Время камней

— Я прикажу принести завтрак.

— Хорошо.

Дьяк подошел к стене и позвонил в бронзовый колокольчик. Через пять минут появился человек в синей тунике, перехваченной серебряным поясом, в кожаных штанах, заправленных в высокие мягкие сапоги, и в круглой плоской шапочке с алмазным значком.

— Что желает господин? — спросил он.

— Ирвин, распорядись принести нам завтрак, — сказал Дьяк.

— Слушаюсь, — слуга поклонился и вышел.

— С тех пор как я поселился в этой башне, у Ирвина появилось куда больше обязанностей, — заметил Дьяк, садясь за красивый резной столик и кладя руки на подлокотники просторного кресла. — Раньше он в основном помогал мне в лаборатории, а теперь на нем еще и штат прислуги.

— Кажется, он доволен, — Маэрлинна пожала плечами. — Во всяком случае, не слышала, чтобы он жаловался.

— Да, Ирвин чрезвычайно предан мне, — сказал Дьяк.

— Это верно, — согласилась Маэрлинна и подошла к клетке с попугаями, подвешенной к потолку на тонкой золотой цепочке. Одна птица была зеленой с красным, а другая — голубой с желтым. — Почему мне никак не удается научить их разговаривать?

В этот момент в дверь постучали, и вошли двое слуг с подносами. На одном стояли тарелки со снедью, на другом — различные напитки. Дьяк указал на столик, и слуги поставили на него свои ноши, а затем вышли.

— После завтрака мне нужно будет отлучиться, — сказал он, наливая себе вино, а Маэрлинне золотистый шербет.

— Куда?

— По делам. Это сюрприз.

— Вижу, ты всерьез занялся подготовкой к свадьбе, — она улыбнулась. — Это будет настоящий праздник.

— Обещаю.

— Я не сомневаюсь. Хорошо, когда муж — волшебник.

— Ты думаешь?

— Разве нет?

— Возможно.

— Впрочем, ты и так… лучше всех.

— Само собой.

— Какой ты самоуверенный.

— Знаю.

Они чокнулись и выпили.

После завтрака Дьяк попрощался с Маэрлинной и отправился в лабораторию. Там он подошел к столу и наполнил водой из кувшина небольшой медный таз. Поводив кончиками пальцев по темной глади, он произнес короткое заклинание, и через мгновение в воде появилось изображение одного из подземелий башни. Со стен сочилась вода, свет пробивался через маленькое окошко наверху, забранное толстой решеткой. Из низкого хода тянуло холодом и сыростью — он вел к реке.

Дьяк начертил на воде какой-то знак, и изображение медленно поплыло ему навстречу, подземелье исчезло, и начали мелькать низкие стены коридора. Удовлетворенно кивнув, Дьяк вытер пальцы об одежду и вышел на балкон.

Еще раз окинув взглядом мертвецов и остовы их орудий, он поймал себя на мысли, что появление очередного отряда «вольных» немного развеяло его грусть. Если бы не они, он вполне мог дать волю гневу, а для этого еще не настало время. В течение последних месяцев червь едва сдерживаемой обиды точил сердце Дьяка.

Казалось, ему бы следовало радоваться тому, что у него будет ребенок, ощущать себя счастливым от того, что впервые за миллионы прожитых лет он женится. Так и было бы, если б не одно обстоятельство: живший под именем Хорга Аригана Дьяка бессмертный дух, истинное имя которого было Азгобар, бывший повелитель царства Пустоты, владыка над миллионами других духов, не мог иметь детей. Ни в этом, ни в одном из предыдущих или последующих воплощений. Это было невозможно.

Дьяк ехал на черной лошади, а Ирвин на серой. Они отправились на прогулку к морю. Погода была прохладной и ветреной. Песчаный берег блестел в лучах заходящего солнца, редкие чайки летали низко, время от времени недовольно вскрикивая. Справа, на высоком отвесном утесе, виднелся разрушенный пиратский маяк. Его когда-то построили уримаши, чтобы завлекать по ночам суда, которые разбивались о прибрежные рифы, подобно черным зубам торчавшие из воды.

— Мы через многое прошли вместе, — произнес Дьяк задумчиво, и Ирвин с непониманием взглянул на своего господина. — Мне казалось, что для людей это важно.

— Для людей? — переспросил слуга. — Да, конечно.

— Ты долго служил мне, Ирвин?

— Разве вы не знаете, господин?

— Ответь. Считаешь ли ты, что срок твоей службы у меня был долгим?

— Да, господин. Двенадцать лет — это долго.

— Этого достаточно, чтобы… — Дьяк замолчал, словно подбирая слова, — быть моим другом?

— Я предан вам всей душой, господин. Но я не понимаю…

— Я тоже, Ирвин! — перебил его Дьяк.

Они замолчали. Через некоторое время всадники выехали к излучине — песчаная коса далеко выдавалась в море, и дно было мелким. По нему можно было идти долго и не погрузиться ниже плеч.

— Давай искупаемся, — предложил Дьяк, останавливая коня и спешиваясь.

— Но вы ведь никогда не разоблачаетесь вне помещения, — заметил Ирвин, — это может быть опасно.

— Сегодня на мне нет панциря, — ответил Дьяк, расшнуровывая на груди мантию и снимая ее через голову.

— Но почему, господин? — слуга выглядел пораженным и обеспокоенным. — Что-нибудь изменилось?

— Нет, просто оказалось, что я не так… хочу жить, как думал.

Ирвин посмотрел на своего хозяина с непониманием, но спешился и тоже начал раздеваться. Творилось что-то странное. Господин никогда не подвергал себя риску. Он говорил, что в любой момент его могут попытаться убить, и поэтому не выходил из дома без панциря. Ирвин часто рассматривал эту часть доспехов, абсолютно черную с тонкой насечкой. Хозяин говорил, что ему подарили панцирь горные эльфы, одни из самых загадочных существ Межморья, и что он защищает от всех видов оружия. А сегодня вдруг господин не только отправился на прогулку без защиты, но и совсем разделся, оказавшись беззащитным перед стрелой возможною убийцы. Ирвин с тревогой оглядел местность. Ему казалось, что за каждой скалой, за малейшим выступом может скрываться стрелок.

— Ты идешь? — окликнул его Дьяк, уже зашедший в море по щиколотку. Его двухметровое тело казалось выточенным из камня, заходящее солнце золотило смуглую кожу. Казалось, каждый миллиметр состоит из мускулов, и даже стрела неспособна пробить их. Но это была только иллюзия — против стали плоть Дьяка была так же уязвима, как и у любого другого человека.

— Да, господин. — Ирвин потрогал воду ногой и поморщился — она была ледяной. Но он взял себя в руки и пошел вслед за хозяином, который спокойно отдалялся от берега.

— Скажи, Ирвин, почему ты до сих пор со мной? — спросил Дьяк через плечо. — Разве ты не хочешь обзавестись семьей и коротать остаток жизни в покое? Я ведь хорошо платил тебе, наверное, ты накопил достаточную сумму, чтобы приобрести землю и дом.

— Да, господин, вы всегда были очень щедры. Но мне не хочется покидать вас. Спокойная жизнь не для меня, иначе я не отправился бы с вами во все те путешествия, которые вы предпринимали.

— И ты не собираешься завести свое хозяйство?

— Нет, господин. Разве что вы сами прогоните меня. Но вы ведь не собираетесь, нет? — голос Ирвина испуганно дрогнул. — Вы же не поэтому заговорили обо всем этом?

— Не знаю, Ирвин, — Дьяк взглянул на бледный месяц, висящий над фиолетовыми облаками. — Мне кажется, ты уже оказал мне все услуги, которые мог. И даже больше, чем следовало.

— Что вы хотите сказать?

— Ты ведь не знаешь, что я не могу иметь детей? — спросил Дьяк, продолжая идти вперед, не оборачиваясь.

Ответом ему было молчание. Потом Ирвин проговорил:

— Но ведь госпожа Маэрлинна беременна.

— И это удивляет меня. Полагаю, что тебя — нет.

— Что вы… имеете в виду?

— Не притворяйся, Ирвин. Я знаю, что никто, кроме тебя, не мог этого сделать. Ответь, зачем? Мне казалось, что у людей это не принято. Я думал, ты мне предан, — в голосе Дьяка слышались боль и разочарование.

— Да, господин! — лицо Ирвина пылало от смущения и стыда. — Вы правы, это… мой ребенок. Вернее, ваш! Он должен быть вашим. Госпожа Маэрлинна подозревала, что у вас не может быть детей, и она попросила меня… Словом, она знала, что я вам предан и готов на все. Ради вас, господин! Она очень любит вас и хотела, чтобы… Вы должны были считать, что он ваш. Вы были бы счастливы!