Осколки вечности (СИ)

В тихих насмешках над собственной несуразностью пролетели следующие два танца. Я машинально переставляла ватные ноги, удивляясь опытности партнера, и все ближе подпускала к сердцу очерствелую грусть. Рядом не Джей, что неизменно огорчало. В Лео нет ничего схожего: иной запах, полярная манера одеваться, другой ритм дыхания, чуждый голос, столь разительно отличающийся от одурманивающей мелодичности, даже рост не совпадал. Мальчишка был немногим выше меня, тогда как Майнеру моя макушка приходилась аккурат в районе подбородка, да и то с учетом вытянутых носочков. И улыбка не такая. Менее наглая и самодовольная, зато чуть более открытая и обаятельная.

— Опять раскисла, — ворвались в сопоставительный анализ низко шипящие интонации. — Что на сей раз, май дарлинг? Тоска с печалью почки гложет? Отправь ты свои мысли на покой, дай себе передышку. Как насчет прогулки по свежему воздуху в компании ненавязчивого кровососа? Заметь, со мной не нужно прикидываться, будто все зашибенно, хотя призрачный намек на улыбку все же приветствуется. Согласна?

— А ты обещаешь говорить примерно раз в двадцать меньше? — помимо воли озвучила я неуместное одобрение, осторожно поднимая взгляд вверх. И только встретившись глазами с двумя светящимися в полумраке угольками, поняла, насколько сильно нам обоим не терпится скрыться от пристального внимания 'наблюдателей'. Увлекшись своими проблемами, я умудрилась позабыть о том, что Лео по идее считается опасным преступником, в неживом состоянии покинувшим здание морга. Его фото побывало во всех газетах и лишь неделю назад исчезло с экранов телевизоров. Ясно теперь, почему он уселся в дальнем и самом темном углу стола и за весь вечер произнес немногим больше двух слов. Я пряталась за маской всеобъемлющей радости, скрывающей истинные чувства, вампир притворялся невидимкой, и обоим пришлось туго. На его лице красуется та же печать неизгладимой усталости, что и у меня. — Если Рейчел не против, конечно.

— Уно моменто, пурфавор*, - по-звериному осклабился кривляка, жадно прижимая мою ладонь к горячим губам для мимолетного поцелуя, а после без промедления скрылся из виду, очевидно, отправившись на поиски подруги.

Я попробовала дать себе отчет в творимых действиях по пути к столу, но претерпела жесточайшее поражение. В последнее время вокруг столько путаницы. Трещащие по швам отношения с Джеем, страдающая дружба с Чейз, которой я не говорю и слова правды, недомолвки с родителями, свалившийся как снег на голову Лео. Никак не выходит разобраться с симпатиями и антипатиями. Вроде он мне нравится (как друг, разумеется) и в тот же миг возникают сомнения. Парнишка явно чего-то недоговаривает и вообще порой ведет себя подозрительно. Взять, к примеру, наше послеобеденное приключение. Вампир спас мне жизнь, безусловно, но излишне по-своему, что настораживало с первых секунд. Кажется, необходимы радикальные меры. Я должна дать понять, что завистливым стервятникам ничего не светит. Ни сейчас, когда Майнер целенаправленно возводит бетонные стены неприступности между нами, ни в будущем.

К сожалению, бывшая одноклассница не усмотрела в предстоящем совместном променаде под звездным небом ничего предосудительного, посему через пять минут, распрощавшись с вошедшими в раж празднования гостями, я уже сидела в джипе и вовсю наслаждалась агрессивными потоками

___________________

*Uno momento, purfavor! — одну минутку, пожалуйста! (испорч. испан.).

ветра, бьющими в лицо через приспущенное окно. Мы мчались по опустевшей трассе с невероятной для моей ускользающей в пятки души скоростью в сто двадцать километров в час, внимали блаженной тишине и реву форсированного двигателя, и мне впервые за день удалось по-настоящему расслабиться.

Черта города осталась позади, впереди простирались завораживающие сельские пейзажи. Распаханные поля с убранным урожаем, колоритные лесные массивы, пугающие своей отчужденностью развилки с грунтовыми дорогами. Все это на фоне увядшего горизонта с одиноко подсвеченной луной в форме блестящей золотой монетки. Очень живописно!

— Астрид, я сдаюсь! — почти униженно приподнял водитель руки над рулем, искоса посматривая в мою сторону. — Мне тебя в жизни не перемолчать. Будь любезна, нацарапай пару строк на бумаге. Информационный вакуум доводит меня до самоубийства.

— Не знала, что для тебя это такое испытание, — не таясь, рассмеялась я. — Так уж и быть, расскажи мне что-нибудь о себе. По возможности не пошлое, если можно.

— О себе? — изумленно вскинул он брови, перестраиваясь в левый ряд и уходя в неприметный среди раскидистых хвойных деревьев поворот. — А о чем?

— Например, о превращении, — якобы безразлично попросила я, окольными путями подбираясь к своей истинной цели. — Как вообще становятся вампирами?

