Лиловый (II) (СИ)

Ну, в чем-то он был прав: теоретически, ее можно было спасти, ее электронный мозг не пострадал, он лишь выключил ее, точным ударом распоров яремную вену. Но на практике гарантировать положительный исход никто не мог.

Потом был Финн Богарт, которого действительно сумели извлечь из завалов камней, но очевидно было, что разведчику предстоит не одна сложная операция. Он лежал в медицинском крыле, бледный, как полотно, и слабо улыбался, когда Каин заглянул к нему; андроид попытался было поддеть его, но Богарт справедливо указал на перебинтованное бедро младшего, которому и самому в эти дни приходилось ковылять с костылем.

Самое же тяжелое было узнать правду.

Венкатеш погиб; они не спасли ни одного человека, хотя готовы были пожертвовать всем. Уничтожение Виджала ничего не дало, малочисленные выжившие все сошли с ума, планета окончательно остановила свое вращение и начала медленно падать на звезду. На станции царили не самые радужные настроения; люди ходили молча, избегали смотреть друг на друга.

Очевидно было, что они не только не помогли венкам, но и ускорили гибель чужой цивилизации.

Они возвращались домой совсем не победителями.

Едва прибыли на Кэрнан, как пришлось отправиться к Лексу; они вчетвером стояли на платформе, и его ровный электронный голос говорил им:

— Дэвин Касвелин, Эохад Таггарт, Каин, Беленос Морвейн, Финн Богарт. Ваши имена занесены в высшую категорию состава ксенологического корпуса. Передайте это вашему отсутствующему коллеге. Видится необходимым объяснить причину решения. Беленос Морвейн показал твердость характера и умение бороться ради поставленной цели. Это был смелый поступок. Эохад Таггарт сделал серьезный выбор. Этот выбор подчеркивает его принадлежность к народу Кеттерле и определяет его как одного из сильнейших разведчиков ксенологического корпуса. Представляется важным то, что никто из вас не побоялся взять на себя ответственность. Если бы задача на Венкатеше имела удовлетворительное решение, вы бы его получили. Имеются основания полагать, что шансы оказать помощь другой цивилизации возрастают. Благодаря вам появились новые данные. Такие разведчики, как вы, в состоянии действовать эффективно и без колебаний.

Они стояли и молча слушали, но радости не было ни у кого.

На следующий день Каин заглянул в лабораторию к Таггарту; он беспокоился о своем старом друге, больше даже, чем о Финне, которому вот уже четырнадцатый час делали операцию по пересадке костей. Он был прав в своих подозрениях; когда он вошел, в лаборатории царила мертвая тишина.

Не без опаски Каин заглянул в комнату, свет в которую еле пробивался через больше чем наполовину опущенные жалюзи. Комната была почти пуста, а на стуле в ее центре сидела женщина.

Это была Мэй, какой он ее запомнил: шелковистые черные волосы ниспадали по ее спине, руки были сложены на коленях, лицо ровное и спокойное, без выражения. Мэй не была красавицей, но симпатичной — вполне, только теперь, когда на ее губах не было и намека на улыбку, она показалась Каину какой-то… пугающей.

Потом уже, повернувшись, андроид обнаружил и Таггарта. Тот сидел на полу, прислонившись спиной к шкафу с инструментами, его длинные волосы свалились на грудь, в руке у кибернетика была зажата темная бутылка.

Таггарт был мертвецки пьян.

— Эохад, — окликнул его Каин, подошел к нему, оглядываясь на Мэй, схватил за плечо. — Эохад! Что случилось?

— Ничего, — пробормотал тот. — Уйди вон, консервная банка.

— Я тебе покажу консервную!.. Погоди-погоди! Что Мэй?

— А ты сам не видишь?

Каин еще раз оглянулся. Мэй по-прежнему сидела, ее глаза смотрели прямо, будто в комнате никого и не было, она казалась… не совсем живой какой-то.

— Ну? — почти умоляюще повторил Каин. — Ты включил ее? Она жива?

