Прикосновения Зла (СИ)

– И что говорят прорицатели о долготе моего правления? – вмешался в разговор Клавдий.

– Богоподобный, ты будешь радовать нас своей милостью еще многие годы! – пообещал первожрец.

– А как рассудишь ты, мой добрый друг? – зесар повернул к Руфу покрытое потом лицо.

– Зло точит тебя, Богоподобный, точит оно и тех, кто находится рядом. Противясь ему, поучай слабых духом и тогда узнаешь торжество победы, – живо откликнулся понтифекс.

Услышав это, Варрон внутренне содрогнулся. Он чтил старых богов и с недоверием относился к ктенизидам, но сегодняшние слова Плетущего Сети были во многом созвучны его собственным невеселым мыслям.

– Ты заскучал, мой мальчик? – правитель ласково коснулся плеча любовника, сосредоточенно вытиравшего пальцы о кусок хлеба. – Ворчанье стариков раздражает слух юношей. Мне рассказали одну забавную историю, но не знаю, насколько она правдива…

Отвлекшись от разговора с легатом, советник Неро почесал увесистый подбородок и важно заметил:

– Поделись с нами, Богоподобный, и позволь оценить ее достоверность.

Клавдий, не скрывая усмешки, заговорил чуть тише:

– До меня дошли известия, будто жители Таркса были так восхищены скромностью советника Фирма, порой переходящей в скаредность, что даже городские нищие поспешили пожертвовать на его нужды собранные подаяния.

Все возлежавшие за столом мужчины, кроме обиженного поморцами советника, оглушительно захохотали. Он же, сделавшись едва ли не бордовым, как спелая вишня, принялся сбивчиво оправдываться:

– В том нет моей вины! Это все проделки сына тамошнего градоправителя! Дурной мальчишка не в ладах с головой! Его отец осыпал меня подарками, но покуда Макрин остается саром, ноги моей не будет в Тарксе!

Фирм, коренастый коротышка, гневно сопел, раздувая ноздри. Его усталые, воспаленные глаза, окруженные сетью глубоких морщин, налились кровью.

– Сын Макрина? – Клавдий напрягся, припоминая имя мальчика, которого видел на гонках колесниц пару лет назад. Юнец из Поморья так ловко управлялся с квадригой, что восхищенный владыка стоя аплодировал его блистательной победе.

– Мэйо из Дома Морган, – подсказал Олус, мужчина плотного сложения и приятной наружности. – Моя племянница Вида обручена с ним.

– Какая жалость! – зесар шлепнул ладонью по бедру. – Все лучшие невесты Империи уже разобраны! Значит, придется старику довольствоваться кем попало. Увы, в наше время не так легко найти достойную спутницу, которая согреет сердце и ложе.

Кусок мяса застрял в горле Варрона. Обидные речи больно ранили юношу, ревность изводила его, лишая покоя. «Кем попало… кем попало!» – мысленно повторял взысканец, чувствуя, как внутри клокочет ярость.

– Ты дрожишь? – Клавдий с тревогой взглянул на любовника. – Эта духота и проклятые сквозняки! Не хватало еще свалиться с простудой. Подайте сюда накидку! Нет, тащите сразу две!

Обнаженный раб-афар тотчас принес цветную материю и обернул ей плечи Варрона, который словно не заметил этого, продолжая безучастно взирать на свою полупустую тарелку.

– Поторопите десерт, – приказал зесар. – Хочу меда. Мой врач советует женьшеневый для укрепления мужской силы. Он также полагает, будто успешное зачатие возможно лишь после трех непрерывно следующих один за другим оргазмов.

– Ясная звёздная ночь благоприятствует зачатию мальчика, а ненастная погода –девочки, – менторским тоном произнес Эйолус.

– Ныне чистейшее небо, словно Вед омыл его для нас! – поддержал храмовника советник Неро.

– Не знаю, как для вас, но для меня-то точно, – рассмеялся Клавдий. – Впрочем, никто не уйдет отсюда необласканным!

Он хлопнул в ладоши, и в зал под звуки кифар[6] вошли дарители наслаждений обоих полов, разных возрастов и цвета кожи. Пирующие встретили их появление дружным ликованием, отвернувшись от кушаний и разглядывая прекрасные фигуры и смазливые лица без тени робости или стыда.

Пользуясь тем, что никто не глядит на них, Клавдий властно взял Варрона за подбородок и заглянул в печальные глаза юноши:

– Ляг нынче с кинэдом. Выбери любого или нескольких.

– Нет. Не принуждай меня к этому.

– Опять дерзишь мне, мальчишка?

