Элайзабел Крэй и Темное Братство

— У меня есть ты, — ответил он.

— Я не в счет, — отмахнулась Кэтлин. — Я прежде всего твоя наставница, да и потом, говоря по правде, я для тебя старовата. Тебе необходимо общество сверстников, вот я о чем. И поэтому прошу тебя, прислушайся к моим словам. Не поддавайся несбыточной надежде, Таниэль. Я-то догадываюсь, что у тебя на уме. Ты хочешь, чтобы она поселилась в этом доме.

К полной ее неожиданности, Таниэль издал негромкий смешок.

— Поселилась? А где, по-твоему, она стала бы ночевать? Мне ведь в конце концов надоест спать в кресле, захочется отдохнуть по-человечески, в собственной кровати. — Казалось, он собирался и дальше развивать эту тему, но отчего-то внезапно умолк и, вытащив из кармана письмо, протянул его Кэтлин. — На вот, прочти. Доставлено час назад.

С этими словами он поднялся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Кэтлин повертела в руках вскрытый конверт. Письмо было от доктора Пайка из «Редфордских угодий». Вынув листок из конверта, она принялась читать:

Кэтлин дважды перечитала письмо, прежде чем сложить его и спрятать в конверт. От жалости у нее защемило сердце.

— Бедняга Таниэль, — вздохнула она.

За дверью в холле зазвонил телефон.

5

— Сюда! Сюда! — крикнули сверху, и Таниэль с Кэтлин, едва не сбив с ног всхлипывающую горничную, бросились к лестнице.

Происходило это в одном из просторных, солидных кенсингтонских особняков, который высился на приличном удалении от тротуара, обсаженного ветвистыми деревьями. К массивной входной двери, выкрашенной в темно-зеленый цвет, вели три высокие каменные ступени, крыльцо было с обеих сторон огорожено черными коваными перилами. Молодая женщина, отворившая им дверь, последовала за ними вверх по главной лестнице. Она бежала по ступеням, путаясь в длинном форменном платье, и на ходу утирала глаза черно-белым фартуком.

— Направо! — крикнула она, когда охотники поднялись на лестничную площадку. — Там кабинет хозяина.

Кэтлин толчком распахнула дверь и вбежала в комнату. Таниэль следовал за ней по пятам. Мягкий свет двух газовых рожков и огонь в камине освещали беспорядок, который царил в кабинете: несколько опрокинутых дубовых стульев с богатой резьбой, две-три сброшенные с высоких полок книги, валявшиеся на полу корешками вверх, со смятыми страницами. Двое, мужчина и женщина, склонились над распростертой возле книжного шкафа фигурой. Женщина держала на руках младенца, который оглашал пространство истошными воплями, не замолкая ни на минуту.

— Прочь от него, вы оба! — приказала Кэтлин, едва войдя в кабинет.

Мужчина и женщина вздрогнули от неожиданности, младенец заверещал еще громче.

— Беннет! Что вы, черт возьми, о себе возомнили? — спесиво рявкнул мужчина, обернувшись к Кэтлин.

Таниэль сразу его узнал. Реджиллен Майкрафт, старший инспектор чипсайдских пилеров. Это был высокий, плотный мужчина средних лет с военной выправкой, с поредевшими на висках седеющими волосами, лысиной во всю макушку и жесткой щеточкой усов, тоже густо пересыпанных сединой. Одет он был в изрядно потрепанную светло-бежевую шинель из плотного сукна.

Женщину также обескуражил резкий тон Кэтлин.

— Позвольте, ведь это мой муж! — произнесла она тоном оскорбленного достоинства и кивком указала на мужчину, распростертого на полу.

— Пока еще да, мадам, — согласилась Кэтлин, решительно оттолкнув их обоих в стороны и опускаясь на корточки возле хозяина дома. — Но скоро он перестанет им быть. А если вы паче чаяния зазеваетесь и ему удастся вас поцарапать или укусить, то и вы в скором времени разделите его участь.

Таниэль опустился на колени рядом с Кэтлин. Женщина с младенцем и Майкрафт покорно отступили на несколько шагов в глубь комнаты. У камина, все еще всхлипывая, застыла горничная. Мужчина, лежавший на полу, был молод и отличался крепким сложением. У него были красивые светлые волосы, твердый подбородок свидетельствовал о решительном и сильном характере. Он лежал на боку, пальцы его рук сами собой скрючились, как лапы хищной птицы, ногти превратились в длинные когти, лицо и одежда взмокли от пота, источавшего удушливый, кислый запах. Бледное лицо пострадавшего на глазах приобретало землисто-серый оттенок, артерии на шее все отчетливее прорисовывались под тонкой кожей, дыхание делалось все более коротким, поверхностным и шумным, как у загнанного зайца или у мыши, попавшей в лапы кошки.

— Глаза меняются, — бесстрастно произнес Таниэль.

Кэтлин кивнула. Глаза несчастного стали тускло-желтыми, как мед темных сортов, зрачки вытянулись и узкими горизонтальными полосками прорезали радужные оболочки. Кэтлин резким движением приподняла его верхнюю губу, обнажив мелкие острые зубы и сереющие десны. Мужчина следил за ее движениями свирепым взглядом, но, судя по всему, был еще слишком слаб, чтобы сопротивляться.

Кэтлин оглянулась через плечо и обратилась к леди:

— Это вы нас вызвали?

— Нет, Хэтти, — ответила та и погладила визжащего младенца по головке, кивком указав на горничную. — Но Джонатана в таком состоянии обнаружила я… Он сказал, что услыхал в детской шум и пошел выяснить, в чем дело. Там находился кто-то… или что-то. Мой муж бросился на это существо и успел ранить его ножом, прежде чем оно сбежало через окно. Но Джонатан тоже пострадал, это создание его укусило, рана на руке сильно кровоточила. Я вызвала полицию, но когда пришел инспектор Майкрафт, муж выглядел уже почти так же, как теперь.

Таниэль бросил на леди внимательный, изучающий взгляд. По всей видимости, это была миссис Тернер — когда горничная Хэтти продиктовала по телефону адрес, она прибавила, что несчастье произошло в особняке Тернеров и что пострадавший — сам хозяин. Несмотря на то что жизнь ее мужа была в опасности, а ребенка едва не похитили, леди держалась на удивление спокойно. Всего случившегося оказалось недостаточно, чтобы вывести ее из равновесия. Аристократическое воспитание не дозволяло ей даже в этих драматических обстоятельствах выказать нечто большее, чем легкое беспокойство.

— Ваш супруг подвергся нападению колыбельщика, — сказал ей Таниэль. — Позапрошлой ночью я выслеживал эту тварь. Уверен, это тот же самый. Устройте ребенка в какой-нибудь свободной комнате и пусть с него до самого утра глаз не спускают. И припомните точно, как давно это случилось.

— Час тому назад или немногим более, — ответила дама, передавая младенца горничной. — Делай, что он сказал, Хэтти.