Дурацкие игры магов. Книга вторая (СИ)

Чудовище издало громоподобный рёв и, медленно перебирая мощными когтистыми лапами, приблизилось к невидимой палатке. При виде трёх рядов длинных острых клыков Валентин скривился, шагнул навстречу монстру и, уперев руки в бока, ворчливо произнёс:

- Чего шумишь? Вали отсюда подобру-поздорову!

Монстр рыкнул и продолжил наступление.

- Как знаешь, - хмыкнул маг. - Я хотел по-хорошему, но ты, балбес, не понимаешь!

Он притворно тяжело вздохнул и запустил в раскрытую пасть монстра бледно-фиолетовый диск. Хлопок и чудовище завалилось на бок, а Солнечный Друг, устранив нарушителя спокойствия, отправился досыпать.

На поляне повисла тишина. Солдаты, караванщик и рабы оторопели: все они видели, как из воздуха появилась странная светящаяся тарелка, которая влетела в пасть зверю, и тот рухнул, как подкошенный. Люди не знали, что думать. Они стояли вокруг туши тхарийского шырлона и строили версии своего чудесного спасения. Одну фантастичнее другой. Конец бессмысленным разговорам положил хозяин каравана. Он приказал солдатам заткнуться, а рабам - разделать добычу. И до самого утра рабы возились с тушей тхарийского шырлона: его нежное мясо было любимейшим и редчайшим лакомством при дворе эмира Сафара.

Охота на тхарийское чудовище обычно устраивалась всего два раза в год. Шырлона выслеживали, и вооружённые железными пиками рабы толпой наваливались на него. Этот вид охоты считался самым дорогим, поскольку лишал жизни множество крепких и выносливых невольников.

Хозяин каравана наблюдал за разделкой туши и довольно потирал руки: вместо возможных убытков, его ждала невероятная прибыль. Он уже грезил новым шикарным домом в Бэрисе и ласками юных наложниц…

Целую неделю повозки тряслись по лесной дороге и на закате седьмого дня достигли подножья Хаттийских гор. Валечка залюбовался величественной панорамой горной гряды, склоны которой покрывали малахитовые леса, плавно переходящие в светлые пятна золотисто-зелёных лугов. Чистый прохладный воздух наполняли сладкие ароматы трав, но чем ближе караван походил к крепости Куни, тем чаще к свежему благоуханию примешивались резкие запахи города. Ещё один скучный день пути и Валечка вместе с караваном въехал в столицу Брадоса.

Миновав высокие серые стены с круглыми сторожевыми башнями, маг присмотрелся к одежде местных жителей и соорудил себе нечто подобное: просторные белые штаны, бледно-жёлтую шелковую рубаху и коричневый халат свободного покроя, расшитый по подолу ярким растительным орнаментом. Только обувь оставил прежней, мага не прельщала перспектива цокать деревянными подошвами по брусчатой мостовой. Оглядев себя, Валя довольно крякнул, проявился и, пришпорив коня, поскакал к центру города. Он полагал, что окажется на площади, но неожиданно выехал на берег глубокого рва - в центре крепости располагался остров, а на нём - огромный круглый дворец с покатым стеклянным куполом, загадочно переливающимся в лучах белого камийского солнца. Стены дворца были сложены из охристо-золотистых камней разной величины. Узкие и широкие ряды чередовались, создавая неповторимый причудливый узор…

Налюбовавшись изгибами и переливами искусной кладки, Валентин перевёл восхищенный взгляд на каменную арку ворот: под ней сверкали широкие бронзовые створы, украшенные замысловатой чеканкой. От ворот тянулась стена из кремовых мраморных плит, а высокие круглые башни, облицованные радужными глазурованными изразцами, разбивали её на равные промежутки. На открытых смотровых площадках, словно расставленные мастером скульптуры, застыли арбалетчики в алых халатах и высоких конусообразных колпаках - прекрасный дворец в любую минуту готов был стать неприступной крепостью.