– Ты словно не ты сегодня, – попробовал отстраниться ликкиец. – Где человек, которого я полюбил?

– Его больше нет, Варрон, – зло процедил Богоподобный. – Он умер и никогда не вернется к тебе. Смирись или убирайся прочь!

Тысячи звезд ослепили юношу, тысячи звуков оглушили его, и мир вдруг начал рушиться, расплываться от слез, сверкнувших в полных страдания глазах.

– Тогда умри и ты! – закричал Варрон.

Он схватил нож из тарелки и по самую рукоятку вогнал лезвие в шею Клавдия. Владыка открыл рот, захлебываясь кровью, попробовал подняться, опираясь на стремительно слабеющие руки, но смерть уже стелила для зесара ложе в вечности.

Руф оторопело смотрел, как умирает Клавдий, судорожно хватаясь за рукоять ножа, торчащего из шеи. Понтифекс и предположить не мог, что мягкотелый Варрон окажется способен убить своего единственного покровителя и защитника. Неожиданно для себя Плетущий Сети принял судьбоносное решение и, воздев руку над головой, подал условный знак сидящему в кресле у стены Тациту.

Эбиссинец без промедлений кинулся в центр зала, расталкивая гетер и вскочивших с лежаков сановников. Прыгнув, словно настигающий добычу тигр, Восьмиглазый ударил кулаком попытавшегося преградить ему путь казначея Олуса и, оказавшись близ объятого страхом Варрона, рывком поставил ликкийца на ноги. Руф что-то коротко приказал Джоуву. Легат, единственный из гостей, кто имел право находиться в этом зале с оружием, поднял с пола ножны и быстро вынул клинок.

Тацит обхватил рукой шею взысканца и поволок его к ближайшему выходу. Джоув, грозя мечом взбудоражено перешептывающейся толпе, прикрывал их побег. Все произошло так стремительно, что многие пировавшие еще не до конца успели понять, свидетелями какого страшного события им довелось стать этой ночью.

– Зесар мертв… Зесар мертв… – передавалось из уст в уста, и лица людей бледнели от ужаса.

– Совет! – громогласно потребовал Руф. – Малый Совет! Сейчас же!

Он первым направился в овальную комнату, стуча паучьим жезлом по мраморному полу. За понтифексом незамедлительно последовали оба советника – Фирм и Неро. Первожрец Эйолус оперся на поданную Олусом руку и торопливо поковылял, бубня под нос молитвы.

Гул в зале нарастал, в дверях толпилась стража, а несколько мужчин склонились над бездыханным телом Клавдия.

– Лев пал, укушенный шакалом! – горько произнес кто-то из толпы.

– Варрон! Убийца! Варрон убил зесара, – с негодованием повторяли гости. В это мгновение они были готовы растерзать юного взысканца, как и предвидел Руф.

Понтифекс занял свое место в овальной комнате рядом с опустевшим креслом владыки. Уселись и прочие члены Малого Совета, а Олус плотно прикрыл за ними дверь и надежным стражем остался у порога. Все понимали, что здесь и сейчас будет решаться судьба Империи.

В комнате царил полумрак. Горький дым с примесью ароматических масел наполнял ее запахом тлеющей амброзии. Тьма хищным зверем улеглась возле стен. Маленькие треногие светильники едва слышно потрескивали, и красные отблески пламени падали на лица присутствующих, делая их похожими на афарских дикарей в ритуальных размалеванных масках.

Взяв слово первый, Эйолус выразил крайнее негодование:

– Необходимо собрать полный Совет! – закашлявшись, произнес старик. – Здесь дело высочайшей государственной важности!

– Именно поэтому я и не хочу поручать его кичливым дуракам, – раздраженно сказал Руф. – Мы примем решение, которое огласим на рассвете, а прочие будут вынуждены подчиниться. Нельзя допустить многомесячных распрей между Домами. Империи угрожает опасность, и нам нужен сильный зесар.

– По какому праву ты тут распоряжаешься? – нахмурил седые брови первожрец.

– Два дня назад Клавдий вновь беседовал со мной о преемнике, – глубоко вздохнул Руф. – По мнению владыки, Лисиус прослыл легкомысленным пьяницей. Фостус, став жрецом храма Эфениды в Геллии, категорически отказывается покидать его стены. Упрямец писал Клавдию, что предпочтет жизнь затворника участи венценосного палача. Касательно племянников… Лукас уже год прикован к постели. Алэйр взял в жены безродную блудницу, смешав ихор[7] с грязной кровью. Гэвиус и Альвах – еще дети…