Провидица (СИ)

Ожоги — память от огня, в котором хотел сжечь ее Сеймунд Тарваль, остались на лбу и щеках девушки. Лекари по нескольку раз в день навещали ее, делали примочки, накладывали мази, исцеляя лаиссу. И она покорно принимала их помощь, выполняла все, что ей велели, но улыбка не спешила расцвести на губах маленькой лаиссы, как бы не стремился к этому Гален. Теперь она чаще бывала со своими братьями, чем с князем, и, выходя из ее покоев, ни Десмунд, ни Рагнард не приносили утешительных известий.

Все это тревожило Галена, и чем дальше, тем больше.

— Мой господин не в духе, — отметил Гудваль, оторвав взор от окна. — Что томит тебя?

— Кати, — признался Корвель и вздохнул.

Он отошел от окна и присел на кресло, машинально покручивая в пальцах золотую птичку, надетую на шнурок с оберегом. Сайер потер подбородок и сел напротив, ожидая продолжения.

— Она отдаляется от меня, а я никак не могу доискаться тому причины, — все же продолжил князь. — Это тяготит и тревожит.

— Тебе бы сейчас о Совете лучше подумать, — заметил Ростан, но замолчал, встретившись с тяжелым взглядом Корвеля.

Немного помолчав, сайер встал и направился к дверям.

— Узнаю, все ли собрались, — сказал он и покинул покои Галена.

Князь проводил его взглядом, после встал и так же направился к дверям. Только путь его лежал не к зале Совета, Гален приблизился к дверям покоев Кати, поднял руку, собираясь постучаться, но передумал и вошел, не спросив разрешения. Мужчина неслышно прошел дальше и заметил лаиссу Альвран у незажженного камина. Она стояла, проложив руки на каминную полку, и о чем-то думала. После протяжно вздохнула и подняла голову. Взгляд синих глаз остановился на посетителе, и девушка спешно отвернулась.

Рука ее потянулась за вуалью, но Корвель быстро пересек гостиную и поймал руку маленькой лаиссы. Он прижал ее ладонь к губам и замер, всматриваясь в профиль Катиль.

— Не смотрите на меня, мой князь, — прошептала она, закрываясь второй рукой. — Не надо.

Гален решительно развернул девушку к себе лицом и отвел в стороны руки, после взял за подбородок и не позволил отвернуться.

— Ты прелестна, — сказал он, глядя с улыбкой на личико Кати, на котором застыла досада.

— Я ужасна, — ответила она и вырвалась из захвата.

Лаисса Альвран отошла к зеркалу и взглянула на себя. Все еще покрасневшая кожа, следы от полопавшихся волдырей, опаленные брови и исчезнувшие ресницы… Кати закрыла лицо руками и отвернулась от зеркала. Князь расслышал тихий всхлип, но слез не было. Хотя Корвелю хотелось, чтобы лаисса разрыдалась и выплакала свое горе и обиду на произошедшее, чтобы, наконец, открыться и позволить заглянуть себе в душу. Но Катиль Альвран, по своей давней привычке, все держала внутри себя. И Ведиса, почти не отходившая от вновь обретенной госпожи, с тяжелым вздохом отрицательно качала головой, отвечая на немой вопрос князя.

— Кати, — позвал девушку Гален.

Лаисса подошла к своей вуали, накинула на голову, и лишь после этого расслабилась и указала на кресло, предложив гостю присесть. Корвель отрицательно качнул головой и вновь приблизился к ней.

— Я сейчас ухожу на Совет, воробышек, — сказал он, заключая лаиссу в объятья и привлекая к себе. — Пожелай мне удачи.

— Удача с вами, мой князь, — ответила девушка. — Она всегда с вами.

— А что еще со мной, Кати? — Корвель попробовал разглядеть ее лицо под вуалью.

— О чем вы спрашиваете меня? — Катиль уперлась ладошками в грудь князя, но освободиться так и не получилось.

— О тебе, — улыбнулся мужчина. — Пока со мной твоя душа, мне нечего опасаться.

— Моя душа навсегда принадлежит вам, Гален, — совсем тихо произнесла девушка.

Корвель приподнял край вуали, и Катиль перехватила его руку. Но князь покачал головой, удержал пальцы лаиссы и поднял вуаль, обнажая ее губы.

— Пожелай мне удачи, Кати, — повторил он, склоняясь к приоткрытым устам девушки.

