Зеркало Правды. История первая

— Но ты днями обычно сильно занята, — неуверенным тоном попыталась обелиться Ника. — Да и я тоже.

— Писать некрологи не особо-то веселое занятие. Если бы ты вдруг, прямо-таки средь бела дня позвала меня прошвырнуться по магазинам, я бы написала честный некроложек и пулей рванула развлекаться.

— А что, обычно ты пишешь брехню про умерших?

— Конечно! — закатив глаза, призналась Лушана. — О мертвых сама знаешь… либо хорошо, либо никак. А если о них никак не писать, то я потеряю работу. Но иногда так и хочется написать правду.

— Например?

— «Он был феноменальным уродом. Хвала богам, что сдох».

— Да… — согласилась Ника, вспомнив неожиданно воскресшего маджикайя, — хорошо бы если так.

— Это ты про кого сейчас? — уловив ход мыслей приятельницы, спросила Лушана.

— Ааа, — отмахнулась та. — Твой ход.

Мормолика украдкой глянула на спрятанные в ладони фишки и выложила одну из них.

— Алосмрад. Это зелье вызывает дыбджитов, — деловито пояснила она. — Так что тебя гложет, подруга? Из-за чего окончен период ремиссии? Ты ведь позвала меня не просто поиграть во «всезнайку»…

— Нет, я позвала тебя без умысла. Действительно поиграть.

— Получается, мы не посплетничаем?

— Гм… не знаю. Это обязательно?

— Конечно, — восторженно кивнула Лушана. — Сначала ты поведаешь о наболевшем, потом я. Так ведут себя образцовые подруги. Кстати, твой ход.

Ника посмотрела на игровое поле, но ни одно из вонючих зелий, что она знала, сейчас не подходило.

— Не знаю, я пропускаю, — отрешенно сказала она.

Лушана почесала подбородок и через минуту раздумий выложила еще одно слово.

— Дармó.

— Что это за зелье такое? — усмехнулась Ника.

— Это особое снадобье моей бабушки, — не растерялась мормолика.

— Врешь.

— Если о нем знают только в кругу нашей семьи, это не значит, что его не существует.

— Я не сказала, что его не существует, я сказала, что ты «врешь». А это могло относиться к причастности твоей бабушки.

Лушана засмеялась. На поддетых румянцем щеках появились шкодливые ямочки. Один только большой рот, растянутый в улыбке до ушей делал внешний вид мормолики безрассудным.

— Знаешь, — хихикая, сказала она. — Мне бабушка завещала столько дармá, что о ее причастности я бы охотно поспорила.

«Все же хорошо, что я ее пригласила»- подумала Ника, а вслух сказала:

— Допустим, но лучше давай без дармá, его и в жизни хватает.

— Какая ты зануда! Выкладывай, что случилось. С таким настроением, милочка, нормально не сыграешь. Я уже начала скучать. У тебя болит что-то?

— Да-нет.

— Отец вернулся?

— Нееет.

— Кошмары?

— Не в этом дело.

— Тогда в чем?

Ника не хотела снова чувствовать себя глупо, поэтому начала издалека:

— Как бы это объяснить? Я сегодня, то есть, конечно, уже вчера… видела человека, которого считала давно умершим.

Лушана на мгновение замерла в немом предвкушении, но смекнув, что повествование уже закончено, озадаченно поинтересовалась:

— Та-а-ак, и что?

— Ну… и… все, — ответила Ника. — Мне просто никто не верит.

— Походу у тебя действительно паранойя, — со всей серьезностью мормоликов, сказала Лушана. Потом погладила лиловые волосы и засмеялась:

— Хотя знаешь, у меня тоже такое было. Я как-то написала некролог про Биллибо Бора, а через три дня после выхода газеты, я увидела его в переулке. Мне было так страшно, чес-слово! Правда, я боялась, что меня уволят за дезинформацию. Но хвала богам Биллибо Бор не подал опровержение. Быть может, это был его призрак. А тебе не могло показаться?

Ника пожала плечами, как правильно вчера заметил Репентино — она уже сама себе не верила.

— Возможно, я обозналась. Возможно, нахлынувшие воспоминания и злость множенная годами сбили меня с толку, — сердито заговорила Ника. — Потому что на самом деле, я бы очень хотела, чтобы он был жив.

