Висенна. Времена надежды

Повернулся к друзьям, попросил мягко:

— Ступайте.

Книга четвертая. Путник

1. Под белым ковром. (зима 3747–3748)

Итак, еще раз: отчего же я не могу существовать?

Мне около тридцати лет… правда, зовут меня не Максим Камерер и совсем уж не пан Белорецкий… и мемуары писать я не собираюсь… Пока. Мне всего только тридцатник. Примерно. Здешние годы длиннее земных, а вычислять точно — какой смысл?

Итак, я молод (Ух! Эх! Ой…), здоров (грудь побаливает на холоде, ну да ладно), не обременен семьей, не связан общественным положением… только обещанием. Наверное, можно назвать это обетом. И я в походе с верными друзьями; и уж цель наша — ну, благородней некуда.

Словом, после десяти лет жизни — не сказать, чтобы мирной и спокойной! — я достиг, наконец, той самой точки, с которой многочисленные герои всего, мной прочитанного, едва лишь начинают приключения. «Утро своего тридцатилетия Ходжа Насреддин встретил у ворот Бухары».

М-да, ближайшие ворота туман-его-знает-где, да и попрохладней тут, чем в бухарском оазисе. Градусов на шестьдесят; по-здешнему — семь с половиной восьмерок градусов. Еду верхом по заснеженному полю… руки удобно отогревать на шее коня, она теплая. Еду от вешки до вешки, больше тут и глазу остановиться не на чем. Вон там, за спиной, остались земли ХадХорда. А во-он там слева, на самом краю неба, чернеет пуща; невысоко сидящее зимнее солнце скоро нырнет в ее ломкие волны. На восток же просто белая мгла, степь — сколько хватает взгляда. Едем вчетвером. Ради недоброго случая влезли в броню, а поверх натянули тулупы — овчиной внутрь. Кроме брони, есть и оружие. Например, имя моего меча — Улыбка. Хотите выяснить, почему? О-о, потерпите! Когда вдруг нападут злые враги… неважно, кто. Враги. Тотчас и окажется, что на самом-то деле я мастер деревянного слова и клинка. Насчет слова сомнения есть? А клинком владеть Лотан меня учил, не ктонибудь! И один из моих друзей великий маг (Рикад Олаус уже доучился и вполне способен приготовить «рыцаря, запеченного в панцире»), а второй славный воин (Майс, ты бы хоть кивнул! Заснешь ведь!) А третий вовсе лишенный наследства знатный изгнанник (Ратин, что это твой герб подозрительно похож на клеймо местного великокняжеского рода? Молчишь?) И что сам я, несмотря на очевидные достоинства, насквозь несчастен в личной жизни… «По причине скудости ума, невосполнимой никаким усердием…»

Типичнейший герой!

Так почему же я не могу существовать?

Может быть, потому, что герой должен совершать геройские подвиги. Мотаться по стране «от битвы до бабы», разрубая оковы и сокрушая темницы. У героя должен быть мудрый бородатый советник, загадочно покачивающий головой перед кодовыми замками. «Врата Морийского государя Дарина открывает заветное заклинание, м-мать!» А еще у героя должна быть политкорректная «группа товарищей», состоящая из… Ну, кому интересно, пусть найдут «Малый набор фэнтезийщика», где С.О.Рокдевятый все изложил русским по-белому. Я же вместо пересказа Свиридова ограничусь замечанием, что ничего из предписанного им набора при себе не имею. Стало быть, в герои стандартной фэнтези не гожусь.

Но ведь есть еще нестандартная. Неформатная, так сказать. И вот там-то! О-о-о! Эт-то жулики! Они замышляют!.. Тебе страшно?

Мне — да.

Так, чего это там на горизонте? Избушки? Такой же П-образный хутор, как у нас в Пустоземье строят. Вот, не зря лошадки фыркали. Постоялый двор — полежалый забор. Шутка прошлогодняя, но в дело еще годная. К вечеру добредем. Конский шаг обычно быстрее человечьего. Если снег коню не по грудь, конечно…

— Майс!

— А?

— Не спи, замерзнешь. Щеки разотри!

— И кем ты теперь покомандуешь, если не нами?

— А ты и правда щеки разотри. Не хватало еще мурло отморозить.

— Что отморозить?

— Ну… это… мурло. Где у кота усы торчат, и чем он мурлыкает.

— Вот тебе! И еще!

— А тебе по шапке!

— Легче! Коней поберегите!

— Да, пора бы уже на заводных.

…А еще герой должен обладать богатым внутренним миром. Его должны терзать смутные сомнения. Розовые сопли… Э-э… Колебания. Время от времени герой должен попадать в задн… в сложные ситуации, из которых его спасают друзья… что мы обычно думаем перед боем, а не во время — это непорядок. Порядочные герои сперва сваливаются в драку, а потом вдруг! Ну конечно же, ни с того, ни с сего! Спасают мир. Или, хотя бы, девушку. На которой тут же и женятся. Что у девушки могут быть другие планы, меня никто не подумал предупредить.

Жили книжные дети, не знавшие битв…

С другой стороны — а откуда бы еще мне было узнавать мир? От родителей? «Их тяжелая юность прошла вдалеке от вещей — тех, которые так переполнили доверху нас!»

— Холодает, Спарк?

— К вечеру всегда холодает.

— Остановимся, перекусим?

— Давай уж до тепла дотянем. Вон уже постоялый двор видно, скоро дойдем.

Если до постоялого двора не дошлепаем, ночевка будет холодная. Снова поутру кашлять. Не хочу!

Я бы и на Земле рубанул кое-кого, не сильно задумываясь. А иную сволочь так даже и с наслаждением. Не здесь, а на Земле сейчас натуральное средневековье. Так что психологический шок мне не грозит. Откуда бы он взялся? Вот если б я в джунгли южного Судана попал — «тады ой». Тамошний мир для меня куда более чужой, чем тутошний.

О, волки воют. И снега синеют на глазах. Спускается вечер. Кони даже на рысь сбиваются: вышли на ровное место, да и конюшню увидели. Вон и дым в небо завивается. Печка — это здорово!

…А еще вокруг меня должны штабелями лежать эти самые девушки. Ну конечно! Я ж герой! Вместо чтоб Волчий Ручей отстраивать, надо было в окошко лезть к Тайад Этаван. А потом ссора с Тальдом, Берт вступается за любимого зятя, трам-пам-пам, все дело порушено, и никакой мне поддержки в купеческом братстве ХадХорда…

Зато эмоций сколько! Переживаний! Ай-ай, любовь зла! Ути-пусеньки, Игнатушка наш ошибся, простите мальчика, он больше не будет!..Что не будет, то верно. Стоит мне единожды так сглупить, и я уже очень долго ничего не буду. Братство мне такой дури не простит.

…А еще герою надо иметь какую-нибудь особенность. Пооригинальней. Можно даже какоенибудь уродство. Чтоб слезогонки побольше. Чтоб кровища волнами. Чтоб носовые платки в мясорубке выжимать.

Пожалуй, это и хорошо, что я не герой.

— Рик, подтянись. Что чуешь?

— Яд. Кровь.

— Ет-т-туман!.. Опять, что ли… а-апчхи!!! Засада на постоялом дворе?

— На дворе теплее в засаде стоять, чем лежать в заснеженной канаве!

— И то правда. Ладно, придется болванами прикидываться… Запомните: никакой я не наместник. Спросят — так Накручинс. Тьфу, проводник то есть…

Теперь подышать на руки, пальцы растереть. Клинок поддернуть: отжать защелку и чуть-чуть, на полпальца, поднять в ножнах. Чтобы потом одним движением вышел. А вокруг заснеженная степь да белая холодная пустота; да тоскливый вой. Совсем, как в ущелье Минча… Чертовы волки!

— Волков не видели, господин? — плотный, круглый, седой хозяин в тулупе и меховых штанах гостеприимно откатывал воротину.

— Слышали, — отвечал Ратин, свесившись с седла, и принимая чашку горячего. Чашку поднес высокий парень в шароварах и кожаной безрукавке, отороченной мехом, увешанной всяким оружием: два ножа, большой рыцарский квилон; кривой кинжал-«пешкабз», с наклепанной на лезвие чешуей, изза чего вынимается только вместе с половиной внутренностей; тонкий длинный стилет…

Майс принял чашку и грел руки. Спарк еще только подъезжал ко двору.

Вышел второй работник, тоже высокий и такой же беловолосый, как первый; да и оружия на нем было не меньше. На грубом деревянном подносе — доска доской — подал такие же кривобокие, вкусно парящие курятиной, чашки: Рикарду, Спарку и еще одну.

— Погодите-ка! — хозяин бросил ворота и шел к гостям, почесывая грудь под тулупом. Протянул левую руку за третьей чашкой: