Слипер и Дример

что-то понажимал на масенькой коробочке, как давеча была в руках у Машеньки, когда она

включала телевизор. В потолке загудело. Под полом заухало.

Мужик покрутил приборы, сверился с показателями на экранах, а потом сел и посмотрел

пристально на Дримера.

— Ну, парень, коли чего — ты уж прости.

— Не было б за что.

Сверху ожили странные конструкции, которые приноровились, прицелились, да и опустились

на головы Папы и Дримера. Гул усиливался. В дверь на лестнице постучали.

— Бросишь её? — спросил Дример.

— А жить хочешь? — спросил в ответ Папа, поняв, что речь идет о Машеньке.

— Так точно, — твёрдо отсалютовал Дример.

Мужик кивнул и добавил:

— Ну вот и не роняй сопли тут. Она не оценит, знаешь ли. К тому же её программа рассчитана

так, что способна дойти до уровня создателя. Надеюсь, моё исчезновение подтолкнёт её к

саморазвитию. А там уж… Она и себе подобных в принципе горазда создавать.

— Ты же говорил, не получилось.

— Тогда — нет. Но я не зря провёл триста лет тут. И теперь модель вполне способна на это.

Был бы стимул. Теперь он будет. И их, детишек-то новых, тут станет много. К тому же, я уверен,

когда-нибудь они найдут способ уйти отсюда.

37

8

— Я тоже так думаю. Только было б неплохо оказаться подальше от того места, где они начнут

саморазмножаться. Ох, натворили вы делов, папаша…

В дверь застучали чаще.

Дример испуганно дёрнулся.

— Успеем, — скривился мужик.

Приборы запищали.

— Ёктить твою направо! — только и успел сказать Дример, как всё вокруг них поплыло,

словно в воду вылили чернила.

— Папа! — услышал он со стороны лестницы требовательный крик сквозь закладывающий

уши гул и звон.

— Сейчас, Машенька, — крикнул мужик и зажмурился, бормоча: — Мамочка родная, только

бы не...

Мир померк.

— Папа! — тот же крик, срывающийся на визг.

В темноте зазвенели тысячи маленьких колокольчиков. И мир развалился на кубики.

Папа и Дример ушли в Прыжок.

Компосявка во здоровую образину жизни на букву Ё

Поезд пьяно кочевряжило. Шатало и мотало. Болтало и дрыгало. Запах хлорки и заношенных

до аммиачного состояния носков витал и кружился, застревая в щелях облупившейся краски стен

вагона.

— Приготовьте ваши тикеты! У кого тикета нет — приобретайте, — раздался расхлябанный

голос с шамканием. — Семь кошерных шакалов или тринадцать рупасов.

Слипер, ещё и глаз не открыв, автоматически полез по карманам в поисках указанного

проездного документа или означенных только что рупасов. Шакалов искать в карманах ему как-то

сразу показалось неадекватным действием. Они же кусаются. Лучше всего было бы сразу найти

тикет.

— Сдуй мои пилюльки! Да где ж он?

— Тикет тебе бы надо прокомпосявить! — назидательно сообщил кто-то совсем рядом.

Слипер приоткрыл глаза. С трудом. Ему показалось на миг, что едва малейший свет проникнет

сквозь веки, как голова взорвётся, словно мыльный пузырь. И воображение услужливо дорисовало

маленькие радужные брызги, разлетающиеся во все начала и концы, заляпывающие стены,

стекающие по плинтусам.

— Если тикет не прокомпосявить… — продолжил неведомый сосед.

37

9

— Заткнись, — коротко фыркнул Слипер, достал из штанины смятый талон и протянул перед

собой. Невидимая рука забрала бумаженцию, дзынкнула компосявкой и всунула Слиперу в кулак

обратно.

— Эдак надрызгался! — послышался недовольный выдох удаляющейся контролёрши.

— Имею право! Шримад-байрам — святое дело! Бугульма, чыгыртма, эшельме да бушельме,

шаурма-шайтан-шашлык! — весело откликнулся Слипер всеми известными терминами, которые

запомнил из прибауток Башкирского Кота. Хрустнув затёкшей шеей, он оглядел вагон. А тот был

почти пустой. Ровными рядами, словно в кино, стояли довольно жёсткие скамеечки. На них мирно

дремали невразумительные личности разного возраста и статуса с баулами и рюкзаками.

