Ключ Лжеца (ЛП)

– Я не упоминал никаких ключей. – Снорри держался, чтобы руки не потянулись к ключу, пылавшему холодом на его груди.

– Во́роны летают даже зимой, Снагасон. – Взгляд глаза Экатри посуровел. – Думаешь, если какой-то южный маг много недель назад знал о твоих подвигах, то старая Экатри не узнает об этом в своей хижине чуть ниже по побережью? Ты пришёл в поисках мудрости: не держи меня за дуру.

– Так я должен отправиться на север и надеяться?

– Ничего ты не "должен". Отдай ключ, и рана заживёт. Может даже заживут те раны, которых ты не видишь. Оставайся здесь. Начни новую жизнь. – Она похлопала по шкурам возле себя. – Мне новый мужик всегда пригодится. Они никогда долго не протягивают.

Снорри собрался встать.

– Оставь себе золото, вёльва.

– Что ж, похоже, моя мудрость нынче в цене. Теперь, когда ты так щедро за неё заплатил, возможно ты примешь её во внимание, дитя. – Она спрятала монету и вздохнула. – Я старая, Снорри, мои кости высохли, а мир потерял свой вкус. Ступай, умирай, слабей в мёртвых землях… Для меня это мало значит, мои слова – всего лишь шум для тебя, и ты уже всё решил. Я – бесполезные печали, а ты молод и полон жизни, но в конце, в конце годы всех нас истощают. Но ты подумай об этом. Те, кто стоят на твоём пути, начали домогаться ключа Локи лишь этой зимой?

– Я… – Снорри почувствовал стыд. Он настолько сосредоточил свои мысли на выборе, который ему пришлось сделать, что весь остальной мир от него ускользнул.

– Твои несчастья ведут тебя на юг… так задумайся, откуда они взялись, и чья рука на самом деле за ними скрывается.

– Я был глупцом. – Снорри взял себя в руки.

– И всё ещё им остаёшься. Слова не могут свернуть тебя с твоего курса. Пожалуй, и ничто не сможет. Дружба, любовь, доверие – эти детские понятия покинули старуху, сидящую перед тобой… но, что бы ни говорили руны, именно это управляет тобой, Снорри вер Снагасон – дружба, любовь, доверие. Они затащат тебя в подземный мир, или спасут тебя от него. То или другое. – Она повесила голову, уставившись на огонь.

– А дверь, которую я ищу? Где мне её найти?

Экатри в размышлении поджала морщинистые губы.

– Не знаю.

Снорри почувствовал себя уязвлённым. На миг он подумал, что она всё-таки скажет ему, но видимо, оставалось надеяться, что расскажет Скилфа. Он начал разворачиваться.

– Стой. – Вёльва подняла руку. – Я не знаю. Но могу догадаться, где она может быть. Три места. – Она снова положила руку на колени. – Говорят, мир опускается в Хель в Иттмире. В бесплодных землях, что тянутся до Ёттенфола, небеса тускнеют, и народ странный. Зайди достаточно далеко, и найдёшь деревни, где никто не стареет, никто не рождается, и каждый день следует за другим без изменений. А ещё дальше люди не пьют, не едят и не спят, но только сидят и таращатся в окна. Я не слышала, что там есть дверь, но если хочешь отправиться в Хель – это путь туда. Первый. Второй – в пещере Эридруина на побережье Харроуфьорда. Там обитают чудовища. Герой Снорри Хенгест сражался с ними, и сага о нём рассказывает о двери, что находится в самой глубокой части тех пещер – о чёрной двери. Насчёт третьей я не так уверена. Мне о ней рассказал ворон, ребёнок Кракка. Его перья были белы от старческого слабоумия. Но всё равно. В Скорроне есть озеро Веномир, чёрное, как чернила, и в нём не плавает рыба. Говорят, в его глубинах есть дверь. В старые дни люди Скоррона бросали ведьм в эти воды, и ни одна не всплыла, как обычно бывает с трупами.

– Спасибо, вёльва. – Он помедлил. – Почему ты мне рассказала? Если мой план настолько безумен?

– Ты спросил. Руны поставили дверь на твоём пути. Ты мужчина. Как и большинству мужчин, тебе нужно оказаться перед добычей, прежде чем ты сможешь по-настоящему решить. Ты не бросишь эту затею, пока не найдёшь эту дверь. Может, и тогда не бросишь. – Экатри опустила голову, и больше ничего не сказала. Снорри ещё немного подождал, потом повернулся и вышел. Глаз, плавающий в банке, наблюдал за ним.

– Убийцы? – Я поднял голову, причём комната вместе с головой не остановилась. – Чепуха. Ты не упоминал ни о каком нападении.

Снорри задрал куртку. По его боку, прямо по рёбрам, шла уродливая рана, покрытая соляно́й коростой, как он и описывал. Я, кажется, видел её, когда дочери Борриса мыли его, после того, как волк Фенрис его схватил… а может, он сидел ко мне не той стороной… в любом случае, я был так пьян, что ничего не помнил.

– Так сколько стоит нанять убийц? – спросил я. – Просто на будущее. И… где деньги? Ты, наверное, богат!

– Большую часть я отдал морю, чтобы Эгир даровал нам безопасную дорогу, – сказал Снорри.

– Ну так это нихрена не сработало! – Я вдарил по столу, может даже чуточку сильнее, чем собирался. По пьяни я бываю вспыльчивым.

– Большую часть? – спросил Туттугу.

– Ещё заплатил вёльве в Тронде, чтобы она обработала рану.

– Судя по тому, что я вижу, поработала она хреново, – заметил я, держась за стол, чтобы не свалиться.

– Это было ей не по силам, и пока мы остаёмся здесь, становится ещё хуже. Пошли, отплываем на рассвете.

Снорри встал, и, наверное, мы пошли за ним, хотя я об этом ничего не помню.

СЕМЬ

Я проснулся следующим утром под парусом. Голова так болела, что я до полудня провалялся, скорчившись, на носу лодки и молил о милости смерти. Предыдущий вечер фрагментами возвращался ко мне следующие несколько дней, но понадобилась вечность, чтобы собрать кусочки в нечто осмысленное. И даже тогда осмысленности в нём было немного. Я утешался тем, что мы неуклонно двигались в сторону дома, и, следовательно, в сторону удобств цивилизации. Когда голове полегчало, я начал планировать, с кем повидаюсь в первую очередь, и где проведу первую ночь. Пожалуй, попрошу руки Лизы де Вир, если, конечно, её той ночью не затащили в оперу, и она не сгорела вместе со всеми. Она была самой красивой из дочерей старика де Вира, и я уже стал испытывать к ней сильные чувства. Особенно в её отсутствие. Мысли о доме согревали меня, и, съёжившись на носу, я мечтал туда попасть.

Море всегда меняется, но в основном к худшему. Холодный безжалостный дождь начался следующим утром и изводил нас весь день, гонимый ветрами, которые раскачивали океан, поднимая холмы морской воды. Ужасная маленькая лодочка Снорри барахталась, словно поросёнок, которому приспичило утопиться, и к вечеру это надоело даже норсийцам.

– Остановимся в Харроухейме, – сказал нам Снорри, вытирая бороду от дождя. – Я знаю это местечко. – Что-то в этом названии тревожило меня, но возражать я не стал, поскольку мне слишком сильно хотелось оказаться на твёрдой земле. И я полагал, что как бы Снорри ни спешил, ночь он предпочтёт провести на берегу.

Так что солнце садилось позади нас, и мы повернули в сторону тёмной береговой линии, позволив ветру гнать нас в сторону скал, пока, наконец, не показался вход во фьорд, куда мы и заплыли. Фьорд оказался узким, шириной в пару сотен ярдов. Его берега взмывали круче лестниц, переходя в зазубренные гребни угрюмых скал, баюкавших воды.

Пока два норсийца занимались с верёвками и парусом, со мной говорила Аслауг. Она сидела на корме рядом со мной, одетая в тени и намёки, не обращая внимания на дождь и порывы ветра.

– Принц Ялан, как же они измываются над тобой при помощи этой лодки. – Она положила руку мне на колено, чёрные как смоль пальцы пачкали ткань, и в меня проникало восхитительное чувство. – Баракель теперь направляет Снорри. У норсийца нет твоей силы воли. Там, где ты мог противостоять проповедям демона, Снорри колеблется. Его инстинкты всегда были…

– Демон? – пробормотал я. – Баракель ангел.