Вольный рыцарь

— История еще не закончена, — проговорил он дрожащим голосом. — Говорят, что, услышав проклятье Великого Воителя, дракон со штандарта ожил. Мерзкая тварь начала рыскать по полю брани, выискивая и убивая тех, кто еще остался в живых, и пожирая трупы павших воинов.

Я снова промолчал, кивнув вместо ответа. Ни одна легенда, рассказанная у костра, не заканчивается без неожиданного поворота сюжета, и венцом рассказа обычно бывает такой ужасный конец, что волосы встают дыбом от страха. Я был уверен, что развязка уже не за горами.

— Более того, друг мой, — пробормотал купец с самым серьезным выражением лица, — многие верят, что дракон жив и по сей день и что он до сих пор рыщет в этих местах.

— Угу, — пробормотал я, подкидывая сучья в огонь. Мне было приятно слушать, как потрескивает сухое дерево.

— Да, — вздохнул купец. — Многие думают, что дракона можно умилостивить, чтобы он не рыскал по полям и не нападал на несчастных жителей моего родного города.

— Я чуть не испугался, — наконец ответил я моему собеседнику, похлопав его по плечу и предложив добавку «походного жаркого». — Я говорю «чуть» по одной простой причине…

— По какой? — спросил купец, подозрительно взглянув на меня.

— Я не верю в драконов, — рассмеявшись, объяснил я.

Теперь настала очередь купца погрузиться в молчание. Ничего не отвечая, он поплотнее завернулся в плащ и поднял воротник, чтобы уберечься от пронизывающего насквозь ветра. Некоторое время спустя он заговорил; голос его был холоден, как лед.

— Я советую вам вести себя поосторожнее, мой друг, — предупредил меня купец. — Если вы не верите в существование дракона, это не значит, что его тут нет.

Я пожал плечами.

— Вернемся к этому разговору завтра утром, — заключил я, подбрасывая очередную охапку веток в костер, чтобы огонь горел до утра. В воздух взметнулся сноп ярко-оранжевых искр, и я почувствовал, как разгулялся ветер в ночи. Скорбно завывая, он продувал равнину насквозь, хлестал и свистел, метаясь между валунами и обломками скал.

Вокруг и вправду было жутковато. Если бы я был суеверен, я бы до смерти боялся великих воителей и ощерившихся драконов, несущих разорение и зло. Но, к счастью, я не настолько впечатлителен.

Мулы были крепко привязаны, Джед тоже казался абсолютно спокойным, и, конечно же, я не собирался портить себе ночной отдых всякими россказнями. Я прилег рядом с жарким пламенем костра и покрепче завернулся в одеяло.

Оглядевшись напоследок, я увидел, что Павлин тоже устраивается на ночлег.

Я закрыл глаза и провалился в сон.

Меня разбудили громкие вопли моего соседа.

— Просыпайтесь, сэр рыцарь! Да просыпайтесь же! — кричал он мне прямо в ухо.

3

Рассказывая мне сказки о великих воителях и ужасных драконах, Павлин запугал себя самого. Теперь он, перескакивая с ноги на ногу, приплясывал вокруг костра и утверждал, что видел чью-то тень в темноте, — кто-то крался во мраке, подбираясь к нашему лагерю.

Однако обитали тут драконы или нет, но что-то явно напугало наших мулов. Они вертелись, как на угольях, и ржали, пытаясь сорваться с привязи. А Джед, неистово вращая глазами, бил копытами оземь, из пасти у него, пузырясь, текла пена.

— Тише, тише, дружок, — сказал я коню, вытирая ему морду и поглаживая по шее. — Ну, что случилось, Джед? Чего ты так испугался?

— Это дракон, — просипел Павлин, размахивая горящей веткой из костра. — Лошади все чуют. Они все чуют… Знают, что он здесь…

— Я уже говорил вам, — холодно проговорил я, — что не верю в драконов.

— А я вам говорил, — огрызнулся он, — что если вы не верите в драконов, это еще не значит…

— Да, я прекрасно помню ваши слова, — перебил я моего спутника, вытаскивая из-за пояса самодельный факел — крепко перевязанный пучок веток, который до этого обмакнул в смолу. Я зажег его от горящей ветки, которую держал Павлин, и шагнул в темноту.

— Успокойте мулов, — крикнул я купцу через плечо, — а я пока обойду лагерь.

— Не уходите надолго, сэр рыцарь, — испуганно пробормотал купец. — И умоляю вас — будьте осторожны!

— Хорошо-хорошо, — процедил я, вглядываясь во мглу.

Ох уж эти мне купцы! Все они одинаковы! Твердые, как кремень, если торгуешься с ними об оплате, и дрожащие, будто кисель, при первом намеке на опасность!

В следующее мгновение за моей спиной раздался пронзительный вопль. Я резко обернулся: это, надрываясь, кричал Павлин. Что-то его явно расстроило.

— Что случилось? — крикнул я.

— Шираза! Моя Шираза! Она исчезла!

Я бросился к нему. И действительно, там, где прежде стояла его белая кобыла, в самом конце длинного каравана мулов, не было никого. От нее не осталось и следа, если не считать крохотного обрывка веревки…

— О, Шираза! Где же ты? — надрывно голосил Павлин, но его стенания тонули в завывании ветра, хлещущего в ночной глуши по широкой равнине.

Купец обернулся ко мне. Искаженное страхом лицо внезапно преобразилось теперь оно пылало гневом.

— Я с самого начала знал, что здесь не место для стоянки! — рявкнул он. — А теперь еще и Шираза пропала! Это все ваша вина, сэр рыцарь! Вы взялись нас охранять, значит, теперь идите и ищите ее!

Я коротко кивнул. Мне не нужно было напоминать о моих обязанностях, я и сам знал, что должен обеспечивать охрану, поскольку прежде всего я — рыцарь!

Правой рукой я вытащил меч из ножен, а левой поднял повыше торящий факел. И не сказав больше ни слова, нырнул в кромешную тьму.

— Я останусь здесь и буду сторожить лагерь, — пискнул мне вслед купец.

Бросив взгляд через плечо, я увидел, как Павлин спешит к костру в надежде, что там он будет в полной безопасности. Несколько секунд я наблюдал, как он подкидывает дрова в костер, а языки пламени взметаются все выше в небо. Купец, без сомнения, был убежден, что всполохи огня отгонят всех нежданных гостей — и настоящих, и воображаемых.

Повернувшись к Павлину спиной, я па гнулся и стал внимательно изучать покрытую пылью равнину в поисках следов от копыт. Пройдя немного дальше, я заметил странные углубления на земле, будто здесь волокли что-то тяжелое. Эти отметины, похожие на неровную полосу, тянулись далеко вперед, уходя к каменистому массиву.

Судя по вмятинам, оставленным на почве, шансов отыскать драгоценную кобылу моего купца оставалось мало. Наверняка лошадь утащил большой и невероятно сильный зверь. Если кобылу уволок волк, то это был самый крупный экземпляр, которого мне когда-либо приходилось встречать. А может, это был лев? Или медведь? Единственное, во что я не верил, — это в возможность того, что здесь охотился дракон, про которого мне рассказывал Павлин.

Равнина становилась все более и более каменистой. Все чаще попадались замысловатой формы валуны и обломки скал. Пока я разглядывал их причудливые очертания во тьме, они, казалось, оживали, превращаясь в странных существ с острыми когтями, оскаленными клыками и изогнутыми гребнями вдоль позвоночника.

В сердцах я тряхнул головой; нельзя поддаваться дурацким фантазиям! Еще немного — ия буду так же самозабвенно болтать о драконах, как мой трусливый спутник. Я пошел дальше, петляя средь валунов. Облака рассеялись, и на ясном небе показалась ясная, серебристо-белая луна.

И тут я увидел ее… Белую кобылу моего спутника…

Она лежала на земле в луже собственной крови, тяжело привалившись к огромному валуну. На ее горле зияла рваная рана.

Подняв факел повыше, я подошел ближе, чтобы получше рассмотреть лошадь. И тут из тьмы кустов справа от меня раздалось шипение. На мгновение звук усилился, но потом все стихло.