— Под монастырь меня решила подвести, значит, — заметно расстроился Лео, хмуро стирая с губ зарождающуюся улыбку. — Небось Габсбург послал тебя куда подальше, так?

Я пристыжено кивнула и задумчиво отвернулась к окну, когда мой спутник без светских отхождений, по-деловому приоткрыл завесу строжайшей тайны.

— Я родился в Мехико, в ту пору являющимся центром вице-королевства Новая Испания, — начал он непосредственно с событий трехсотлетней давности. — В 1702 году. Нашей эры, слава богу, поэтому о динозаврах поведать ничего не могу. Знатными корнями в отличие от Верджила похвастать не могу, но семья у меня достаточно зажиточная. Отец был плантатором, выращивал кофе и владел рабами, хотя его я почти не помню. Он умер от чахотки, едва мне исполнилось три года, поэтому братьями и сестрами обзавестись не вышло. Мать пробовала в одиночку заниматься хозяйством, но не обладала характером феминистки, и спешно вышла замуж во второй раз, дабы не прозябать в нищете. Так появился отчим, достаточно суровый мужчина, которого я и боялся и ненавидел одновременно. Воспитывала меня в основном кормилица, пленная итальянка Жуда, которой я обязан знанием как родного испанского, так и сицилийского наречий. Я скучаю по ней до сих пор. По шоколадным глазам, по жестким волосам-пружинкам, по собственному прозвищу. Она называла меня Бриджинито, то есть маленький разбойник. Впрочем, все это неважно, тебе ведь нужен ответ на вопрос, верно?

— Нет-нет, — нелогично запротестовала я, без разжевывания проглатывая озвученную часть истории, — продолжай, пожалуйста. Хоть попробую взглянуть на тебя, как на человека.

— Не трать понапрасну силы, я давно уже не человек, — ненадолго взгрустнул Лео, медленно останавливая джип посреди непролазной чащи. Дорога кончилась, как я с трудом сумела различить столь простенький факт в напрягающей глаза темноте. Интересно, что мы тут забыли? Ночью, в лесу, наедине с опасным, посмотрим правде в глаза, вампиром?! — И не трясись ты так, здесь неподалеку есть местечко, которое я очень люблю. Обещаю, ничего плохого с тобой не случится, можешь полностью довериться мне. Во всяком случае, я очень этого хочу. В смысле, чтобы ты забыла тот инцидент на заводе. На самом деле я не такой.

— А какой? — моментально полюбопытствовала я, вслед за парнем вылезая из машины и опасливо ступая на влажную от обилия влаги в воздухе траву.

— Скромный, поэтому отвечать не стану, — заливисто расхохотался Леандр, огибая капот внедорожника, чтобы предложить свою помощь в ориентации посреди беспросветной мглы, опустившейся на замершие кроны деревьев ночи. Замешкавшись для виду, я с выразительной неохотой ухватилась рукой за протянутый локоть, порадовалась наличию теплой куртки и практичным туфлям на плоской подошве и, вымеряя каждый шаг, поплелась в неизвестном направлении. Надеюсь, мы не заблудимся, мистер Кротость и Смирение? — Так на чем я остановился? Ах, да, любимая нянька. В общем, до восемнадцати жизнь текла довольно размеренно. Я окончил семинарию, притом не самым успешным образом. С мозгами у меня было все в порядке, а вот прилежания недоставало. Отнюдь не детские шалости, плохая компания…чудил я по-крупному. Любой психолог сейчас скажет, будто из желания привлечь материнское внимание, а я меж тем пошлю его к черту. Что родившей меня женщине, что ее мужу я представлялся обузой. Хотя отчим все-таки проявлял ко мне некий интерес, изредка. А потом мать умерла, просто не проснулась утром и все. Через неделю на тот свет отправился и я. Опущу часть о Северине, мне неприятно об этом вспоминать, поэтому приступлю к столь важным для тебя пояснением. Давай на минутку обратимся к легендам о вампирах. Существует предание, будто ими обычно становились самоубийцы, преступники или злые колдуны, но чаще всего жертвы жестокой, несвоевременной и насильственной смерти. Думаю, оно отчасти правдиво. Есть еще былины о 'порождении греха' посредством укуса проклятого, но сие, конечно, чушь неудобоваримая. Итак, необходимые ингредиенты для начинающего упыря де факто еще человека. Обязательным условием является тяга к жизни, какая-то цель, незаконченная миссия, то, что укроет тебя от смерти. Думаю, пламенная любовь не сгодится. Я, когда обращался, пылал изнутри возмущением, Габсбург мечтал отомстить. То есть ты должна понимать, на что идешь и чего хочешь. Четкие приоритеты. Не смогу описать тебе суть происходящих в подсознании изменений, это запредельное ощущение. Похоже на диалог с самим собой, мол, я не умру потому-то и потому-то. Цепляешься из последних сил за душу, держишь ее, обжигая руки, и гадаешь, выйдет или нет. Сумбурно как-то получается, да?