Трясина. Год Тысячный ч.1-2 (СИ)

***

Бунт, что вспыхнул в середине зимы, стал неожиданностью для всех. Для Наместника тоже. Ничто, так сказать, не предвещало. Когда в тот день я увидела толпу на улице, то не сразу поняла, что происходит. Помню, как посетители харчевни вместе с подавальщицами стояли, прильнув к окнам, и молча наблюдали, как по Виа Дукси - центральной улице Вильска - движутся люди. В основном молодежь, и на вид это были ребята не из рабочих кварталов. Школяры, студенчество. Их было большинство. В толпе я разглядела также людей постарше, одетых как торговцы и ремесленники. Возможно, они присоединились к шествию уже позже. И что самое странное - им, очевидно, не пытались чинить препятствий. Ни жандармов, ни стражников поблизости не было. Ни одного. Люди шли совершенно свободно. Свободно...

- Лита, куда это ты собралась? - крикнул из-за стойки Каначик, увидев, что я, накинув полушубок, двинулась к выходу.

- Мне ... я на минутку. Просто посмотреть, - ответила я невпопад.

Поначалу я и вправду просто наблюдала, стоя на тротуаре. Люди шли по проезжей части. Подводы и самоходные экипажи остановились. Пассажиры омнибусов - бледные, перепуганные - провожали их глазами, прилипнув к окнам. Сама не знаю, почему я в конце концов сошла с тротуара и тоже присоединилась к толпе. Возможно, просто из любопытства. А что будет дальше?

Шествие двигалось в направлении Триумфальной площади, где располагалась столичная резиденция Наместника. Я не слишком удивилась, увидев впереди стражников. Выстроившись в шеренгу, они перекрывали подступы к площади. Стражники были в полной боевой готовности - униформы землистого цвета, шлемы с забралами из ударостойкого стекла, металлические щиты и винтовки наготове. Я не знала, есть ли среди них мой брат. Ян как-то хвастался, что его направили охранять резиденцию Наместника в предместье. "Что мы там делаем? Да так, груши околачиваем. А жалованье вдвое выше. Непогано, да?.." Однако в случае беспорядков их обычно перебрасывают обратно в казармы. В любом случае, я надеялась, что Яна это не коснётся...

Шествие остановилось. Впереди образовался затор, сзади начали напирать. Я не видела, что происходит в голове колонны. Когда впереди послышались выстрелы и над улицей поплыл пороховой дым, я всё ещё не верила. Наверное, они стреляют в воздух, думала я. Это же не уличный бунт. Люди совершенно безоружны... Затем я услышала крики. Толпа смешалась, и начались паническое бегство. Меня не затоптали только потому, что я отступила за круглую тумбу с афишами. Я опустилась на мостовую и сидела так, зажав уши ладонями. Вокруг бежали люди. Некоторые из них падали и больше не поднимались. Потом... Потом послышались выстрелы со стороны проспекта Виа Дукси. Стреляли из толпы. У них всё-таки было оружие на руках. А ведь поначалу шествие выглядело совершенно мирным... С Виа Дукси стреляли. Причём попадали в основном в своих. Люди оказались в западне. Впереди были винтовки стражников, сзади... Началась форменная бойня. Я отползла к кромке тротуара, каждую секунду рискуя получить пулю в спину, и скорчилась у бордюра, лицом вниз. Над головой у меня посвистывало, шевелились волосы. Потом всё затихло. Площадь обезлюдела. В воздухе пахло порохом и кровью. Вскоре на площади появились коронеры. Как стервятники, ходили они меж телами убитых, поднимали их с брусчатки, швыряли на носилки и тащили к металлическому фургону без окон. Снег у них под ногами был грязно-багровым.

В тот день домой я возвращалась поздно. Омнибусы не ходили, и до барачного посёлка мне пришлось добираться пешком. Я шла вдоль какой-то улочки, узкой и засыпанной снегом по щиколотку. Надо мной нависали кирпичные стены двухэтажных домов - в таких обычно селятся семьи рабочих. Фонари не горели, за окнами домов также царила тьма. Люди не решались зажигать свет - боялись, что по окнам начнут стрелять.