Внезапно раздался громкий лязг, и тяжелые створы начали медленно раскрываться. Привлечённые шумом, перед подвесным мостом стали собираться горожане. Валечка подъехал к самому краю рва, заполненного тёмной водой, и стал с любопытством наблюдать за тощим долговязым человеком, который вышел из ворот крепости с внушительным свитком в руках. Печатая шаг, мужчина прошёл по мосту, остановился примерно на середине, красивым оточенным движением развернул свиток и, придав своему красноватому лицу торжественное выражение, громко провозгласил:

- Слушайте, жители Куни! Эмир Сафар, чьё мудрое правление делает нашу жизнь прекрасной и благодатной, взывает о помощи. Любимый сын эмира, благородный Малек, скован страшным недугом и умирает. Наш всемилостивейший правитель осыплет деньгами и почестями любого, кто исцелит его любимого сына!

Глашатай повторил воззвание несколько раз и удалился.

- Это дело как раз по мне, - усмехнулся маг и направился к воротам.

Он въехал на подвесной мост, прошептал заклинание, и камийский халат преобразился в чёрный шёлковый балахон, расшитый маленькими золотыми солнышками. Кунийцы изумлённо ахнули, и, пресекая возможную панику, Валентин торжественно изрёк:

- Я - всемогущий Солнечный Друг! Я пришёл в Куни излечить любимого сына эмира Сафара! Ведите меня к правителю, ибо промедление смерти подобно!

С этими словами Валя подъехал вплотную к привратникам, которые, не двигаясь с места, тупо таращились на него, и грозно свёл брови:

- Что вы стоите? Благородный Малек умирает, а вы ворон считаете! Болваны! Живо ведите меня к Сафару!

Громкий рык, а также сверкнувшая в ясном небе молния, сотворённая магом для пущего эффекта, мигом привели солдат в чувство, и, позвякивая пиками, они бросились вперёд, указывая дорогу могущественному гостю. Не прошло и получаса, а землянин уже стоял в необъятных размеров гостиной и взирал на повелителя Брадоса.

Эмир Сафар оказался немолодым, но довольно крепким мужчиной с выразительными карими глазами на смуглом холёном лице. Чёрные короткие волосы с проседью были немного взъерошены, а во взгляде, устремлённом на долгожданного, но тем не менее неожиданного визитёра, сквозило неприкрытое недоверие. Он молча смотрел на Валентина, ожидая, когда тот заговорит. И землянин не стал тянуть кота за хвост.

- Я - всемогущий Солнечный Друг! - заявил он, уперев правую руку в бедро. - В Камии я проездом. Я услышал, что твой сын болен, и решил помочь благородному эмиру.

- Ты слишком молод для чародея, - скептически заметил Сафар, но Валечка лишь усмехнулся:

- Я - всемогущий Солнечный Друг, и выгляжу так, как считаю нужным!

- Хорошо, - с делано равнодушным видом кивнул эмир. - Тебя проводят к Малеку, но, если ты не справишься, будь ты хоть трижды всемогущим - я прикажу скормить тебя шырлонам.

"Напугал ежа голой жопой!" - про себя ухмыльнулся Валентин, равнодушно пожал плечами и, повернувшись к правителю спиной, отправился к больному.

Покои Малека соседствовали с апартаментами Сафара, и спустя минуту Валечка вступил в роскошную спальню, где на низкой, поражавшей воображение размерами, кровати лежал бледный юноша лет семнадцати. Вокруг наследника со скорбными лицами толпились мужчины в коротких разноцветных халатах, блестящих шароварах и остроносых, расшитых бисером туфлях. Толпа придворных напомнила Валентину картинку из кусочков стеклянной мозаики, и он улыбнулся.

- Всемогущий Солнечный Друг! - с надрывом прокричал раб, и его голос словно проделал брешь в радужном панно - кунийцы расступились, открывая доступ к кровати.

Валечка важно кивнул, приблизился к больному, внимательно посмотрел на него и нравоучительно сообщил:

- Смотреть надо, что пьёшь, малыш.

Маг положил руку на грудь Малеку, и придворные ахнули: землистые щёки умирающего порозовели, безжизненные губы шевельнулись, и, сделав глубокий вдох, наследник открыл глаза и сел.

- Чудо! - возопил один из придворных, а раб, сопровождавший Валентина, опрометью кинулся к эмиру, докладывать о чудесном воскрешении Малека.

Землянин тем временем степенно подошёл к столу, где стояла чаша с вином, взял её в руки и принюхался:

- Кто-то хорошо постарался. - Он обвёл глазами притихших придворных и хихикнул: - Сказать кто?

- Не надо! - истерично завопил пожилой мужчина в ярко-синем халате.