Король-олень

После службы, перед началом состязаний, Моргейна подошла поздравить Гарета и вручить ему подарок, красивый кожаный пояс, на котором можно было носить меч и кинжал. Гарет наклонился и поцеловал ее.

— Ах, малыш, как же ты вырос! Наверное, твоя мать тебя и не узнает!

— Такое случается со всяким, милая кузина, — отозвался, улыбаясь, Гарет. — Боюсь, ты тоже сейчас не узнала бы своего сына!

Затем Гарета окружили другие рыцари и принялись, толпясь, поздравлять его. Артур обнял юношу и что-то сказал; от его слов на светлой коже Гарета проступил румянец.

Моргейна поймала обращенный на нее пристальный взгляд Гвенвифар.

— Моргейна… что это такое сказал Гарет… твой сын?

— Если я никогда не говорила тебе об этом, невестка, то лишь из уважения к твоей религии, — отрезала Моргейна. — Да, я родила сына для Богини, от обрядов, что проводятся в Белтайн. Он воспитывался при дворе Лота; я не видела мальчика с тех самых пор, как отняла его от груди. Довольна ли ты? Или желаешь открыть мою тайну всем?

— Нет-нет, — побледнев, отозвалась Гвенвифар. — Что за печальная участь — быть разлученной со своим ребенком! Прости меня, Моргейна. Я не стану ничего рассказывать даже Артуру — он ведь тоже христианин, и эта новость может его неприятно поразить.

«Ты даже не представляешь, насколько она может его поразить», — мрачно подумала Моргейна. Сердце ее бешено забилось. Можно ли положиться на Гвенвифар? Сохранит ли она ее тайну? Слишком много стало людей, которым она известна!

Пропели трубы, возвещая начало состязаний; Артур согласился не участвовать в турнире, поскольку никто из рыцарей не желал сражаться против своего короля, но одну из сторон в общей схватке возглавлял Ланселет — он выступал как поборник Артура, а ко второй по жребию присоединился Уриенс, король Северного Уэльса, уже не молодой, но по-прежнему сильный и мускулистый. Рядом с ним ехал его второй сын, Акколон. Когда Акколон натягивал перчатки, запястья его на миг обнажились, и Моргейна заметила, что их обвивают синие вытатуированные змеи. Он прошел посвящение на Драконьем острове!

Гвенвифар, конечно, пошутила, когда предложила ей выйти замуж за старика Уриенса. А вот молодой Акколон — это, пожалуй, то, что надо. Он был самым красивым из участников турнира — за исключением одного лишь Ланселета. Моргейна поймала себя на том, что восхищается молодым рыцарем. Как же искусно он владеет оружием! Проворный и хорошо сложенный, Акколон двигался с непринужденной легкостью человека, любящего подобные забавы и упражнявшегося с оружием с самого детства. Рано или поздно, но настанет час, когда Артур пожелает устроить ее брак. Если он предложит ей Акколона, скажет ли она «нет»?

Некоторое время спустя Моргейна мало-помалу начала отвлекаться. Большинство дам давно уже утратили интерес к состязанию и теперь сплетничали о всяческих доблестных подвигах, о которых им доводилось слыхать. Некоторые, сидя в занавешенных ложах, играли в кости. Лишь немногие с воодушевлением следили за ходом битвы и делали ставки на своих мужей, или братьев, или возлюбленных, ставя в заклад ленты, заколки или мелкие монеты.

— Да какой смысл биться об заклад? — с досадой произнесла одна из дам. — Все равно всем известно, что победит Ланселет. Он всегда побеждает.

— Ты что же, хочешь сказать, что он добивается победы нечестным путем? — негодующе спросила Элейна.

— Вовсе нет, — отозвалась дама. — Но ему следовало бы воздержаться от подобных состязаний — ведь против него не может выстоять никто.

Моргейна рассмеялась.

— Я видала, как молодой Гарет, брат Гавейна, вывалял его в грязи, — сказала она, — и Ланселет нимало на то не обиделся. Но если ты желаешь спорить, я предлагаю поспорить на красную шелковую ленту, что Акколон завоюет приз и одолеет даже Ланселета.

— Идет! — согласилась женщина. Моргейна поднялась со своего места.

— Я не люблю смотреть, как мужчины дубасят друг друга ради развлечения. Все это тянется так долго, что мне наскучил даже сам шум.

