Ледяной Ирис (СИ)

- Получилось?

- Слабо верится в то, что духи поведали мне, - как можно высокопарнее завёл Сибори, и Юмихимэ вся напряглась в ожидании. Нарочно сделав небольшую паузу, молодой лекарь словно бы запнулся, не в силах молвить и слова. Затем же завершил речь свою:

- Духи сказали: не любит он вас потому, что уже отдал своё сердце другому человеку. И человек тот духами охвачен: те духи терзают его тело, но взамен дают любовь господина Кадани.

Разом стало белее лицо юной госпожи, которое безо всей той краски, что наносилась на него днём, вовсе казалось детским:

- А можно ли изменить это, скажите мне?

- Нет ничего необратимого в природе, вопрос лишь в цене того, чем надлежит пожертвовать, - улыбнувшись, заговорил Сибори. Молодая госпожа вновь приложила руки к груди:

- Я сделаю, что пожелаете!

- Хорошо, - кивнул Сибори, и устремил взгляд своих светлых глаз на Юмихимэ. Та приготовилась внимать речам «колдуна», и не стал Сибори её разочаровывать:

- Не смейте никому рассказывать о том, что я скажу вам сейчас. Вам придётся выманить духов, что опутывают сетями любви господина Кадани, на себя; будут они вас мучить и истязать, но взамен получите вы желаемое. Ровно через два месяца он забудет свою прежнюю любовь, и станете вы для него единственной.

Склонила голову молодая госпожа:

- Но как выманить духов? Я ведь не умею колдовать.

- Не беспокойтесь, я всё сделаю, - улыбнулся Сибори. – Я принесу в вашу спальню особые цветы; даже когда они увянут, не выбрасывайте их. Они – знак, что манит к себе духов. И ещё: чем меньше вы будете говорить, тем быстрее подействует колдовство моё.

Вновь сверкнули решительностью глаза юной девушки:

- Тогда я вообще не стану говорить!

- Как пожелаете, моя госпожа, - старался Сибори оставаться серьёзным, пусть в душе и смешила его подобная доверчивость юной девы. – Я же покуда постараюсь выяснить для вас, кто этот человек; если смогу я отыскать его, то гораздо легче станет даровать вам любовь господина Кадани.

========== Глава XV: “Если ты того хочешь…” ==========

Никогда до сего дня молодому лекарю не снились сны: столь уставал он в течение дня, что просто проваливался в некую чёрную бездну без единой яркой картины. Но сейчас что-то переменилось – и скорее почувствовал он, чем в самом деле увидел, чьё-то присутствие, как если бы этот неведомый человек неслышною тенью проскользнул куда-то в самую глубину сердца и разума…

- Открой глаза.

Послушно разомкнулись веки молодого лекаря, и понял он: кругом не та комната, где он засыпал, а некое подобие цветущей поляны. Вкруг неё выстроились стройные стволы деревьев, и сквозь тесно сплетшиеся ветви проникали лишь самые настойчивые лучи розовато-красного солнца. Листва их была зелена, точно и не заметили они наступления осени. Лишь странною тенью казался в этом золотистом сиянии мужчина, стоящий на границе поляны. Пересохло в горле – и с трудом Сибори сумел спросить:

- Шигэру?

Столь знакомое лицо казалось встревоженным и измождённым. Неужели ему снова тяжело и больно, и снова он не может обрести покой? Ведь он так хотел отдохнуть от своих прежних трудов…

- Ты уверен, что хочешь этого?

- О чём ты? – не понял чужих слов Сибори, приподнимаясь на влажной траве, усеянной поверху ковром летних, удивительно ярких цветов. Под рукою невольно осыпался, почернев, бутон, словно одно прикосновение обратило его во прах.

- Ты снова желаешь перейти эту грань? Снова хочешь разрушить чужие жизни?..

Сердце зашлось в безумном биении, и боль пронзила всё его существо изнутри. Молодой лекарь не нашёл в себе силы встать, будто бы что-то влекло его к влажной от росы земле. От росы ли она влажна – или от слёз, что невозможно было остановить?

- Ты ненавидишь меня?

Неторопливый шаг вперёд – и Сибори попятился, не понимая, отчего им овладела подобная слабость. Наверное, слишком настоящим казался сейчас взгляд Шигэру, немой вопрос, застывший в этих глазах цвета угля, цвета безлунной ночи. Вздох вырвался из груди вместе со всхлипом – мнимый колдун уже успел позабыть эти черты, соскучиться по каждой из них.

Волос коснулась грубоватая ладонь, и Сибори, не глядя, ухватился за неё, прижал к своей щеке. Знакомый запах чужих страданий, запах трав, что призваны облегчить боль умирающих от какой-либо хвори пациентов.

- Я не могу тебя ненавидеть. Что бы ты ни сделал, мне сложно ненавидеть тебя.

В эти мгновения жалел Сибори, что не привык он жить по велению духов, как иные суеверные простолюдины; сейчас бы разом стало ему легче дышать, и приятнее понимать: Шигэру не злится, и он простил своего любовника за то, что посмел тот распорядиться его жизнью. Ведь полагают жрецы, что во время сна способен даже простой человек перейти на ту сторону Отражённых Небес, и повстречать тех, кто давно уж покинул сей мир. Но слишком уж хорошо знал Сибори: нет в человеческом теле такой субстанции, что могла бы незримо перейти в иной мир. Есть лишь разум, из которого и проистекают сны, и им подобные видения…

- Бедный мальчик. Тебе ведь плохо одному, - настойчиво шептал такой родной, уже успевший отчего-то забыться голос. – Этого ли ты хотел? Этого ты хочешь теперь?

Сердце в груди трепыхалось, словно захлёстываемое волнами. Не глядя в глаза возлюбленному, Сибори плакал, вдыхая аромат знакомых целебных трав. Почему этот глупец не отпустил его тогда, когда вздумалось лису покинуть родной дом? Ответ кружил где-то рядом, будто легкокрылая бабочка, но находиться вовсе не желал.

- Не плачь. Мне больно видеть твои слёзы.

- Тебе всё ещё может быть больно? – негромко спросил Сибори, всё ещё не поднимая заплаканных глаз. Он был уверен в верности избранного пути – но отчего холод сковывал сердце, сжимал его в своих тисках? Будто бы ледяные шипы, подобные острейшим лезвиям, рвали всё его существо изнутри.

– Ты мёртв, Шигэру. Тебя просто больше нет…

- Если ты того хочешь…

Исчезли ласковые прикосновения, исчезло на мгновение оказавшееся столь близко тепло. Словно растворилась и поляна: теперь кругом осталась лишь пустыня, на все четыре стороны, до самого горизонта, где пустыня эта сливалась с потемневшими небесами. Молодой лекарь кричал – но отныне никто не отзывался на зов, не желал прийти, лишь под пальцами осыпалась пересохшая, мёртвая земля, смешанная с остывшим пеплом.

- Вернись, - в полубреду просил Сибори, отчаянно сгребая в ладони пересохшие комья земли. – Прошу, вернись…

Но не было больше ни знакомого голоса, ни знакомых глаз, ни этого родного спокойствия и нежности. Ничего больше нет. А сердце всё ещё колотится, отчаянно жаждет вернуть всё, что было прежде…

Никто в резиденции господина Курокавы не увидел и не услышал, как проснулся в слезах тот, кого все они почитали холодным и не имеющим чувств вовсе духом. И ни слуги, ни хозяева дома не увидели, как он всматривается в темноту и водит рукой по прохладной подстилке рядом с собою, пытаясь найти хотя бы отголосок желанного тепла.

========== Глава XVI: Ядовитый аромат ==========

На долгие годы вперёд запомнилось молодому лекарю, как поутру, когда ещё еле-еле налился розовым золотом восточный край небес, он на краткий срок покинул резиденцию господина Курокавы. Нет, не было в этой прогулке ничего примечательного, кроме цели её: теперь нужда возникла в тех самых цветах, что пообещал он принести юной госпоже Юмихимэ.

Цветы эти притягивают взоры своей красотой: необычной формы бутоны имеют чаще всего фиолетовый цвет, и кажется, будто внутри большого цветка скрывается ещё один, со множеством мелким острых лепестков. Но красота эта обманчива так же, как и смертоносна: весь цветок, до самых своих корней, пропитан изнутри смертельным ядом, и даже случайное прикосновение к нему может причинить вред.

Ведомо лекарям также и о другом его эффекте: прежде чем тот, кто вдохнул ядовитый аромат губительно прелестного цветка, сляжет, и сердце его прекратит своё биение, наступят краткие часы, покуда будет сей человек ещё жив, но разум его помутится. Главное – не вдыхать аромат цветов самому, и не брать их голыми руками; в противном случае легко умереть, не успев изготовить противоядие.