Твоими глазами (СИ)

Веру впечатлил подобный обычай, о котором она никогда не слышала. Но она решила не заострять на этом внимания. Тем более что странный чужой голос, вырвавшийся из ее собственного рта, произнес:

– Вы поженитесь уже очень скоро, как и было обещано.

Рыжеволосая охнула, подняв ладонь к губам, а мужчина перестал улыбаться, всей своей позой выражая недоверие.

– Простите, – поспешила извиниться Вера, – я совсем не это хотела сказать…

– Что вы! – перебила ее девушка, – это замечательная фраза! Спасибо!

Блондин улыбнулся еще более широкой, почти мальчишеской улыбкой и тоже сказал «спасибо». Таким голосом, будто благодарил за подарок, ожидаемый еще очень нескоро. Потом он повернулся к своей спутнице и, смеясь, легко закинул девушку к себе на плечо.

– Было приятно познакомится, – его улыбка, казалось, могла затмить яркое весеннее солнце. Блондин повернулся и широким размашистым шагом пошел к своему дому, одной рукой придерживая свою рыжую спутницу.

– До свидания! – Улыбающаяся девушка помахала Вере и Лесе, с интересом следившей за разговором взрослых.

Женщина по инерции помахала в ответ. Не смотря на странности в поведении, пара ей очень понравилась.

– Ну что, пошли в дом?

Вера взяла дочь за руку и повела в тепло.

Глава 6

– Держи.

Крупное зеленое яблоко, заботливо вложенное теплыми мужскими пальцами, оказалось в женской ладони. Фир нежно улыбнулась с тем самым выражением, которое так часто можно было увидеть на ее прекрасном лице рядом с любимым.

– Ты меня балуешь? – Тихо спросила она.

Не было нужды повышать голос. Они всегда прекрасно слышали друг друга.

– Конечно, – согласился он, целуя тонкую бледную кожу ее виска. – И собираюсь делать эти вещи еще очень долго.

– Какие вещи? – Улыбка стала озорной, делая девушку похожей на задорного бесенка.

– Баловать тебя, – ответил мужчина, улыбаясь ей в ответ.

Они сидели на диване вместе. Фир крепко обнимала вервольфа, держащего гитару. Их поза была настолько привычна для обитателей дома, что если бы один из парочки отсутствовал, то другого обязательно спросили, что же произошло. Даже мысли у них были схожи – каждый думал о симпатичной беременной женщине, которая произнесла безумно важную для них обоих вещь.

***

На город мерно спускался вечер, быстро окрашивая все в темные насыщенные цвета. В доме царствовали звуки музыки, извлекаемые из инструмента умелыми руками Эккарта. Впервые гитару в руки он взял в пятнадцатом веке, когда она еще имела пять струн. И после этого не выпускал, предпочитая изобретенную в восемнадцатом столетии шестиструнку, или электрогитару, которую смог приобрести лишь в конце двадцатого. А вот петь оборотень не любил, хотя у него был очень красивый голос. Вместо этого он предпочитал аккомпанировать Фир, утверждая, что у девушки голос, как у ангела. Впрочем, те, кто слышал пение Шапки, и не думали спорить. Пока им не удавалось услышать дуэт парочки.

Ллариг пела вдохновенно. Ее песни о любви способны были вызвать слезы на глазах слушателя. А вот играть на каких-либо инструментах Шапка не любила, хотя прекрасно владела скрипкой. Но сегодня отнюдь не пение занимало мысли Ллариг.

Фир всегда хотела родить Эккарту ребенка. Конечно, у него уже были дети. Очаровательные мальчики-близняшки, которых боготворили не только отец и приемная мать, но и все обитатели дома. Вот только Маккон и Конхенн давно выросли, выбрав свою дорогу в жизни и, насколько сильно не любила бы их Фир, они не были ее родными детьми. Несмотря на прошедшие годы, Шапка отчетливо помнила сделанное Жрицей предсказание.