— …тут со своими майрабами, шурмабами… Понатыркались, понабрели… — ворчал синий

форменный зад протискивающейся в двери следующего вагона контролёрши.

— Хорошо хоть было что прокомпосявить! — раздалось опять сбоку.

— Заткнись! — повторил Слипер.

Он протёр заспанные глаза и глянул на обладателя соседского занудства.

Обладатель оказался благостным дедушкой тибетской наружности. И этот самый дедушка

совершенно безобидно взял да и заткнулся. Даже не надулся. И не сморщился. Слипер скользнул

по дедушке опытным, закалённым в боях взглядом и подметил измятый серенький пиджмак,

вычурную, хотя и старенькую, белую обтягаечку с высоким зашейником, брючки спадучие с

вязью на приподошвицах и охламлённые шкырдунцы с весёленькими шнурками. Ну и малахай

впридачу.

«Где-то я уже это видел, сдуй мои пилюльки!» — подумал Слипер, но решил не заострять и

вместо этого миролюбиво произнёс:

— Прости, дед, не разобравшись я. Куда мы так резво шкындыряем?

— Дык-с, в одну с тобой сторонку-то! — хохотнул дедуля.

— А я-то сам куда двигаюсь? — налегке брякнул Слипер.

— Молодец, — кивнул дед, — хороший вопрос. Нам бы всем на него ответить когда-нибудь.

— Да не, я в смысле, куда вагон качает-то?

— А-а-а, — протянул дед пробитыми в заборе зубов щелями. — Я вот до Тыжнего Хавного

Нагила! А ты уж шкындырпайся куда надо.

— Содержательно, — кивнул Слипер, пытаясь схватить ускользающий ум и сообразить, откель

у него такие бодуны и что он праздновал так усердно накануне. И как только ум позволил себя

поймать, Слипер тут же осветился изнутри букетом мрачных новостей. То есть он вспомнил свои

паспортные исходные данные. Правда, это совершенно не объясняло, где он. И тем более

запутанной была информация о цели его пребывания в данном неизвестном месте и о личности

его соседа по лавке. То есть полный шкындырпыть! Ну, вы понимаете.

— Деда, — позвал Слипер, хотя дед и так с него глаз не сводил, хитренько подглядывая за ним

из-под малахая.

— Чавось? — услужливо ёрзнул тот.

38

0

— Ты прости меня, оболтуса.

При такой откровенности дед согласно закивал и щербато улыбнулся.

— Да только не помню я ничавошеньки, — затряс головой Слипер.

— Впадая в детство, не обязательно трясти стариной и сединой, — весело прокомментировал

дедуля и многозначительно поднял палец.

— Мы откель едем?

— С Навыти на Выпять.

— О как.

— А ты думал? — Дед приосанился.

— И давно едем?

— Уж третья явить пошла.

— А я один ехал-то?

— Один, — ответил дед, и Слипер понял, что его бравая команда сейчас находится далеко, где-

то на марше.

— Вот как, значит, — многозначительно изрёк Слипер, хотя сейчас он понимал ещё меньше,

чем в момент пробуждения. — Слушай, деда, а расскажи об этой самой Выпяти. Чё за мегаполис

такой?

— Ну почему мегаполис? — охотно отозвался дед, явно соскучившийся до душевного

разговору. — Городище как городище. Городовые шастают. Суета-маета. Пляски да гулятьба.

Ежипопица сплошная. И торгули кругом.

Слипер лихорадочно соображал, за что зацепиться. Он вспомнил, как Йош рассказывал им про

Прыжки — о том, как часто при Прыжке существо попадает в точки пространства-времени,

которые для него являются по карме значимыми и поворотными. Разрулить ситуацию, отдать

долги означало продолжить Прыжок по намеченному азимуту. Стало быть, рассудил Слипер, есть

тут некто, кому я должен нечто. И чем быстрее его найдешь и ему это нечто отдашь, тем быстрее

продолжишь путь. Спорить с Потолочным Разумением было глупо. А время шло. И место