Кукушка

— Но я…

— Беги, кому сказала!

Но у Бенедикта не было сил сдвинуться с места; он словно врос в мостовую.

Изнутри к дыре спешил привратник, причитая и ругаясь. Зерги уже просунула внутрь голову и ногу, но под его натиском вынуждена была отступить, оставив на полу вторую туфлю. Как раз первый солдат подбежал к ней и попытался схватить, но смог только рвануть её за юбку, разодрав подол. В то же мгновение Зерги превратилась в какой-то неистовый вихрь. Стражник схлопотал в ухо, затем — прямой в живот и, наконец, коленом в челюсть, отчего упал и скорчился. Его товарищи слегка опешили и сбавили шаг, рассредоточиваясь веером. Никто не взял с собой ни палки, ни копья, поскольку изначально не усматривали в сём задании опасности; теперь это превратилось в проблему.

Девушка вырвала у стражника из ножен кинжал, сбросила разорванные юбку и передник и осталась в одной рубашке, да и ту тремя движениями ножа укоротила до колен. Потом схватила кинжал зубами, ухватилась за детали горельефа на дверях… и начала карабкаться наверх, к украшенному резьбой портику и открытой колоннаде.

— Да она сумасшедшая! — Адриан ван дер Верф вытер пот со лба и замахал руками. — Скойей задейжите её, не дайте ей поднять тьезвон! Да что ж это такое… И откуда она только взялась на мою голову?!

Зерги уже одолела врата и теперь шла по карнизу — маленькая, вся в белом, на вид почти бесплотная, как ангел или привидение. Стражники, как зачарованные, смотрели на неё снизу, разинув рты, и только после окрика бургомистра опомнились и бросились вперёд, в открывшиеся двери.

И тут Бенедикт, едва соображая, что делает, заступил им дорогу.

— Стойте! крикнул он. — Она посланница адмирала! Она хочет нам помочь…

Больше он не успел ничего сказать. Церемониться с ним не стали: несколько ударов — и ученик художника упал на ступени. Мгновением позже до него донёсся хруст раздавленных очков, потом пинок в живот отбил ему дыхание, и несколько минут ван Боотс провёл в позе зародыша, хватая воздух, словно рыба на песке. Когда он смог оправиться, привстать и бросить взгляд наверх, то никого снаружи уже не было: похоже, Зерги добралась до колокольни, влезла в окно и продолжила свой путь наверх уже по лестницам. Через несколько минут его догадка подтвердилась, когда на пороге ратуши возникли злые и слегка растерянные гварды, а на звоннице ожил и подал голос большой колокол, именуемый borgstorm.

— Там люк, она заперла его изнутри, мы не можем пробиться, — выдохнул десятник.

— Так лезьте повейху! — вскричал бургомистр.

— Ещё чего! — ответил кто-то из троих. — Да я умру, а по-наружи не полезу! Я солдат, а не какой-нибудь паук, чтобы карабкаться по стенке.

Он плюнул, опустил глаза, увидал ван Боотса, выругался и сгоряча ещё раз наподдал ему ногой, опять свалив того на мостовую.

Все стояли и не знали, что предпринять. Бургомистр неотрывно смотрел наверх, нервически сжимая-разжимая пальцы. Привратник трогал разбитую дверь и чесал в затылке. Стражники переглядывались. Звон колокола плыл над городом, тревожный, слегка надтреснутый; на стене и башнях замелькали огни, горожане выскакивали из постелей и полуодетые бежали к площади. Прошло не больше десяти минут, а вокруг уже толпился народ. Всюду мелькали факелы и фонари. Все спрашивали друг у друга, что случилось, и не получали ответа. Тем временем звон колокола смолк и в проёме колокольни показалась маленькая белая фигурка с факелом в руке. Толпа внизу отозвалась изумлённым гулом.

— Эй, вы, слушайте меня! — прокричала девушка. Её высокий голос звонко разнёсся в наступившей тишине. — Я пробралась в город, рискуя жизнью, чтоб предупредить, а жирные ублюдки в магистрате заявили, что я вру! Так я скажу вам, а вы решите сами, вру я или нет. — Она взмахнула факелом и указала им на север. — Вон там, на рейде, двадцать пять зеландских кораблей! Они пытались пробиться к вам — и не смогли. И тогда адмирал решил взорвать дамбы. Слышите? Взорвать дамбы! Вы все потонете, если не будете готовы к этому!

Толпа заволновалась. «Кто это? Кто это?» — спрашивали все друг у друга.

И опять не получали ответа.

— Она безумна! — взобравшись на ступени ратуши, закричал бургомистр. — Кто-нибудь знает эту женщину? Мы в кольце осады, как она могла сюда попасть? Навейняка её мужа убили, и она сошла с ума от гойя! Кто-нибудь знает её?

Никто ему не ответил. Горожане переговаривались. Зерги засмеялась.

— Слушайте, слушайте его! — ехидно закричала она. — У него только одна забота — как бы спасти свою задницу! Мне плевать, верите вы мне или нет, но завтра гёзы взорвут ваши долбаные плотины, и те, кто сейчас скалит зубы, нахлебаются воды. Тащите всё своё добро на чердаки, спасайтесь на стенах. И не сидите, как каплуны! У вас уже чума, чего ещё вы ждёте? Пока есть силы держать кирку и лопату — выходите и сносите ваши чёртовы запруды!

— Да заткните ж её! — закричал ван дер Верф. — Она не из Лейдена, значит, это пьоиски испанцев! Моммсен, где ты, чёйт тебя дейи? Сьежь её из своей айкебузы!

— Что за дурость! — рассердился Моммсен — один из тех двоих ополченцев, что пришли со стражниками. — Я не воюю с бабами и детьми!

— А я говою: стьеляй!

— А я говорю: не буду!!!

— А мне плевать, — вдруг заявил второй аркебузир, снимая с плеча своё оружие. — Если эта девка мутит воду и никто её не знает, то кто же она, как не ведьма или испанская шлюха?

— Я дам двадцать дукатов, если заставишь её замолчать!

— Как нечего делать. Готовьте ваши дукаты.

Толпа заволновалась, началось коловращение. Кто-то пытался проникнуть к ступеням ратуши и помешать, другие их отталкивали. Двое-трое затеяли вялую драку. С колокольни доносились приглушённые удары — это стражники ещё пытались высадить крышку люка. Люди гомонили. Бенедикт смотрел на девушку снизу, ничего не видя без очков, только мысленно, по памяти, дорисовывая к расплывчатому силуэту на вершине колокольни лицо и фигуру. Белая ткань развевалась на ветру, пламя факела трепетало. Была холодина, а она стояла там в одной рубашке и даже не смотрела вниз. Тем временем восток налился кровавым, а небо посветлело. Шпиль колокольни медленно розовел. Зерги расхохоталась, а в следующую секунду вдруг сорвала с себя рубашку и швырнула её вниз, оставшись в первозданной наготе. Толпа ахнула, со всех сторон раздались возгласы, крики, свист. Кто-то засмеялся, но тут же умолк. Бургомистр стал красен как томат. Слов у него уже не было.

— Я Альбина! — крикнула Зерги. — Белая Стрела из Цурбаагена! Кто слыхал, тот знает — я не стала бы мараться, не будь всё это правдой. Послезавтра Лейден уйдёт под воду, хотите вы того или нет. А теперь, вашу мать, думайте, я сказала всё!

Она раскинула руки и подняла голову, подставляя лицо солнечным лучам…

И в этот миг грохнул выстрел!

Толпа взорвалась криком. Бенедикт скорее угадал, чем увидел, как пуля ударила девушку в грудь, выбив алый фонтанчик, факел вывалился из её руки и, рассыпая искры, полетел на мостовую.

— Чёрт! — изумлённо выругался стрелок, опуская дымящуюся аркебузу. — Я ж хотел её только напугать!

А девушка, которая и так стояла на краю, повалилась вперёд.

Может, напряжение сказалось, а может, что-нибудь ещё, только Бенедикт внезапно стал всё видеть чётко, ясно, различая подробности. Колдовство это было или морок, но ему показалось, будто тело Зерги в полёте как-то изменилось, стало гибким и тягучим, как живица. Время словно замедлилось, миг падения был долог, бесконечен. Тело колебалось, словно лист; люди так не падают. Тонкие руки раскинулись крыльями, потом как будто даже в самом деле стали ими… Казалось, ещё мгновение-другое — и воздух подхватит её, вознесёт в небеса, словно птицу… да она и была птицей — отчаянная, хрупкая и вместе с тем стремительно-опасная хищница… Бенедикт даже видел её в этом образе, только до сих пор не понимал, что ястреб на дозорной башне и она — это одно и то же…

Но чуда не случилось. Только самую макушку колокольни тронули рассветные лучи: шпиль, макушку — и всё. Ночная тень накрыла падающую фигурку девушки, послышался глухой удар, и наступила тишина.