— Это ты про кого?

— Про Грегори Фроста, — чуть ли не выплюнула его имя Ника.

На секунду во взгляде мормолики вспыхнуло озарение, но потом Лушана скромно спросила:

— И что?

Никария Верис даже оскорбилась некомпетентностью приятельницы. А ведь лилововолосая девица ни разу не появлялась в храме Рубикунда и хоть была любопытна, но неужели не настолько дотошна, чтобы знать всех участников трагедии по именам.

— Что? — пристыженная тяжелым взглядом приятельницы, спросила Лушана. — Я слышала про огненного барона, малумах, или как они себя называют — уроборийцах. Я знаю про странный договор директората ЦУМВД и посла Датрагона. Но ничего конкретного про Фроста.

— Тогда тебе меня не понять, — разочарованно сказала Ника.

— Ну, так объясни. Его имя не указано ни в одном официально документе.

— Потому что он считался мертвым.

— А ты была в него влюблена, что ли?

— Рехнулась?

— Тогда что?

— Он и еще пара наставников впустили на территорию храма тех самых малумов — этих ящеров, если ты не знаешь, которые жгли и жрали все, что им попадалось на пути. А Фрост… Фрост убил мою маму.

Мормолика виновато опустила взгляд и тихо сказала:

— Извини. Этого я не знала… мне очень жаль.

Ника опустила глаза по другой причине — ей не хотелось показывать слез.

Безликая тишина просидела вместе с подругами несколько минут, затем обернулась прохладой сквозняка, пролезла под дверью и упорхнула туда, где ее как всегда никто не ждет.

— Может, поиграем? — немного погодя растерянно предложила Лушана.

— Давай, — тихо согласилась Ника. — Только давай выберем другую тему. В «вонючих варевах» и ты, как я поняла, не особо разбираешься.

Мормолика повеселела:

— Согласна. Выбирай тогда сама.

Воодушевившись, Ника поводила указательным пальцем по вееру карточек и, вытащив одну прочитала:

— «Бездушные твари». Эта тема по мне! — радостно сказала она и выложила первое пришедшее на ум слово, — «Репентино».

Игра продолжилась оживленным перечислением всех неотзывчивых, бессердечных и мерзких парней этой общаги — ведь именно так развлекаются образцовые подруги.

Солнечные лучи пробивались сквозь паутину битого оконного стекла, преломляясь и заигрывая со спящей девушкой веселыми бликами. Но, ни утреннее щебетание птиц, ни вибрация подсевшего телефона, ни скворчание сковородок, исходящее из кухни, не имело такого положительного эффекта, как характерный запах яичницы с беконом. Уж что-то, а готовить Мак-Кирран-Сол умел. Славясь своими сытными отбивными, аппетитными запеченными крылышками, деликатесным подкопченным лососем и, конечно же, вкуснейшими пунтиками. Кондитерские изделия Киррана пользовались особой популярностью у большинства жителей общаги. А кому не нравились его витые пирожные, румяные ватрушки, да цветные сладости, либо сидели на диете, либо страдали от аллергии на сахар. Хотя, был еще один процент обитателей, пренебрегающий пунтиками — «реальные» колдуны, которые открывали пивные бутылки глазом, и носили фуфел как благородный орден.

Не всегда чуткий нос агента Верис с удовольствием защебетал не хуже качающегося на ветке голодного воробья. Ника открыла глаза, с прискорбием осознав, что заснула так и не выложив решающего слова — похоже она проиграла. Как ушла пухляшка-мормолика девушка тоже не помнила. Зато перед уходом приятельница составила на игровом поле многозначительное «я тебе верю». Ника благодарно улыбнулась.

«Надо бы ее почаще звать», — потягиваясь, подумала она, затем покидала атрибуты «всезнайки» в коробку и, набросив халат, вышла из комнаты. Быстро взглянув на часы, девушка поняла, что проспала от силы два часа. В кухню девушка вошла тихо, послушно села за стол. Кирран, будто не замечая подругу, копошился возле плиты, звонко помешивая что-то в кастрюле.

— Когда будет готово? — сонно поинтересовалась Ника.

Кирран обернулся и сказал:

— У меня давно все готово. Доброе утро.

— Доброе.

— Как себя чувствуешь?