Я не испугалась, увидев впереди скорченное тело, лежащее на снегу. Бедолагу, наверное, подстрелили сегодня на площади. До дому так и не дошёл... Над телом стояли две бродячие собаки и остервенело грызли его, вырывая зубами огромные шматы мяса. Я отступила на шаг, и оглядевшись, подхватила со снега обломок доски. Надо отогнать собак от мертвеца. Нехорошо, когда зверьё таскает по задворкам человечьи кости. Я громко закричала и замахнулась доской. Одна из собак, глухо заворчав, отпрыгнула в тень. Вторая, оглянувшись, начала медленно подниматься на задние лапы. То, что я поначалу приняла за бродячих собак, на самом деле было чем-то другим. Я разглядела скользкую сероватую кожу, лишённую шерсти, загнутые когти, голову с клочковатой гривой и подвижными заострёнными ушами. Морда чудища омерзительно напоминала человеческое лицо, несмотря на приплюснутый нос, оскаленную слюнявую пасть и продолговатые глаза, которые светились в темноте. Я медленно отступала, стараясь не делать резких движений. Обе твари молча смотрели на меня из мрака. Мне казалось - вот ещё шаг, и они набросятся на меня. Но меня не тронули.

Очутившись на углу улицы, я наконец повернулась и побежала со всех ног. Я уже знала, что именно я увидела. Гули. Пожиратели мертвечины. Никто не мог объяснить, откуда они взялись в Северной Провинции. Некоторые говорили, что это ромейцы притащили их сюда. Едва ли. Ромейцы сами их боятся. Эти демоны появляются там, где много умерших. На полях сражений, или в городах, охваченных моровым поветрием. В Вильск их привлёк запах смерти. В ту ночь я лицом к лицу столкнулась с потусторонним ужасом - и не погибла. Тогда я ещё не знала, что настоящий ужас ждёт меня впереди, и он имеет имя человека, а не демона.

Лита - Наместник

После бойни на площади жизнь в столице вернулась в привычную колею. Тела убитых убрали с глаз долой и смыли кровь с брусчатки. Будто и не было ничего. Наместник три дня молчал, а потом выступил с обращением к народу. Горожан согнали на Триумфальную. Наместник вышел на террасу своего дворца-резиденции и произнёс длинную напыщенную речь. В завершение он поздравил своих подданных с очередной победой Добра и Истины над мерзостями ереси, чужебесия и прочей крамолы. В тот день я впервые увидела Мику во плоти. Он стоял на мраморной террасе, облачённый в серый полевой мундир. Его лицо с оспинками было бледно. Тонкие губы кривились в улыбке. Глаза его были светло-серого цвета, а волосы белые, будто выдубленные морской солью. Его мать-экономка была уроженкой Дольних Земель.

Люди безмолвно стояли на площади и слушали Наместника. Брусчатка была бела от снега. Небо над городом было затянуто тучами, и сквозь тучи светило мутновато-белое солнце. Помню, в том дне было много белого цвета. Белый снег. Белый мрамор террасы. На террасе пылали жаровни, и при свете дня огонь в них тоже казался белым. За спиной Наместника стояли ромейцы в традиционных одеждах. Белые подпоясанные кафтаны с серебряными застёжками и круглые шапки, отороченные мехом. Выглядело это красиво. Ромейцы сами по себе красивый народ. Рослые и статные, с высокими скулами и безупречно правильными чертами лица. Прирождённые воины и захватчики. Красивые. Вот только души у них уродливые.

Расправы над участниками бунта уже шли полным ходом. Многие были брошены в острог. Некоторым повезло ещё меньше. Их обезглавленные тела лежали в известковых колодцах, куда сваливают туши околевших животных, а отрубленные головы гнили на длинных деревянных шестах посреди Оружейной площади. Над ними кружило вороньё, а внизу стояли стражники с винтовками наперевес. Они дежурили здесь день и ночь, сменяя друг друга - чтоб родным и близким кого-нибудь из казнённых не вздумалось пробраться тайком на площадь и сдёрнуть голову с шеста.