Когда падают листья... (СИ)

Богдан осмотрел парня с ног до головы, и тому вмиг захотелось испариться; по спине, между лопатками, проложила путь холодная капля пота. Бывают такие люди, взгляд которых говорит о большем, чем следовало бы знать. И этот взгляд не сулил ему, Ждану, ничего хорошего. Он задницей чувствовал — потому как зудела она! Будь-будь. Только успевай почесывать.

— Можно, — отозвался, наконец, кварт-велитель, — но учти, поблажек я никому не делаю и делать не собираюсь. Как и скидок на возраст.

— Я помню, наставник.

Богдан хмыкнул, видимо, что-то вспомнив, и жестом пригласил обоих путников следовать за ним, свернув налево.

— Как у вас здесь все?.. — коряво поинтересовался Дарен, снова стараясь подстроиться под шаг бывшего наставника: тот всегда двигался как-то непонятно — то ли бежит, то ли идет.

— Да все то же. Как были в самой заднице, так в ней и остались, разве что чуть поглубже залезли и чуть больше хм… наскребли, в общем, — Богдан никогда не скупился на крепкие словечки, но краснеющих, кроме Ждана, здесь не находилось уже лет двадцать. — Придется рыть носом землю, Дар. Иначе никак. Сроки.

— Какие сроки? — мерцернарий нахмурился.

— Дерьмовые. Времени мало, тут воздух звенит от напряжения. Троица-то святая ручки потирает, а Корин сидит тише воды ниже травы. Война назревает, Дар.

Дарен замолчал, обдумывая сказанное, а потом изрек:

— Если это случится, страну мы потеряем.

— Ясен пень! Поэтому, друг мой, придется нам вылезть из портов, но выход найти.

Дарен замолчал, осознавая правоту секст-велителя.

— А кто стрелял? — чуть помедлив, спросил он

— Куда?

— Да в этого акиремца…

— Понятия не имею, — хмыкнул Богдан и пожал плечами, — веришь?

— Верю. Что-то это дельце дурно попахивает… Откровенно выражаясь, хорошо спланированным заговором.

— Тоже мне, Акирему открыл… — пробурчал Богдан. — И ежу лысому понятно.

— Доказательства?

— Ха! Ищи… Щерк, правда, что-то говорил… Впрочем, тебе самому лучше с ним потолковать.

Вот так, переговариваясь короткими отрывистыми фразами, войники со Жданом добрались, наконец, и до казарм. Из помещений, отведенных под них, доносился веселый гогот, звон бутылок и хлопанье засаленных карт по столу. А когда туда втолкнули побледневшего вдруг Ждана, то ко всем этим звукам добавились еще свист и улюлюканье.

Все это так было знакомо самому Дарену, что он не удержался и вошел, мимолетно извинившись взглядом перед Богданом. Он очень редко позволял себе следовать своим желаниям, а сейчас не смог сдержаться.

Сначала стих свист. Потом смех. А потом в возникшей тишине громом прогрохотало:

— Дар, ты?! Твою кобылу, где ты шлялся столько времени, коровья твоя морда?

И к остолбеневшему мерцернарию, снося по дороге бутылки и отталкивая зазевавшийся молодняк, двинулся широкоплечий и высокий мужчина, про таких еще говорят: косая сажень в плечах. И, похоже, сейчас Дарену придется почувствовать не себе всю силу этой сажени…

— Здравствуй, Вес.

Здоровяк соизволил прервать свои крепкие железные объятия и соизволил посмотреть на хмурого друга сияющими глазами — частично от выпивки, а частично от радости.

Вот уж неожиданность, так неожиданность! Веселин! Собственной персоной! Нельзя сказать, что в прошлом они были хорошими друзьями, скорее наоборот, но в двойных поединках сражались они вместе. И пили они вместе. И пороли их тоже вместе. А это что-то, да значит, верно?

Короткие светлые волосы обрамляли довольно резкий квадрат лица, из-под них смешно торчали уши. Пухлые губы, почти не знающие сомкнутого состояния, расползлись в широкой улыбке. Еще у Веселина были аккуратные светлые усики и гладко выбритый подбородок. Расстались они девятнадцатилетними сопляками. А сейчас перед путником стоял взрослый мужчина, глаза которого все равно сохранили отблески детского очарования.

— А ты не изменился, — ухмыльнулся Вес, потрясая огромным кулаком.

Дарен поглядел на его явно возросшие мускулы, которыми сам похвастаться не мог, и, приподняв бровь заметил:

— Не могу того же сказать о тебе.

Веселин басисто расхохотался, оценив шутку, а потом, хлопнув приятеля по плечу, хмыкнул:

— А я вот тут подрастающее поколение учу.

"Поколение" откликнулось согласными комментариями и грубыми, но лестными высказываниями в адрес уважаемого "мастера Веселина". Дарен невозмутимо перевел взгляд на молодых людей… среди которых непонятно как затесалась рыжая девочка с длинными косами. Зеленые ведьминские глаза задорно посверкивали в его сторону, в упор не замечая мучительных взглядов Ждана. Амазонка из Серой Степи, угу.

Насколько было известно Дару, женские казармы, появившиеся четыре года назад, находились в другом корпусе.

Мерцернарий ответил девушке ироничным изгибом бровей и чуть покачал головой. Рыжая фыркнула, отворачиваясь и делая воистину мужской глоток из бутылки с дешевым армейским пойлом. Дарен неприязненно поморщился и кивнул на собутыльников Веселина.

— Верный пример подаешь?

Но Вес не растерялся.

— Еще как! Ведь всяко лучше почувствовать все прелести похмелья после дешевого пойла здесь, чем потом раскиснуть киселем от кефира.

Дарен фыркнул, отмечая про себя, что отчасти заявление Веселина правильное.

— Смотрю, до септа дослужился? — уважительно присвистнул тот, наконец, заметив нашивки, — силен!

— Да ну, — путник отмахнулся, — кровью за них плачено.

Наступила неловкая пауза. Рыжая искоса бросила удивленный взгляд на мерцернария, но потом, небрежно поведя плечиками, вернулась к разговору с прыщавым подростком лет семнадцати.

Вес был прекрасно осведомлен о том, что происходило во время второй стычки с Корином — вести разлетаются быстро, особенно если это какие-то из ряда вон выходящие вести. Но войник надеялся, что эту тему в их разговорах удастся миновать. Не вышло. Он, сам, не желая того, жалел бывшего сослуживца. А тому было противно видеть эту жалость.

— Ладно, Вес, — вздохнул Дарен, — я пойду. Мне сегодня еще со свидетелями общаться по душам надо.

— Угу, — невпопад отозвался мужчина, хмурясь.

Дар с пару пылинок ожидал продолжения, но его не последовало, и он сказал, разворачиваясь.

— Еще свидимся.

— Фр… — Веселин смешно помотал головой и вылезая из своих мыслей. — Подожди. Я с тобой.

— Зачем?

— За салом.

Тьфу ты! Кто о чем, а конь о кобылке…

И он вместе с Весом вышел к внимательно следящему за беседой Богдану, закрыв двери перед самым носом у обескураженного и растерявшего всю свою болтливость Ждана, но когда войники уже были в конце коридора, мальчишка, красный, как вареный рак, вылетел из помещения и помчался за ними.

— Я тоже пойду!

— Это с какой это стати? — Дарен изобразил удивление, — иди, знакомься со своими будущими товарищами.

Ждан покраснел еще больше, хотя казалось — больше некуда.

— Я того… уже познакомился.

— Новобранец, что это за выходки? — сурово прищурился Богдан, — возвращайся немедленно!

— Но они… — Ждан, растеряв весь свой словесный запас, хлопал ртом, как рыба, выброшенная на берег, — они… они меня лапают! Как девчонку!

— Ну так докажи, что ты не девчонка, — отрезал Богдан, — либо так, либо останешься слизняком и подстилкой на все время службы.

— Что… Да… Да как вы смеете!

Мужчина отвесил ему звонкий подзатыльник и, пока мальчишка не успел опомниться, коротко приказал Веселину:

— Мастер, проводите молодого человека к остальным. А потом возвращайтесь.

Когда они скрылись за поворотом, Богдан, сузив глаза, коротко выругался и отвесил точно такой же подзатыльник Дарену.

— Ты кого мне приволок, твою дивизию, а?! Да этот слизняк в жизни меч не научится держать! Тьфу!

И он быстро пошел дальше. Дарен расхохотался, ничуть не обидевшись на эдакое проявление "ласки", и поспешил нагнать наставника. Богдан был единственным человеком после отца, кто имел право его выпороть, как мальчишку.