Герой Ее Величества

Мэри кивнула и продолжила изуверское убийство вышивки, тогда как Долл развернулась и протопала по узкой лестнице на верхние этажи пансиона. На первой же площадке в воздухе разило скипидаром. Актриса заглянула в приоткрытую дверь апартаментов, которые снимал вечно сидящий без денег богемный художник из Италии по имени Луиджи.

— Как дела, бамбино? — окликнула она его.

Длинноволосый живописец оторвался от холста и улыбнулся римской улыбкой, сияя зубами и пятнами масляной краски.

— Ты скажи! — Он пригласил Долл внутрь, жестом указывая на достаточно искусный портрет женщины с лошадиным лицом, в сетчатой шляпке и перчатках франжипани. [20] Подобного рода заказы помогали ему зарабатывать на кусок хлеба.

— Да, явно не Джоконда, — заметила актриса, проскальзывая в дверь.

— А! А чего ты ждала? — воскликнул Луиджи, размахивая перед ней муштабелем и кистью из свиной щетины. — Работаю с тем, что имею! С неприметными женами грубых джентльменов, которые хотят портрет над камином! Уродливые дети, не желающие стоять спокойно! Свадебные парочки, где мой талант прячет огромную задницу невесты вернее, чем ее платье! Лошади и собаки!

— Да, жизнь трудна, — ответила Долл, направляясь к выходу.

— Но она может стать гораздо лучше! — запротестовал художник. — Вернись! Я хочу снова поговорить с тобой, моя госпожа! Не хочешь ли стать моей моделью? Dolce! Чудо мира! Возвышенное воплощение красоты мира!

— Милая попытка, — отозвалась она, взбираясь наверх, в свои апартаменты, — но тебе придется стать еще более поэтичным, если хочешь, чтобы я сбросила одежду и позировала тебе с лебедями и прочей чепухой.

— Я постараюсь! Приложу все усилия! — крикнул он ей вслед. — Отведи меня к своей Леде!

Долл прошла в комнату и захлопнула дверь, оставив позади прочувствованные мольбы Луиджи. Репертуар его разнообразием не отличался, зато покоряла искренность интонации. Впрочем, она считала, что его призывы мало связаны с живописью, а больше со скидыванием одежд.

В комнате было темно и сыро, атмосфера вторила дождю, барабанящему снаружи. Актриса глубоко вздохнула, отбросила в сторону веер и начала битву с дико тугими завязками корсета, желая как можно скорее избавиться от промокшего платья.

Долл была потрясающе красивой женщиной, где-то ближе к тридцати, Бог наградил ее стройной, но женственной фигурой, навевающей мысли о чашах. При виде ее у мужчин комок застревал в горле, а поведение становилось предельно собранным. Ее лицо описывали по-разному: «хорошо сложенное», «приятное» и «с совершенными чертами». В общем, если говорить простыми словами, она была настолько прекрасной, что при взгляде на нее сердце замирало. И она была актрисой, но не стоит в том ее винить.

Долл рухнула на кровать и, извиваясь, избавилась от хлюпающей обуви и чулок, отшвырнув их в сторону окна.

— Ай! — вскрикнули занавески, когда от них отскочила туфля.

Женщина подскочила с кошачьей грацией, подобрала увесистую дубинку и ударила ею еле заметный выступ на шторах, находившийся где-то на уровне человеческого носа.

Послышался громкий хруст ломающихся хрящей, и в воздухе разлился великолепный запах «Аромата мужчины».

— За что? — спросил Руперт Триумф.

Мореход пытался остановить кровь, идущую из носа, шелковым платком.

— Прекрасный удар… нет, действительно, просто прекрасный удар, — простонал Триумф.

— Заткнись, пожалуйста, — сказала Долл, наполняя бокалы. — Я уже извинилась. Черт побери, в конце концов, это твоя вина. В первую очередь ты спрятался в неудачном месте.

Руперт покачал головой:

— Нет-нет. В первую очередь я бы спрятался в туалете. А это была вторая.

— Заткнись, — повторила она, протягивая ему порцию виски от Старого Живодера.

— У меня был тяжелый день, — гнусаво пожаловался Триумф.

— Неужели?