— Удачи, Гален, — прошептала она в ответ.

— Моя любовь с тобой, маленькая птичка, — князь замер, почти коснувшись девичьих губ, словно ожидая чего-то, и Катиль ответила:

— Моя любовь принадлежит вам, мой господин.

— Ты моя госпожа, Кати, ты, — и накрыл ее уста своими, делясь всей своей нежностью и болью, что таил в сердце.

Лаисса всхлипнула, на короткое мгновение сжала ладонь князя и отстранилась, разрывая поцелуй. Корвель поднес к губам сначала одну ладонь Катиль, затем вторую, задержал ненадолго взгляд на непроницаемой вуали и развернулся, чтобы уйти.

— Гален, — позвала его девушка. — Я совсем не пугаю вас?

Он улыбнулся:

— Ты манишь меня, Кати.

После этого покинул покои лаиссы и вздохнул. Ничего, как только все вопросы с его положением останутся в прошлом, он не оставит лаиссе Альвран и шанса увильнуть от разговора, пока же нужно решать насущное, чтобы будущее, ожидавшее впереди, было спокойным и светлым. Тряхнув волосами, Корвель отогнал тревожившие его мысли и уверенной поступью направился в залу, где его уже ждали собравшиеся сайеры.

При появлении князя никто не встал, он не был королем, но головы склонили в почтительном поклоне. Кивнув в ответ, он подошел к месту, где рядом с королевским креслом стояло кресло попроще, в которое и сел Корвель. Королевское место осталось пустым. Положив ладони на стол, Гален обвел взглядом собравшихся сайеров, всего десять из четырнадцати мелких сайеров, десять из шестнадцати, если бы был жив Марфаль, и он, Гален Корвель, оставался сайером. Князь откинулся на спинку своего кресла и кивнул Гудвалю.

Ростан подался вперед, сцепил пальцы и торжественно начал:

— Милости Святых вам, благородные сайеры. Мы собрались здесь сегодня по важному и неотложному делу. Вот уже десять дней наш славный Валимар прозябает без правителя, становясь лакомым куском для вероломных соседей. Королевству нужен покровитель и защитник, который будет править уверенной сильной рукой. Среди нас я вижу лишь одного достойного ласса, способного нести на своем челе венец Валимара, и на плечах тяготы забот о благе королевства и его подданных. Князь Гален Корвель! Он известен всем вам своим благородством и бесстрашием. Его удел всегда был одним из первых в королевстве, процветая и благоденствуя. Князь известен, как умелый воин и разумный человек.

Гудваль вытянул меч и положил его на стол, острием в середину, первый голос был отдан. Сайеры потянули свои мечи, укладывая их на стол, как это сделал Ростан. Корвель следил из-под полуопущенных ресниц за тем, как голосуют хозяева уделов, как только последний меч коснется поверхности стола, решение будет принято. Ежели кто-то положит меч, но рукоять его ляжет к середине, а острие укажет на хозяина клинка, это означало, что сайер против, и он должен высказаться, дабы остальные услышали его решение и смогли возразить или же согласиться. Но мечи ложились острием в середину, возражений у сайеров не было…

— Сайер Маганхиль, — Гудваль устремил взгляд в сторону ласса, оставившего меч в ножнах, — ты медлишь, каково твое решение?

Маганхиль скрестил руки на груди и с вызовом взглянул на Корвеля.

— Прежде, чем мой верный меч ляжет на стол, я хочу знать, что будет с Уделом Марфаль, — произнес он. — Его хозяин был признан предателем и казнен. Мой удел имеет одну границу с Уделом Марфаль, и я бы хотел получить в награду за свою помощь часть земель, принадлежавших мертвому сайеру.

— И я, — второй не проголосовавший сайер так же подался вперед.

Корвель поднялся со своего места, пристально рассматривая троих сайеров, не сказавших ни «да», ни «нет», как и Маганхиль. Все они были соседями Марфаля, и каждый хотел урвать кусок от удела покойного Рамбальда. Князь склонился вперед, упираясь ладонями в каменную поверхность стола, и его жгучий пристальный взгляд остановился на Маганхиле.

— Ты уже отправил своих воинов в замок Марфаль? — вкрадчиво спросил Гален, но негромкий сейчас голос прозвучал настораживающе, и Маганхиль невольно поежился.

— Зачем мне отправлять туда своих воинов? — спросил сайер, уже менее уверенно.