Она обратилась к Гвенвифар:

— Сестра, ты не возражаешь, если я вернусь в замок и проверю, все ли готово к пиру?

Гвенвифар кивнула, и Моргейна, проскользнув за креслами, отправилась обратно на главный двор. Ворота были открыты; их охраняло всего несколько рыцарей, не пожелавших принять участие в общей схватке. Моргейна уже совсем собралась было уйти в замок; она сама не знала, что за чутье заставило ее вернуться к воротам, и почему ее взгляд приковали два приближающихся всадника, — какие-то гости, припоздавшие к началу праздника. Но когда они подъехали ближе, Моргейну пробрал озноб предчувствия, и, когда всадники въехали в ворота, она, всхлипнув, бросилась к ним.

— Вивиана! — крикнула она. Ей хотелось обнять приемную мать, но Моргейна оробела; вместо этого она опустилась на колени, прямо в пыль, и склонила голову.

Послышался знакомый мягкий голос — он ни капли не изменился, оставшись все таким же, каким звучал в видениях Моргейны. Вивиана ласково произнесла:

— Моргейна, милое мое дитя, неужто это и вправду ты! Как мне все эти годы хотелось увидеть тебя! Ну вставай же, милая — тебе вовсе не нужно становиться передо мною на колени.

Моргейна подняла голову; но ее била такая дрожь, что она не в силах была встать. Вивиана — ее лицо скрывала серая вуаль — склонилась над ней; она протянула руку, и Моргейна поцеловала эту руку, а затем Вивиана подняла ее и заключила в объятия.

— Милая моя, все это было так давно… — сказала она. Моргейна отчаянно старалась сдержать слезы, но у нее ничего не получалось.

— Я так беспокоилась о тебе, — сказала Вивиана, крепко взяв Моргейну за руку. Они двинулись ко входу в замок. — Время от времени я пыталась увидеть тебя, хотя бы в зеркале. Но я уже немолода; я могу пользоваться Зрением, но нечасто. И все же я знала, что ты жива, что ты не умерла родами и не уплыла за море… Мне очень хотелось повидаться с тобой, маленькая моя.

Вивиана говорила с такой нежностью, словно они с Моргейной никогда и не ссорились; и Моргейну затопила былая любовь.

— Все здешние придворные сейчас на турнире. Младшего сына Моргаузы сегодня утром посвятили в рыцари и приняли в число соратников, — сказала Моргейна. — А я, должно быть, предчувствовала, что ты приедешь…

Тут ей вспомнилось видение, посетившее ее прошлой ночью. Да, она и вправду это предчувствовала.

— Что привело тебя сюда, матушка?

— Полагаю, ты слыхала о том, как Артур предает Авалон, — сказала Вивиана. — Кевин говорил с ним от моего имени, но безрезультатно. И потому я явилась сама, чтобы предстать перед его троном и потребовать правосудия. Подвластные Артуру короли его именем запрещают древние верования, священные рощи разоряются, — даже в тех землях, что по праву наследования принадлежат королеве Артура, — а Артур бездействует…

— Гвенвифар чрезвычайно благочестива, — пробормотала Моргейна и скривилась от отвращения. Настолько благочестива, что не погнушалась возлечь с кузеном и поборником своего мужа — с согласия благочестивого короля! Но жрица Авалона не болтает о постельных тайнах, если ей поведали об этом по секрету.

Но Вивиана словно прочла ее мысли. Она сказала:

— Нет, Моргейна, но может настать такое время, когда какая-нибудь тайна сделается моим оружием, — чтобы я могла заставить Артура сдержать клятву и исполнить свой долг. На самом деле, одна такая тайна имеется, хотя ради тебя, дитя, я не стану говорить об этом перед всеми придворными. Скажи-ка мне… — Она осмотрелась по сторонам. — Нет, не здесь. Проведи меня в такое место, где мы могли бы поговорить наедине, без помех, и где я могла бы привести себя в порядок. Раз мне нужно предстать перед Артуром во время главного его празднества, я хочу выглядеть надлежащим образом.

Моргейна отвела Владычицу Озера в комнату, в которой проживала сама; все ее соседки по комнате, прочие дамы королевы, были сейчас на турнире. Все слуги тоже ушли, так что Моргейна сама принесла Вивиане воду для умывания и вино и помогла сменить пропыленное дорожное платье на другое.