— Галл хочет меня убить, королева хочет меня видеть, а два паренька с ножами хотели прирезать меня в купальнях. Вдобавок, если я по-быстрому что-нибудь не придумаю, родину Аптила по кусочкам пережует наш доблестный Флот. И что-то происходит при дворе.

— Что именно?

Триумф поднялся на ноги, ощутимо покачнулся и предпочел снова сесть.

— Люди много болтают, все очень напряжены. Говорят, с Чарами что-то не в порядке.

— А есть более точное определение «не в порядке»?

Он пожал плечами:

— Прошлой ночью, еще до того, как я пришел в восторженное расположение духа и вызвал Галла на дуэль…

— Что ты сделал?

— Забудь об этом, — ответил Руперт, сердито махнув рукой. — В общем, до этого я сидел в «Мире Вверх Ногами» с Джонни Хэклюттом и парнями. Ну так вот, он мне сообщил, что с Чарами нелады.

— Поразительно, какой у тебя надежный и неоспоримый источник информации!

— Я всего лишь повторяю сказанное.

— Я, кстати, тоже слышала нечто в этом духе, — сказала Долл, пригубив виски. — Слухи так и витают вокруг. За сценой все только и делают, что сплетничают об этом.

— О чем?

— О дурных предзнаменованиях. Предвестиях. Иногда люди беседуют по планшетке, и тут в их разговор вклиниваются угрожающие голоса. Разное болтают. Кто-то несет откровенную ерунду. Кто-то поминает гоэтейю. Или того хуже.

— Вот об этом я и говорю. Есть у меня идейка…

— Если у тебя есть идея, то лучше оставь ее при себе. И ради бога, пусть всеми этими чернокнижными штучками и прочим вздором занимаются кардиналы и Союз.

— Да, можно подумать, там сидят сплошь эксперты по черной магии. Брось, Долл. Все знают, что Церковь только играет с Искусством, но не контролирует его. Как бы я хотел, чтобы моя страна забыла о волшебстве и постаралась хоть что-то сделать сама. Машины…

— Ты опять о Пляже вспоминал? — прервала его Долл.

— А если и так? Аптил и его народ все сделали самостоятельно. И у меня ужасное предчувствие, что я сильно их подведу.

Женщина наклонилась и поцеловала Триумфа. То было самое лучшее, что произошло с ним за день.

Долл улыбнулась, но потом неожиданно нахмурилась:

— Ты слышал?

Где-то под окном завопило животное.

— Кошки, — ответил Руперт. — Кошки дерутся. Вот и все.

Но это было не все. В угольной черноте переулка, прямо рядом с домом номер пять, стоял рыжий бойцовый кот по кличке Расти, которому принадлежала миссис Мэри (здесь нет никакой ошибки, все правильно. Люди в заносчивости своей и недостатке проницательности полагают, что являются хозяевами кошек, словно имеют дело с собаками. На самом деле все обстоит с точностью до наоборот). Расти, обычно уверенный, что он главный в окрестностях бегун, самец, ощипыватель птиц и разметчик территории, опять завыл и шерстяным ядром улетел прочь.

Если бы кот столкнулся с обычными опасностями и волнениями, то он раздулся бы в три раза больше собственного размера и стал бы походить на новейшего стиля точилку для карандашей. Сейчас же Расти испугался настолько, что начисто позабыл обо всех церемониях и убежал, тонкий, звонкий и дрожащий, подальше.

Причина его тревоги стояла на улице, кутаясь в плащ и топая ногой, чтобы согреться. Капли из лужи попали таинственному незнакомцу на ухо, он снял перчатку, тщательно облизал лапу и смыл грязную воду с пушистых усатых щек.

Тем временем в комнатушке на чердаке дома по Флит-стрит — в комнатушке, которую он только и мог себе позволить, пока обстоятельства не переменятся к лучшему, ведь невозможно снять приличный угол за деньги, что платят за статьи в таблоидах, да и сюжетов-то для них всегда маловато, но, Бог свидетель, он искал их, вынюхивая истории тут и там, всегда возвращаясь домой, в эту вонючую дыру, насквозь пропахшую жареным чесноком и прогорклым птичьим жиром из-за индийской забегаловки тремя этажами ниже, без ванной, стоящей упоминания, где горячая еда казалась роскошью и даже тараканы в последнее время стали каждый четверг просматривать полосу в «Стандард» с объявлениями о сдаче квартир…