— Я включил ее, — неразборчиво согласился Эохад, запрокинул голову; волосы стекли по его лицу на плечи. Кибернетик был бледен, как труп, и от него чертовски несло алкоголем. — Лучше бы я не включал ее, Каин. Прежняя Мэй мертва. Ее банки данных обнулились, оперативная память сброшена… Личностные пакеты не запускаются, потому она может функционировать лишь так… как растение, она будет вечно сидеть здесь, пока не произойдет какой-нибудь сбой, у нее запустилась только вегетативная система. Я… не могу второй раз поднять на нее руку, Каин. Выключи ее, Каин. Пожалуйста.

Андроид тяжко вздохнул и выпрямился. Мэй оставалась неподвижной, она никак не отреагировала, когда он подошел к ней, мускулы поддерживали ее голову в прямом положении, но она даже не попыталась вырваться, когда чужие ладони поймали ее за виски. Каин зажмурился.

— Прости, Мэй, — сказал он и одним коротким движением свернул ей шею.

Прости, Мэй. Все было зря; мы сделали все, что было в наших силах, чтобы помочь им, но они все равно погибли. Что, если мы найдем еще одну планету с такой же цивилизацией и опять сможем только наблюдать за тем, как они убивают сами себя?..

* * *

Он буквально ворвался в маленькую гостиную, освещенную только тремя свечами в настольном канделябре, и с порога спросил:

— Есть у вас снотворное?

Они переглянулись.

— Зачем тебе, юноша? До ночи еще далеко, — наконец осторожно произнес профессор Квинн, сидевший с планшетом у стола. Разведчики молчали; Морвейн и Таггарт вовсе смотрели в окно, а в глазах Финна будто было какое-то неодобрение.

— Я должен попробовать, — сказал Леарза, неловко взмахнув рукой, потом ему пришло в голову, что стоит объясниться. — Я… ну, я иногда вижу сны, и эти сны иногда сбываются… Правда, не всегда понятно, что они значат, но я видел ее во сне, — он показал на Нину, — и во сне она вела меня куда-то, а наяву привела к этому… Аллалгару. Может быть, мне удастся в этот раз увидеть что-то. Иначе мы оказываемся в слишком уж невыгодном положении. У Фальера есть талант, он солгал вам. Он видит будущее… куда более четко, чем я, но я тоже должен попытаться.

Они молчали. Нина с вопросом в глазах посмотрела на Таггарта, но он ничего не сказал ей; наконец профессор обратился к Малрудану:

— Гавин, будь добр, дай ему октоцин.

Леарза, нервничая, притопывал ногой, пока рыжий копался в своем рюкзаке, извлек коробку с лекарствами и отыскал нужное.

— Насколько раскрылся твой Дар? — спросил профессор Квинн. Леарза сконфузился.

— Практически не раскрылся, — сознался он. — Но есть все-таки маленький шанс… я… во снах… разговариваю с темным богом, а иногда с Эль Кинди… они говорят мне… в последние дни Асвад начал и наяву предупреждать меня. Может быть, они скажут что-нибудь полезное теперь.

Гавин молча протянул ему маленькую беленькую таблетку; Нина поднялась с места и налила в стакан воды из хрустального графина. Леарза принял и то, и другое и решительно выпил. Ничего не произошло, хотя он подспудно ожидал, что мгновенно уснет, потому он медленно подошел к пустующему дивану и неловко устроился там.

— Значит, Фальер может предвидеть будущее, — негромко сказал капитан Касвелин. — Видимо, так он и раскрыл меня в свое время. Значит, он неспроста позволил Леарзе свободно перемещаться по городу: знал, что тот приведет ему нужного человека.

— Верно, — согласился Квинн. — Если бы Дар Леарзы был раскрыт… так обмануть его проще легкого.

— Это все осложняет, — буркнул Богарт, сложивший руки на груди. — Неизвестно, до какой степени действует предвидение Фальера. Знает ли он о каждом нашем шаге? Если знает, то может ли изменять будущее?

— До некоторой степени, — уже засыпая, пробормотал Леарза. — Он знает, какие решения повлияют… может умело подводить людей к этим решениям… почти подвел меня… я в последний момент понял, что происходит, и то боюсь, что может уже быть поздно…

Темнота окутала его. Бесконечная мягкая темнота, ему было тепло, он будто плавал в бескрайнем океане, тело его совершенно расслабилось, и он перестал ощущать себя…

Руосец спал; находившиеся в комнате люди иногда бросали на него взгляды. Нина наконец решилась спросить у Таггарта: