Настоящие

— Куда уйти? — удивился Радал, продолжая наблюдать за танцем точек под потолком.

— К небесным, — ответила Хатра и материнским, таким знакомым жестом, взъерошила ему волосы. — Хочешь на небо, Ради?

Какие могли быть вопросы? Особенно если сестра, самый любимый и близкий в мире человек, это предлагает?!

— Хочу, — ответил Радал. — А как…

— Они придут за нами. — Хатра улыбнулась. — Придут, вот увидишь.

Оказывается, она уже давно говорила с тем, кого называла для себя «небесным». Сначала голос появлялся лишь в снах, потом она поняла, что это не сны, голос говорил слишком правильные вещи, причём так, что Хатра их отлично понимала. Он не умствовал, не загадывал загадки, но…

Радал с замиранием сердца слушал, что сейчас шёпотом рассказывала ему сестра. Оказывается, Пространство гибнет, его съедает серая пыль, но есть в этом мире избранные, которые смогут её остановить. Она одна из этих избранных, а сейчас, оказывается, и брат её тоже способен видеть Пространство так, как нужно для уборки серой пыли.

Следующие два года жизни слились для Радала в один миг, полный смысла, движения, полёта. Но почему-то ныне эти два года выглядели словно смазанными, они истлели, подёрнулись рябью, и сейчас Радал понимал — что-то странное было с ним и с сестрой, странное, необычное, словно на эти два года они лишились души и памяти. Корабли, встречи, какие-то люди, звёзды… Мальчик ничего толком не понял, да и не дано было ему понять. Они убирали из Пространства мусор.

А потом то, что они считали мусором, показало, что оно такое в действительности.

И никто больше не вернёт ему сестру и тот угол в сарае, где они жили пусть плоховато, но всё-таки счастливо.

Последний вечер дома остался последним осознанным воспоминанием. Тьма, деревянные балки над головой, ленивые голоса в сонной мгле и тёплый ветер, задувающий в лишённое стёкол окно.

А сейчас… Радал сидел на широком подоконнике и думал. Страшно. Рауль велел вести за ним постоянное наблюдение… Зачем? Неужели понял, что появилась лазейка? А если они с Клео убедятся, что тогда сделают? Они на всё способны… Чем больше Радал думал об этом, тем больше их боялся и ненавидел. В пятнадцать лет, как ни старайся, всё равно не сумеешь понять всего, что происходит, а уж когда такое, вообще не знаешь, что и думать.

На чём его поймали, кто?

Радал нахмурился, задумчиво посмотрел куда-то в небо, тихонько вздохнул. Были за последний год два события, которые могли послужить причиной. Во-первых, этот его нелепый разговор с Раулем, во-вторых, поездка на Эвен в обществе Санни.

Как же всё плохо. Теперь даже в лес не удерёшь.

Радал вспоминал, стараясь понять, что же всё-таки случилось и что делать дальше.

Итак, Рауль… чтоб его черти взяли!

Почти год назад Радал попался впервые, и произошло это вот как.

На входящих сигналах комма эта мелодия раздавалась нечасто. Последний раз Радал имел счастье слушать её полгода назад — когда Рауль в очередной раз приезжал в интернат. Навестить, как он говорил. Не особо Радал эту песенку любил — потому и связал с Первым Консулом. Ни песенка, ни визиты не вызывали восторга.

Экран — объёмное окошко — развернулся перед его глазами. Радал оглянулся — никого? Впрочем, привычка была напрасной: всё равно никто не увидит этого экрана — канал настроен индивидуально.

— Радал, привет, — сказал Рауль с экрана. На блонди сейчас был деловой костюм, принятый в Федерации, — простой серый жакет, на лацкане стилизованное крыло — логотип Синдиката. Значит, уже на Терре. — Как дела?

— Благодарю, — отозвался Радал. — У меня всё хорошо.

«И было бы ещё лучше, если б сейчас тут не было тебя», — мысленно добавил он. Но Рауль не уловил этой мысли. Хоть он и был эмпатом, скрытничать Радал умел прекрасно.

— Ты чем-нибудь занят в ближайшее время? — спросил Рауль, — Я в Париже, у меня выдалось несколько свободных часов. Собирался к тебе заехать… Если ты, конечно, не против.

Радал постарался улыбнуться, изо всех сил заставляя улыбку выглядеть естественной. Судя по всему, ему это удалось, потому что Рауль улыбнулся в ответ.

— Сегодня ничем не занят, — сказал Радал. — Приезжай.

— Я буду через несколько часов, — сказал Рауль и отключился.

