Витторио-вампир

такой «современной» живописи, столь не похожей на более сложное, утонченное искусство Джотто или Пиппи, оспаривали престарелые тетушки и дядюшки. Что же до местных сельских обывателей, едва ли они вообще разбирались в особенностях художественного творчества – их восприятие искусства сводилось к тому, что во время венчаний и крестин церковь в целом внушала им благоговейный трепет, а в таком случае все прочее не имело значения.

Сам я, разумеется, был счастлив тем, что имею возможность наблюдать, как создаются восхитительные фрески, и проводить время с живописцами. Все эти художники покинули нас задолго до того дьявольского убийства, которое оборвало мою едва успевшую начаться жизнь.

Во Флоренции мне довелось видеть множество величайших произведений искусства. Я любил бесцельно бродить по городу, разглядывая великолепные изображения ангелов и святых в капеллах богатых кафедральных соборов. А однажды – во время одной из поездок с отцом во Флоренцию – мне посчастливилось в доме самого Козимо повстречаться с великим Филиппо Липпи. Из-за буйного нрава этого художника содержали там под замком, чтобы заставить его завершить картину.

Я был глубоко потрясен этим ничем внешне не примечательным, но неотразимо привлекательным человеком, его манерой спорить, способностью плести тайные интриги и пускаться на любые проделки, вплоть до вспышки яростного раздражения, в стремлении добиться разрешения выйти за пределы дворца. Стройный, величественный Козимо только улыбался и тихим голосом уговаривал художника успокоиться и вернуться к работе, заверяя, что тот будет доволен, когда закончит свое творение. В конце концов ему удалось убедить великого живописца.

Филиппо Липпи был монахом, но женщины приводили его в полное неистовство, и все знали об этом. Откровенно говоря, он принадлежал к числу неисправимых дамских угодников. Именно из-за неудержимой тяги к представительницам слабого пола он стремился выскользнуть из дворца. В тот же наш приезд вечером за ужином в доме Козимо кто-то даже высказал предложение осчастливить Филиппо, заперев в его комнате нескольких женщин. Не думаю, что Козимо последовал такому совету. Соверши он нечто подобное, его враги немедленно разнесли бы эту важную новость по всей Флоренции.

Хочу особо подчеркнуть одно весьма важное обстоятельство. Моя память навсегда запечатлела тот краткий миг, когда я имел счастливую возможность лицезреть гениального Филиппо. Да, он был истинным гением и таковым останется для меня вовеки.

– Ну и что же именно тебе так в нем понравилось? – спросил меня отец.

– Он и плохой, и хороший одновременно, – ответил я. – И одно теснейшим образом связано с другим. Я понимал, какая борьба происходит в его душе! И я видел некоторые его работы, например ту картину, которую он писал вместе с Фра Джованни. – С тем художником, которого позже во всем мире нарекли Фра Анджелико. – И заверяю, что Филиппо просто великолепен. Иначе разве стал бы Козимо терпеть такое его поведение? Да ты ведь и сам все слышал!

– А