Той зимой было необычайно тепло, а Эккарт, только появившийся в ее жизни уже начал занимать в ней одно из центральных положений. Будучи по рождению человеком, ее любимый должен был прожить тот срок, который с рождения отпущен любому смертному и редко превышал сто лет. Если бы он сразу был рожден наполовину оборотнем, то получил бы еще примерно сто лет жизни в запасе, но что такое эти сто лет для практически бессмертной сидхе? Естественно, Фир Ллариг начала искать выход из этого положения, надеясь выторговать для любимого еще несколько сотен лет жизни или, хотя бы, право для себя умереть вместе с ним. А кто мог ответить на такой вопрос лучше, чем сама Великая Даннан?

В то время Богиняговорила через Жрицу, позволяя просить и задавать вопросы. И Фир решилась – спросила все, о чем хотела знать, получив четкий ответ: « Левая Рука Богини не существует без Правой, мое милое дитя. Для тех, кто предназначен быть вместе, – иной исход как маленькая смерть. Я не обреку на страдание тебя или его за ту любовь, которую вы дарите миру и друг другу. Но все нуждается в балансе. Поэтому вы будете любить, но не принадлежать. Только получив продолжение в детях, пара ваша станет полной. И это обязательно будет, но придется потерпеть и сделать выбор, чтобы получить желаемое. Помни, любовь – ключ ко всему. А пока… будь его глазами».

Было еще кое-что, напрямую связанное с появлением ребенка от любимого. Легенда, старая настолько, что вспомнить ее смог только Беленус. Когда у фейри, которые предназначены друг другу, появляется общий ребенок, над сердцем у каждого из пары появляется имя любимого. Будто благословение, которое всегда с тобой. Возможно, Фир не поверила бы этой старой сказке, если бы не отчетливые руны цвета запекшейся крови «Сладость», мельком увиденные на груди самого Беленуса. Именно это значило имя Аили. Конечно, Ллариг отдавала себе отчет в том, что это желание глупое, но ничего не могла с собой поделать.

Волновало то, какой она будет матерью для своего ребенка. Фир воспитывала близнецов вместе с Эккартом, но была им скорее другом, чем матерью. С ними не было пеленок, хныканий по ночам и прочих вещей, от которых так устают молодые матери и отцы, потому что детям было примерно пять лет, когда они только встретились. Да и болели близняшки не часто. Переняв волчьи гены отца, мальчики были рождены верами, поэтому легко переносили повышенные и пониженные температуры, быстро бегали и хорошо кушали все, что могли найти… с чем было связано немало смешных воспоминаний. Этих детей Фир любила очень сильно и сделала бы для них все, что могла. Но… собственный ребенок?

Эти мысли плясали в голове Шапки, приправленные воспоминаниями. Изредка девушка тихо вздыхала, прижимаясь к оборотню, сидящему рядом и задумчиво перебирающему струны гитары. В ответ он целовал Фир в висок или в губы, а иногда и вовсе откладывал инструмент, обнимая Ллариг, зарываясь лицом в рыжие кудряшки ее волос.

У Эккарта были свои причины для беспокойства – его первая жена умерла при родах, оставив мужчину вдовцом, а маленьких близняшек – сиротками. Нет, он не был безумно влюблен в девочку, навязанную в жены родственниками, но она была достаточно доброй и терпеливой, чтобы снискать его хорошее отношение. А теперь больше всего вервольф боялся что Фир – его любимая, сильная, нежная и такая прекрасная – не сможет выносить ребенка или умрет при родах. В глубине души его пугала неизвестность, эти странные расплывчатые предсказания верховной Богини сидхе, с которой он когда-то торговался, чтобы получить бессмертие для себя и своих сыновей. Но в одном вервольф был уверен твердо – ни единой секунды с Фир он не променял бы ни на что.

Сама медицина, далеко ушедшая вперед с того времени, когда родились его сыновья, не внушала Эккарту особого доверия. Или слова Богини, которые говорили только о том, что ребенок все-таки родится. Ведь Онаже не сказала твердо, что его Geliebte или сам малыш будет в порядке… поэтому, оборотень совсем не был уверен, что хочет иметь ребенка. Но предсказания подчас хуже смертного приговора, который нельзя отсрочить. Насколько стало бы проще, появись возможность решить все своими силами. Забрать все горести и беды у любимого человека, принять на себя вместо нее всю боль и слышать только чудесный смех…