в плаще с капюшоном, который опускался ей до лодыжек и скрывал черты ее лица.

— Заходите! — прошептал Джориан. Закрыв за ними дверь, он обернулся.

— Это у вас? — спросил толстяк.

— Да. Это она? — Джориан откинул капюшон, увидев светлые волосы Эстрильдис и ее округлое лицо. Она смотрела перед собой невидящим взглядом.

— Где обещанное? — потребовал Теватас. — Я должен идти, чтобы обеспечить себе алиби.

Джориан вытряхнул содержимое сумки на кровать, извлек корону из промасленной тряпки, вручил ее Теватасу, который осмотрел ее, взвесил на ладони, и убрал обратно в сумку.

— Хорошо! — пробормотал чиновник, поворачиваясь, чтобы идти.

— Минутку! — сказал Джориан. — Что ты собираешься с ней сделать? Переплавить на слитки?

— Нет, у меня более крупные планы. — И толстячок захихикал. — В следующий раз, как вы посетите Ксилар, я стану важной персоной, может быть, даже членом Регентского совета. А пока что держите языки за зубами, и я тоже так поступлю. Прощайте!

Чиновник исчез за дверью.

Джориан повернулся к Эстрильдис:

— Дорогая!

Она медленно повернула к нему голову, но была не в силах остановить на нем свой взгляд.

— Что с тобой, любимая? — спросил Джориан.

Она не ответила.

Карадур сказал:

— Твоя жена либо заколдована, либо опьянена. Принюхайся к ее дыханию!

Джориан понюхал.

— Да, в нем чувствуется что-то странное... Мы можем привести ее в чувство?

Маргалит схватила девушку за плечи и слегка встряхнула ее.

— Миледи! Ваше Величество! Эстрильдис! Вы меня не узнаете?

— Я умею справляться с подобными проблемами, — сказал Карадур. — Дозвольте мне попробовать.

Он подошел к умывальнику и намочил в воде уголок полотенца. Затем, встав перед Эстрильдис, стал осторожно хлестать ее по щекам мокрым полотенцем, повторяя ее имя.