Аэрокар Рауля — большая белая машина спортивных очертаний — плавно опустился на поляну перед коттеджем. Впрочем, нет, приметил Радал, не опустился, а завис в полуметре от земли, не примяв ранней травы. Летом здесь всё было в цветах — пышное разнотравье; а сейчас поле было лишь чуть подёрнуто ростками. Да, что-что, а цветы он любит, должно быть, бережёт…

Дверца машины плавно ушла вверх, и на траву спрыгнул Рауль, одетый уже не в официальном духе, а в простую тёмную куртку и чёрные джинсы. Непрозрачные очки закрывали половину лица. Через плечо объёмная сумка… знать бы ещё, что в ней на этот раз.

— Ну наконец-то я тебя вижу вживую, а не на экране. — Рауль приветливо улыбался. — А ты, оказывается, вырос… скоро будешь с меня ростом!

— Нет. Не буду, — серьёзно ответил Радал, — У нас в семье все были небольшие.

По правде говоря, стать ростом с Рауля ему не хотелось. Радал был своей внешностью вполне доволен. Худощавый, с коротко стриженными чёрными волосами, большеглазый, скуластый. Очень похож на сестру, только об этом Радал, ясное дело, никому никогда не говорил.

— Не будь, — согласился Рауль. — Это на Эвене хорошо — всё под нас подстроено. А здесь, того и гляди, врежешься макушкой в потолок. Не поверишь, мне снова захотелось на Эвен, так надоели низкие двери! А уж как достали вздорные официозы! Третий месяц не могут решить, является внедрение Транспортной Сети нарушением независимости Федерации или нет. А сами, между прочим, вовсю ею пользуются… Как стал Грем Председателем Совета, склоки не прекращались ни на день.

Рауль замолчал, словно вдруг вспомнил, что быть болтливым — дурной тон.

— Ну а у тебя какие новости? — спросил Рауль, поудобнее пристроив сумку на плече. — Сании мне рассказывала, но с тех пор уже пара месяцев прошло.

— У меня всё хорошо, — снова повторил Радал. — Скоро свободное время будет. Нам обещали, что мы все поедем к морю. Санни обещала, — запнувшись, добавил он.

Отвык уже играть в ребёнка, чёрт возьми. А Рауль всё никак не привыкнет, что в четырнадцать лет он, Радал, ощущает себя совершенно взрослым… И ему не докажешь. Радал мысленно тяжело вздохнул и приготовился страдать ещё пару часов, до отъезда Консула.

— Съездите, разумеется, — подтвердил Рауль. — Только Санни с вами, боюсь, поехать не сможет, вряд ли теперь у неё хватит на это времени. Слушай, Радал, идём в лес, а? Ты когда-нибудь пробовал шашлык? Знаешь, что это такое?

— Кажется, жареное мясо, — ответил Радал. — Спасибо, но я это не ем.

— Синтезированное, разумеется. — Рауль, кажется, немного обиделся. — Ты что, полагаешь, я стану ради шашлыка убивать живое существо? Не хочешь — бог с тобой, мне больше достанется. Пошли!

И с этими словами Рауль целеустремлённо зашагал по направлению к лесу. Радал хмыкнул и последовал за ним. Ладно. Придётся смириться и потерпеть эти два часа.

За время пребывания на Терре Радал сделался почти оптимистом. Во-первых, он научился искренне верить, что всё рано или поздно заканчивается. Особенно приятной эта мысль казалась после относительно плохих событий. Во-вторых, из всего можно извлечь положительные моменты.

Земля в лесу была ещё влажной, недавно прошёл дождь. Рауль шёл, уверенно раздвигая ветки, придерживая их иногда, чтобы не хлестнули идущего следом Радала по лицу. Наконец он остановился и сбросил сумку.

— Ну вот, — сказал удовлетворённо, — кажется, вполне приличная полянка… Давай дров для костра соберём. Правда, мокрое всё, быстро не разгорится… Я упавшее дерево по дороге видел — наломаем, надолго хватит.

Рауль улыбнулся мечтательно. Ему явно был в радость и мокрый лес, и земля под ногами, и молодые, ещё не развернувшиеся листья на ветках деревьев, и небо, и слабый весенний ветер. Радал подумал, что для блонди сейчас, наверное, это всё внове, или же Рауль совершенно забыл, что в мире бывает весна. Сам Радал в лес ходил часто. Последнее время особенно часто. Даже зимой. Если быть совсем точным, весь последний месяц он из леса почти не вылезал, удирал в него при каждом удобном случае.